Я собиралась рассказать об одной из двух героинь. Таких разных, но, одновременно, похожих судьбой. Не вышло! Поэтому, слушайте.

Полина

Поленька выросла в маленьком городке на юге России. Она жила с мамой, сестрой Алей в деревянном бараке без удобств, построенным, как времянка, сразу после войны, да так и оставшемся постоянным. Даже их остановка автобуса так и называлась: «Деревянные дома». Одноклассники постепенно перебирались из «хрущёвок» в «улучшенки», а маленькая семья всё держала отхожее ведро в коридоре, да мылась в общественной бане. Отца девочки не помнили. Мама Ирина не хотела о нём говорить.

Ирина Николаевна работала в винном отделе продмага. Вино на разлив. Из маленьких деревянных бочонков. Всегда под рукой, настроение ли плохое, или просто пить хочется. Не каждая пойдёт на такую работу, а этой нравилось. Покупатели в основном мужского пола, тянувшиеся на «водопой», скрашивая этим свою жизнь. Залётные и постоянные.

С таким, заходившим каждый день после работы выпить стаканчик, да и с ней побалагурить, сошлась. Переехала с дочками в его большую трёшку, под крышей пятиэтажки. Радовалась простору, балкону, совмещенным удобствам.

И потекла дружная семейная жизнь, всё вместе, и отдых, и ремонт, и копка картошки. И, как водится, с радости, с горя, или с устатку всегда накрыт стол. Бутылочка прилагается, «беленькая». Вот так ласково и любовно называемая, никак не иначе.

Полинка тоже была беленькая. Естественная блондинка с детства, с крупными кудрями. Один раз в детском саду воспитатель не удержалась от вопроса: «Вы что, волосы дочке закручиваете?». «Всю ночь на бигудях спала!», - рассмеялась мать. А глаза-то, у девчурки серые, в пол лица! Прямо фея сказочная!. В школе Полину прозвали «Белый рояль». За ум, красоту и интеллигентность. Сестрёнка Аля тоже была симпатичная, но не такая яркая, попроще.

Мать воспитала дочерей по своему, не современно. Рано научила помогать по хозяйству. Ценить семью. В то время, как у подружек стены комнат были обклеены плакатами популярных в семидесятые рок групп и артистов кино, на наших девчонок с вырезок из советского журнала «Работница» смотрели улыбающиеся молодые мамочки с карапузами на руках. Это была мечта, счастье.

А жизнь старшего поколения, как маятник, из крайности в крайность, раскачивалась от всеобщего веселья до бытовых драк после приёма нескольких «бутылочек». Даже кухонные ножи в ход шли. «У нас всё будет не так!», – разнимая мать с отчимом, думали девчонки. «У нас будет по-другому!»

Один случай помнился всю жизнь. Тогда, в начале восьмидесятых, когда многое давали по талонам, продукты было трудно достать, помогала работа Ирины Николаевны в магазине. Однажды, она принесла волшебное богатство: трёхлитровую банку вязкого, сладкого, фруктового сиропа, из которого, как из концентрата, можно было сделать море дивного, вкусного напитка. Детям! Ура!

До слёз разочаровались сёстры утром, когда обнаружили, пустую, чисто вымытую банку. На плите аппарат с бурлящим сладким раствором. Всё пошло на самогон. Ни капельки на напиток. Вот так.

Кира

Кира тоже была беленькой. С мягкими детскими кудряшками вокруг круглого пухленького лица игрушечного пупса. Но внешность обманчива. Внутри таился стержень, под стать её волевому имени. Она была из тех детей, что в любом месте падают на пол, кричат и колотят ногами, добиваясь своего. Рано поняла, что почти всё можно взять ором и нахрапом, и умело пользовалась этим. Втихаря таскала припрятанные матерью на потом сладости, мелко пакостила, а потом смотрела невинными глазами. Семья жила по её законам и расписанию. Любимый поздний ребёнок. Обожаемый, и точка! Слабохарактерная мама Валентина Андреевна только в растерянности разводила руками. Отец всё прощал драгоценному чаду. Только старшая сестра Маша, разница в возрасте у них была в шестнадцать лет, добивалась послушания любыми путями. Так и засело в Кириной голове на всю жизнь: «Мать меня не любила!», «Отец старый. В саду его дедом называли», «Машка гнобила, била, заставляла убираться и делать уроки». Несчастный ребёнок!

Кстати, семья Киры была практически не пьющая. Спиртное ставилось на стол на праздники, к приходу гостей. Как-то не заострялось на этом внимание, не было проблем. Правда, существовали родственники-алкоголики, родные гены, всё-таки. Но об этом даже не вспоминали. Здоровая «ячейка общества», как говорили тогда. И это правда. Дружная была семья.

