В комнате было страшно.

Люба закуталась одеялом с головой – стало еще страшнее.

Люба отложила книжку, вылезла из постели, вышла в коридор – ноги мгновенно закоченели – заглянула в зеркало. Оттуда нее смотрела перепуганная насмерть бледная девочка с глазами в пол лица, с остреньким подбородком, в мятой ситцевой ночной рубашке.

- Все нормально – сказала Люба вслух каким-то не своим, деревянным голосом.

Люба прислушалась к тишине. Стояла полная тишина. Можно сказать: мертвая. Люба поправила себя: лучше сказать: «полная».

И тут, прорывая тишину, вновь раздался этот мучительный – как железом по стеклу – скрежет. «Бабушка внучкину высосет кровь!» Вспыхнула в мозгу зловещая фраза. Люба сама ее только что вычитала из оставленной в постели книжки в черном переплете – книжки, которую она читала не отрываясь, замечательной книжки, книжки про вурдалаков.

- Мама! Мамочка! – завопила Люба и бросилась к двери – открыла замок, распахнула, выбежала на лестничную клетку, мимо лифта в соседский холл и начала колотить руками в двери:

- Мама! Мамочка!!!

Дверь открылась, девочка вбежала внутрь. Ее трясло, зуб на зуб не попадал. Нарядная соседка удивленно улыбалась ей. Из комнаты, откуда вкусно пахло кушаньями и духами, вышла мама.

- Ты что? – спросила мама спокойно – что случилось?

- Ничего – мгновенно успокаиваясь, сказала девочка – мама, можно я тут посижу?

- Конечно, - сказала улыбчивая соседка – я дам тебе халатик, проходи, поиграй со всеми.

- Нет, наверное, - вдруг опомнилась Люба – ничего, я пойду домой…

- Все про вурдалаков читаешь? Совсем себя запугала? – рассмеялась мама.

- Да, - смутилась Люба.

- Посиди тут с нами – предложила мама, - заодно поужинай.

- Нет, я не хочу есть, - сказала Люба, - я пойду домой, я не буду пока больше читать.

- А чем займешься?

- С хомяком поиграю…

- А уроки поделать? – вступила соседка – не хочется?

- Не хочется – повторила за ней Люба.

- Вот ведь как! Могла бы учиться лучше всех, ведь умная же, но лень – и все. И двойка на двойке сидит и двойкой погоняет – констатировала мама.

- Да, - согласилась соседка – старание – это главное. Какой прок от ума, если лентяйка?

Люба уже вышла и последние слова слышала не четко. Она вошла домой, заперла дверь и с опаской покосилась на брошенную книгу. Книга тянула. Она пошла вглубь комнаты, взглянула на хомячка.

- У! – сказала ему грозно. Он завозился, распространяя вокруг легкий запах нечистот и тот самый гадкий пугающий скрежет – кормушки об железо решетки – и утих. Хомяк был скучен. Неимоверно тянуло к книге.

Люба села на кровать, взяла книгу в руки, но открыть не решилась.

Первое сильное впечатление от книги прошло, и теперь можно было спокойно и не спеша «пожить» прочитанным.

Страшные истории Люба обожала. Она вычитывала их везде, где только приходилось на них натыкаться, она жадно слушала страшные рассказки своих приятельниц и сама частенько сочиняла страшные истории для них. Это бывало в пионерском лагере. Когда ложась спать девочки просили: «Люба, расскажи!» А все истории были уже пересказаны и повторяться не хотелось, Люба выдумывала на ходу про кладбища и встающих из могил зомби, про злодейски убивающих своих невест проходимцев, про оживающие статуи и все в таком роде. Проспер Мериме был настольной книгой. И вот она открыла для себя Алексея Константиновича Толстого. Про него нельзя было говорить: Алексей Толстой. Надо было обязательно: Алексей Константинович, так учила мама. Потому что Толстой есть еще Алексей Николаевич. Да еще есть Лев. Жуть, сколько Толстых.

Мама предложила почитать книжку про вурдалаков, раз уж Люба так любит страшилки, а тут как раз простуда заставила Любу остаться дома одну, когда мама со старшей сестрой отправились к соседке на день рождения. И произошел этот самый стыдный и глупый случай – надо же было так испугаться написанных слов, возни хомяка и собственных впечатлений! Люба покраснела и взглянула на книгу с укоризной: ну как же мы так? Тут ей пришла мысль: раз читать про вурдалаков не безопасно, не почитать ли еще чего-нибудь из этой книжки? Взглянула в оглавление: «Козьма Прутков. Афоризмы».

Открыла. Почитала. Ерунда какая-то.

«Если у тебя есть фонтан – заткни его. Дай отдохнуть и фонтану». Ерунда. Но смешно.

«Бросая в воду камешки смотри на круги ими образуемые. Иначе это бросание будет пустою забавою». Прикольно. Но ерунда.

«Хочешь быть счастливым – Люба широко раскрыла глаза – да, больше всего на свете она хотела быть счастливой – будь им!» гласил афоризм. Ну что за чушь! Возмутилась Люба и захлопнула книжку. Она была обманута в своем самом сокровенном ожидании. Она ждала чуда – она ждала от книги ответа, как стать ей, маленькой, не красивой, глухой троечнице – как стать ей счастливой. А книга только поглумилась над ней.

Она пошла к хомяку, вытащила его из клетки. Он забегал по ее рукам, он не испугался – он привык к такой игре, в общем-то они с Любой были друзьями, в общем-то они даже любили друг друга…

«Хочешь быть счастливым – будь им!» - вертелось в голове. Что это? Насмешка? Что это? Или это – действительно… «Хочешь быть счастливым – будь им!» - или это действительно – мудро? Почему нет? Что мешает мне, живой, здоровой, любимой, благополучной девочке быть счастливой? Да ничто не мешает!

«Хочешь быть счастливым – будь им!» Да ведь это – формула. Формула счастья.

Как же затвердить ее? выучить наизусть? Или это нужно доказывать? Аксиома или теорема? Или – девиз?

Люба посадила Хомку на плечо и пошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрела худенькая любознательная мордашка с глазами на пол лица – Люба вгляделась – в глазах горела надежда. Откровенная радость. Люба давно и мучительно мечтала о счастье. Мечта сбывалась на глазах.