Мой Россинант рассеянно трусит
Вдоль много повидавшего барьера…
Здесь был насквозь пронзен Буа-Траси
Копьем звероподобного Сент-Клера,

Герольд кричал о небесах и чудесах,
Само, турнирное копье, мол, заострилось!
Но я - то видел эти лживые глаза…
Да кто не знает англичан, скажи на милость?!

Нас укоряют: мол, ленивы и бедны,
Мол, наши гранды неоправданно спесивы,
Крестьяне наши и пьяны, и голодны,
И даже наши девы некрасивы…

Не буду спорить, подниму копье!
Оно затуплено по правилам турнира,
И развевается невидимой змеей
Платок, подаренный мне выдуманной Лирой!

Шум, топот, грохот – впереди Сент-Клер,
Навстречу мчится мне слоноподобно,
Гремит железом, никаких манер,
И сквернословит… Даже неудобно

Так видеть рыцаря. И я глаза прищурю…
За кнехтов стыдно. Против сарацин
Ходили мы, и там, в песчаных бурях,
Я понял, и поверь, не без причин:

Агрессия – дочь дьявола и тьмы.
Агрессия и злоба – желчь натуры.
А мы – мечтательные сны литературы,
И на мечты о снах имеем право мы…

Но что за ветер? Что за пыль в глаза?
Пока в седле слегка я замечтался
(Нам, рыцарям, жить без мечты нельзя),
В мой мир извне безумный вихрь ворвался!

Да это мельница! А где же слон - Сент-Клер?
Она громаднее, и во сто крат страшнее,
Отброшен в сторону противник мой теперь,
Но, Россинант, и ты скачи живее!

Ведь эти крылья машут все быстрей,
И все, что попадает в их орбиту,
Имеет шанс (равно для кнехтов и коней!) –
Быть или сбитым с ног, или разбитым…

Ну, вот и все. Смеяться станет свет
Над странной одой странного поэта...
Так было сотни раз за сотни лет.
Смешные памятники ставят нам за это.