Полина

Поленька выросла. Они с сестрой получили «полезное» образование: Аля повар-кондитер, Поля швея. Начали работать.

Полинка влюбилась. Вышла за муж. Всё своим чередом, вовремя. Как мечталось. Родился сын Витька, следом дочка Аня. Теперь из рамочек смотрели фотографии своих собственных детей, а не вырезки из журналов. Следом обзавелась семьёй и Аля, там тоже детки пошли, два сына. Жизнь текла безоблачно. Только родители ругались, пили. дрались. Ирина Николаевна с синяками убегала от мужа, подолгу жила у детей, нянчилась с внуками.

Да только и тут, у детей, за ужином присутствовала бутылочка, «беленькая». Как без неё? Для здоровья, для настроения. Полин муж Володя тоже был такого мнения. Работал физически на стройке. С устатку нужно расслабиться. Стоящие в буфете нарядные бутылки с шампанским, марочным вином, это баловство, бесполезный компот. Мы уж водочки…

В швейной мастерской, где работала Полина, начали задумываться над тем, что новая молодая портниха часто пропускает смену. То одно заболит, то другое. То у детей, то у неё. Всё что-то случается, надо дома остаться. На самом деле, частенько, после вечернего застолья, наутро отводила детишек в детский сад, по дороге домой покупала пивка, да и засыпала на диване…

Кира

Тем временем подросшая Кира передружила со всеми мальчиками в классе и во дворе, из-за чего рассорилась со всеми подругами. Это её не волновало. Окончила школу и вместо того, чтобы куда-нибудь поступать, в семнадцать лет собралась замуж. Встретила парня Валеру, старше на несколько лет. Объявила любовью всей своей жизни. Под таким напором не устоял никто, ни родители, ни жених. Главное, не беременная, без всяких непредвиденных обстоятельств. Хочу замуж, и всё!

Правдами и кривдами удалось обойти бюрократические заморочки. Молодые не только расписались, но и обвенчались. Началась самостоятельная жизнь. За окном начало девяностых. Кто бедствует, кто торгует. Кира бедствовать не собиралась. Работать на дядю от звонка до звонка, получая копейки, как законопослушная Машка, это не для неё. В семье хватит старшей сестры, которой вечно надо помогать. Пусть дураки так работают. Уже частенько стало проскальзывать, что дураки вокруг. Почти все.

Кира с мужем занялись торговлей. Попали, как говориться, в струю, которая понесла к материальному благополучию. Ну и, издержки «профессии», конечно, имелись. Тяжелые тюки с товаром, которые поначалу ворочали сами. Дни на вещевом рынке в любую погоду. Нервотрёпка: то торговля идёт, то стоит. Сначала, после базара, дома обедали, отдыхали, грелись, ну, и, расслаблялись, конечно. Могли себе позволить и ликёр заморский, и всякие «Виски-Бренди», не то что, разведённый спирт «Рояль», помните такой? Да. Сначала дома за обедом. Потом на торговой точке, ближе к закрытию. А потом и с утреца стакашик в руке, да не с кофе, а с горячительным. Щеки красные. Глаза блестят. «Подходи, народ, скидку сделаю! Даром отдам!» А что, все так работали. Время было такое.

Поездки за товаром песня особая. Поначалу Польша. Потом Турция. Только загружались в транспорт, будь то автобус, или самолёт, сразу накрывалась «поляна», Начиналось веселье.

Китайский ширпотреб сменили турецкие меха и кожа. Достаток соответственный. Квартиру новую осилили. Товар на базар возили на своей первой «ласточке». Помогали горемычной Машке с семьей, которой вечно не платили зарплату.

Всё было замечательно! Между такой бурной деятельностью Кирочка умудрилась выучиться, да не на абы кого, а на юриста. Родить двоих детей, сына Степана и дочку Лику. Жили в достатке. Только щеки неестественно алели теперь постоянно, глаза светились нездоровым блеском. Хозяйка проснётся, заглянет в потайное местечко, хлебнёт из красивой бутылочки и бодра и весела, энергии на десятерых хватит. Муж стал замечать, беспокоится. «Да брось, Валер! Я приму чуток, дела спорятся. А без этого сил нет, размазня». Только родившаяся тогда Лика всё спит и спит возле материнской груди. Мать-то с утра, нырнёт в заначку, хлебнёт допингу, хорошо дремать и ей, и ребёнку.

