Сном шифона шторы светятся.
Нежной
обхвачены лентою книзу.
Так легко,
как будто случайность меня окунула
в теплое от завершенности
неизбежной
молоко.
Чувственности не изменится
ритм
до утра, вкруг карниза
обмотанного. И меня не тянуло
прежде,
в синим густой обреченности,
в светлые
глаза
смотреть

Прежде…

Бабочка к ткани настенной
иглой золотой приколота.
Крылья, черные к центру,
желтые по краям.
Perfecto!
Греет сквозь сердце золото.

Тепла в своих чувств надменной,
естественной заостренности.

Ко мне через форточку ветром
воздух вливается. Легкости
ладони полны, как меда
пчелиные соты.

Тушью небо течет на стекла,
от комнатного тепла
горячие.
Решила, что до утра
Не заплачу я.

Тушью небо течет на стекла,
по шелковым крыльям к центру стекает,
в движении плавном штора теряет
вес,
только шепотом крылья дрожат
их легкой музыкой дышит тревога
в комнате серебристой.
Я ночью обычно быстро,
залпом почти, выпиваю закат,
когда в пустоте одеваюсь в дорогу,
но тлеющий день мой
само совершенство.
Perfecto!

И будто бы ветер в моих волосах,
и чайною розою пахнет так мягко,
что кажется, в губы меня целуют,
не размыкая их.
Страстно.

И легкостью стрелка скользит на часах.
Я, вне сегодня, игрою булавки
губы и бабочку, будто со всем
согласна.

А кто-то заходит и шумно: «Как дует
как холодно, время – вставай! - уезжать», -
окно закрывает,
о гибкое лезвие
штора на тысячи новых дилемм.
Но мне так легко, что нетрудно вставать.
Я чувствую остро, будто в болезни,
ведь для меня
все было…

Perfecto!