За дверью тихо. Коридор пустует.
Раздеты стены. Бродит тишина.
Нас здесь не будет. Старым, заскорузлым
Уйдет отсуда препод навсегда.
Он умер сколько лет назад? Кто знает,
Но мозг его лишь датами забит.
История мертва. Кто эти люди,
Чьи имена мы пишем и зубрим?

Хуй знает сколько еще лет в мученьях
Ему томиться, ожидая секса.
Уж взгляд измылен, шутки бородаты,
Но из порочных пут уж никуда не деться!
Придет домой, начешет бакенбарды,
Побреет кошку, телевизр протрет...
Иных уж нет, и где все эти бабы,
Которых он в мечтах ебет?

Но главное, - не мыслит он о смерти,
О том, что тело его бренно, что ебать
В натуре надо, надо к совершенству
Стремиться, а не дурнем помирать.
Что он - урод, что он - калека мысли,
Что век его почти уже прошел,
Что смысл его закончившейся жизни,
Не начинавшейся - потерян им самим...

В метро я вижу - толпы неспокойны
Не ставших выше, мысленных червей.
Порой мне кажется, что все они - достойны,
Но так все реже, чаще же - отстой...
Сквозь сизый дым мечтаний недалеких,
Сквзь грубый стук высоких каблуков...
Да их гавно сто лет грести лопатой!!!
- Не выгребут и сотня докторов.
Им мнится жизнь - семья - бухать - РАБота,
Им кажется, что жить - синоним жрать,
Им редко так бывает одиноко, до донышка души...
Все суки, блять...

Да только ли в метро? Взгляни, в сортирах
Жилых домов скрежещут сотни тел:
Жрут, пьют, какашки внизх спускают.
Прошло мгновенье - мальчик поседел...
И все, как тараканы мрут, как мухи,
К чему стремились - плешется в горшках...
Их с пола жадно соскребут соседи...
Съедят и выкакают. Это жизнь? - Да нах!

Да, этот хуй нам в жопу засадили ох, давненько,
Но будет ли стоять? - Наврядли, вашу мать
И вряда ли оРАБеем и хозяйство срежем
Не тем мы шилом шиты, клеем склеены. Но блять...
Их путь - дорога кала и смердящим
Существованьем полон их стакан,
Для них вся эта емкость - выше пола
И бутерброда маслом вниз, который мальчуган
Уже на ложной тропке подбирает,
Запихивает внутрь и жрет, давясь...
Как многие из ЭТИХ умирают,
Едва от писанных пеленок оторвясь...

А отрывались трудно, с громким хрипом,
Ведь их никто давно не отмывал,
Моча застыла, к коже все прилипло,
И жопы режет злрй застывший кал.
А кое-кто - до старости с клеенкой
На жопе ходит - с детства приросла.
Старик плешивый гукает ребенком,
А женщина в летах ебет козла...

И едут, едут, кто на ком, вздыхая,
Как доля их трудна и тяжела:
Один на шею влез своей любимой,
Она же - не слезала никогда.
Зависимости, связи, отношенья,
Нуля к нулю, к пустому пустоте.
Нет, в них нельзя искать ни капли вдохновенья,
Они обижены рассудком по нужде.
Им надо было сладости - залейтесь,
Вина и женщин - тоже получи,
Глаза и руки, губы им пропейте,
Затем - в постель, ебите от души...
Но, не стоит...Душа давно съебалась,
К другим, сидящим по уши в дерьме,
Молчащим, ждущим, тем, кого так мало,
С цветком, зажатым в тлеющей руке...

Их души ввысь пытаются пробиться,
Взлететь, с ступней своих дерьмо стряхнуть,
Но руки, рыла, зубы их хватают
И тянут вниз, собой желая придавить.
Они не терпят ищущих свободы,
Желают в скуке, бытовухе утопить,
Но сердце и душа - живучей жопы,
И мысли - голодом не заморить...!!

Но им неведомо такое чувство,
Что разрушает стены из дерьма,
Что жизнь дает оторванному сердцу,
И не иллюзию ее - а все сполна.
Они потонут в куче серых денег
И грязных судеб, не сумевших стать
Чуть выше, чем грибы или растенья,
Хотя б в развитьи шимпанзе догнать...
И,наконец, своими же руками,
Не разрушать, а видеть начинать,
Бросаться смело - и на лед, и в пламя,
Не ждать, не брать, не догонять - давать...

Увы, пока же это невозможно:
Круговорот дерьма в дерьме идет,
Он, словно вечный двигатель, безбожно
Крушит все, неостановим и все ебет...
Возможно, в мир придет и хуй огромный,
который их до смерти заебет,
Пока же - нас ебут и ржут, коровы!
Но мы им не даемся! Выкусите! Вот!

Внутри огромной жопы безнадежной
Мы все живем, но все, что видим - бред,
И между нами - пропасть бездорожья,
Они - все глубжи прут, а мы - назад, где свет...)))