Время шло. Дети росли. Торговля становилась убыточной. Давно покупатели отоваривались в торговых центрах. На рынках оставались только полупьяные продавцы, да редкие посетители. Стоимость аренды стала неподъемной, а прибыль мизерной. Счастливый поток упёрся в новую реальность, в которой Кира потерялась…

Она стала пить. Много. Это ещё не сильно сказывалось на её внешности и здоровье, но отражалась на материальном достатке, семье. Аренду торгового места давно не оплачивали. Остатки товара отдавали почти за бесценок, чтобы купить продукты. Валерий заделался дачником-огородником. Выращивал овощи на продажу. Разводил домашнюю птицу. Крутился, как мог.

Кира в подпитии бродила по родному рынку, крутилась вокруг продуктовых рядов. Её жалели. Отдавали неликвид, остатки овощей, фруктов. Та радовалась добыче, несла домой. Что-то готовила, замораживала, запасала.

Устраивалась то уборщицей в магазине, то дворником, то посудомойкой. Запивала. Отовсюду гнали. Кому нужен такой работник? Оставались только овощные поля в летний зной, да холодные склады в зимнюю стужу. Там нанимали на день таких, как она. Вечером платили какие-то копейки. Сначала заработок шёл на скромные продукты, гостинцы детям. Потом только на спиртное. Не до гостинцев стало. У них есть отец, вот пусть и кормит.

В семье было очень худо. Постоянно выпившая жена раздражала мужа. Доходило до рукоприкладства. Кира убегала к маме. Старушка плакала, расстраивалась за дочь. Мать допекала выросшего Степана, нормального парня, немного безалаберного, пофигиста, но по годам: молодой совсем, остепенится ещё. Однажды, не стерпев осады Киры, дышащей перегаром, ударил её. Попросил не подходить и не беспокоить. Решили отселить его к бабушке, так всем спокойнее.

Школьница Лика переживала. Она любила свою маму. И стеснялась. И плакала. Подружки с родителями везде ходили вместе. Ездили в отпуск, как и они, в хорошие времена. А сейчас с мамой Кирой нельзя было сходить не только в школу, но и просто в магазин. Та устраивала скандалы, пьяные разборки. Кричала, махала руками. Лика в слезах убегала. Скоро она перестала появляться на людях с матерью. Только с братом и отцом. Настал момент, когда подросшая дочь схватила пьяную Киру, брызжущую слюной, за руки, ударила по лицу и тихо произнесла: «Всё. Хватит. Я тебя ненавижу. Ты мне не мать. У меня теперь нет матери». Долго ещё Кира жаловалась, что для сына она пустое место, а родная дочь бьёт. Вырастила деток!»

Полина

«Белый рояль» Поленька превратилась в пьющую бабищу с опухшим красно-синим лицом. Она торговала зеленью на рынке. То выходила на работу, то, запив, прогуливала. Держали из жалости. Платили гроши. Бывшие подруги, проходя мимо, между торговыми рядами, слыша, что кто-то зовёт, долго вглядывались, ища знакомые черты на расплывшимся лице. «Поля… Что с тобой? Ты болеешь?»

Она понимала, что болеет, как и то, что бессильна. И плыла. Пусть будет, как будет.

А судьба взяла в руки плеть. Удар, и муж Володя отравился палёной водкой. Насмерть.

Ещё удар. Нестерпимый. Последний. После такого не живут. Сын Витька, брошенный на произвол подросток, связался с плохой компанией. Подсел на наркотики. Случился передоз. Нашли мальчишку не сразу, под теплотрассой, в камышах.

На похороны сына Полина не пришла. Спала пьяная на даче. Аля, занимавшаяся организацией, задержав ритуал, приехала за матерью. Не смогла разбудить. Не смогла поднять. Поля открывала мутные глаза, мычала неразборчиво. «Полюшка, Витю хоронить надо. Вставай! Пошли!» – рыдала сестра. Так и не достучалась. Проводили мальчишку без родителей. Семья тётки, да бабушка. Вот и весь кортеж.

Ферма

Встретились Полина и Кира на ферме за городом. Один человек организовал на своей земле что-то вроде комунны для алкоголиков и наркоманов. Прийти сюда мог каждый, но добровольно. Полный холодильник еды. Работа в поле за питание и кров. А вот спиртного, наркотиков нет. Не достать нигде. До ближайшего жилья далеко. Степь кругом.

Кира, работая в поле, давно сдружилась с таким же пьющим, как она, мужичком Дениской. Даже любовь у них проклюнулась обоюдная, шальная и пьяная. Тот и рассказал о ферме: «Поехали?». «Легко!»

Полину. После смерти сына, выходила Аля. Как только привела в чувство, сообщила, что есть одно место, как раз для неё, Поли: «Тебе терять нечего. Надо пытаться жить. Как получится».

Так и очутились женщины на ферме в степи. Даже опешили немного, другая жизнь, природа, тишина. Правда, ломает без водки, но можно попробовать перетерпеть.

Занимались хозяйством. Убирали, готовили. Как могли, боролись с трясущимися руками, рвущимися из груди сердцами, требующими допинга. Долго боролись, целую неделю. И увидели, наконец, звёзды на ночном небе. Луну, опрокинутую в ручей. Почувствовали утренний ветерок. Вспомнили, кто они есть в этой жизни: утонченный «Белый рояль» Поленька. Энергичная, напористая, успешная Кира. Две юные девочки. Беленькие.

Ранним утром, когда все спали, женщины, не забрав даже вещи, выскользнули из дома. Кинулись по грунтовке туда, где должна быть автобусная остановка. Они дойдут. Обязательно дойдут. И доедут до ближайшего жилья.

Так и случилось. Попутка довезла их до сельского магазина. Пришлось ждать открытия. Зажав в потных руках какие-то деньги, припасённые на чёрный день. Они ринулись в открытые двери к витрине с разными бутылками. Схватили что-то самое дешевое. Расплатились. Присели на пенёк под деревом. Пили по очереди, большими глотками. Повалились на траву. Заснули.

Полина умерла во сне. Кира даже не поняла, что случилась. Тормошила подругу по несчастью, пыталась разбудить. А будить-то было уже некого.

Кира вернулась домой. Выглядела ужасно. На морщинистом лице, как из мятой прокуренной папиросной бумаги, слезились мутные глаза. Её трясло. Стучали зубы. Дёргались руки. Пальцы хватали и теребили любой попавшийся предмет. Она кричала, что умирает.

Вызвали алкогольную неотложку. Врач качал головой, делал необходимое, советовал молиться. Месяц лучший нарколог города приезжал капать препараты. На это лечение ушли все «гробовые» деньги бабушки Валентины Андреевны. Никто не давал никаких гарантий.

Для дальнейшей реабилитации Киру отправили в наркодиспансер. Там ей стало легче. Хитростью, хорошим поведением, как она это могла, втёрлась в доверие к пациентам, персоналу. Помогала больным. Помогали ей. Ведь она такая бедная и обездоленная. Родные от неё отказались. А сегодня её День рождения! «Вот и тортик доставили! Спасибо добрым людям!»

А престарелая мама Валя лежала с сердечным приступом. Снова и снова вспоминала, как родная дочь чуть не умерла у неё на руках. Бог с ними, с деньгами. Если что, похоронят. Только бы Кирочка была жива!

Выписалась Кира с розовыми щеками, хорошим самочувствием и настроением. Её встретила Маша. Обняла, прижала к себе.

– Слава Богу! Обошлось! Ты жива! Считай, заново родилась! Ты думала, что будет дальше? Как жить? Пить бросишь?

– Вот еще! Нет, конечно! Я не такая дура, как все вокруг! Сюсюкают, на тебе, Кирочка, таблеточку, чтоб спалось крепче. А я те таблетки выбрасывала. Вдруг, правда, потом сдохну от водки? И какая это без «беленькой» жизнь? Ну, нет, это не для меня.

– Кира, опомнись, ты что говоришь? Тебя вытащили с того света! Какая «беленькая»? Тебе, может, психологическая помощь нужна?

– Ха! Видела я эту помощь. Анонимные алкоголики сидят по кругу, и, как дураки, всё про себя рассказывают. Вот умора! Это ж надо быть такими идиотами!

По возвращении, Кира развелась с мужем. Они разделили имущество. Купили Кире небольшую квартирку. Даже ещё деньги остались немалые. Отец её детей пахал на нескольких работах, чтобы обеспечить, поставить на ноги. Надеялся, что мать, из своей доли тоже поможет.

А Кира? А что Кира?

Зажила со своим Дениской припеваючи в отдельной квартире. Не работали оба год. Сладко ели. Много пили. Спустили все деньги с карты. Даже к маме Валентине Андреевне подкатывали, в долг просили. Дениска стал настаивать, чтоб расписаться. Чтоб всё общее было. Потом квартиру можно продать, поменять на комнату. Хватит ещё на год безбедной жизни. Кира не возражала. А дети? Что дети? У них отец есть! Да и сами уже взрослые.

А ей и так хорошо. Она же беленькая!

Любит она «беленькую»!