Двери лифта раскрылись, выпуская Ванваныча в обшарпанный подъезд. Это стиль в декоре отечественных подъездов такой – «обшарпанный постсоветский». Так часто поступают декораторы – искусственно состаривая вновь созданную вещь, доводя лакокрасочные покрытия до благородных трещин. Тоже делают и художники, и мебельщики, создавая условия для искусственного старения. Чем древнее вещь, чем больше на ней следов времени, тем она дороже. В дизайне архитектуры мы наблюдаем тоже самое: сколы, трещины, отлупившаяся краска, обвисшие провода кабельных коммуникаций, благородный полумрак с целым букетом сырых запахов, почти как в винных погребах Бургундии или Прованса. Достигается такое состояние все тем же искусственным путем – спокойным размеренным ожиданием. Время все расставит на свои места. Пока жильцы, население, как объект насилия, исправно платит коммуналку, их дома, по замыслу дизайнеров-демиургов, естественно превращаются в произведения постсоветского декадентского искусства. Такое искусство не создать искусственно, хотя именно искусственно оно и создается – искусственно на основе естественного. Этот стиль, как японский бонсай: должна была вырасти высокая сосна, а получилась заморенная невзгодами раскорячка.

Спустившись по «модным» ступеням, Ванваныч открыл «стильную» дверь и вышел во двор – более масштабный образец все того же замызганного временем постсоветского декаданса, с фрагментарными вкраплениями современной техногенной цивилизации, в виде «живописно» беспорядочно разбросанных иномарок. Дорогая и не очень техника перемежалась с лужами, мусорными баками и вывороченными бордюрами, словно бриллианты и жемчуга на черном бархате.

- Доброе утро!

- Доброе утро! – Ответила дворник, сморщенная старушка с бледным, как у безнадежно больного лицом. «Заслуженная пенсия с метлой в зубах», как бурлак, тащила огромный мешок опавших листьев по направлению к мусорнику.

Мусорник – это центральная часть композиции, организующая пространство двора вокруг себя, как ваза с цветами на столе, как фонтан на площади или в парке. Уже несколько поколений жильцов соседних домов могут наблюдать его эволюцию, расширение, возрастание и триумф. Некогда два скромных бака, были позже дополнены парой, а затем и тройкой крупных контейнеров. Для них были уложены бетонные плиты в основание, пристроена дополнительная побеленная площадка для бачков с органическими отходами, и ещё и ещё - словно небольшой поселок, выросший вокруг храма на острове в Эгейском море. Старая мебель, строительный мусор, опиленные ветки деревьев и кучи опавших листьев дополняют пейзаж. Иногда все это поджигают, окуривая близлежащие дома, и столбы дыма возносят к небу «тихие благодарности» их жителей. Как у всякого храма, есть и тут свои завсегдатаи и служители. Один из них, Серёжа – двухметровый мужик с драматической судьбой. Когда-то Серёжа учился в местной школе, что стоит прямо через дорогу, потом окончил спортивный институт, участвовал в международных соревнованиях, объездил полмира, потом пошёл на «тренерскую», но умерла жена… Серёжа запил, и вот, последнее время, он «служит при этом храме», выискивая «перлы» из подношений жильцов, - «что бог пошлет».

Ванваныч, как обычно, отведя глаза и задержав дыхание, ускорил шаг, проходя мимо «храмового комплекса» с нагнувшимся над мусорным баком Серёжей, с которым он когда-то учился в одном классе, а сейчас-же просто не знал, как реагировать на подобное явление, и потому стыдливо убегал.

Выйдя на просторную залитую солнцем улицу, Ванваныч вздохнул с облегчением. Все здесь было более менее упорядоченно: люди, как и он, спешили на работу, также прыгая между ямами в тротуаре, лужами и уличными торговцами овощами. Важно, что он всех их не знал, а потому надеялся, что все они - благородные порядочные граждане, стремящиеся к порядку, любви и процветанию, и для себя, и для ближних. А самое главное – светило солнце, светило для всех, создавая на душе благостное чувство. Ванваныч «не спеша, но поспешая» шел на работу, читая в уме молитву «Царю Небесный…»

Вообще, для хорошего, доброго утра надо не так уж и много - легкий завтрак из овсянки и сосиски с французской горчицей и долькой помидора, или может быть, бекон с яичницей-глазуньей и салат со свежими огурцами, или в экспресс-случаях, большой ломоть свежего хлеба с маслом и одесским печеночным паштетом. Ну и на завершение: чашечка ароматного кофе или душистого чая с лимончиком и с мёдом. Это важно и это необходимо!

Еще, что важно и необходимо для удачного утра, так это встретить стройную красивую девушку, которая, пускай только что пройдет мимо, но все же радуя взор линией бедра и колыханием волос изысканной прически. А вот, и она…, изящно перепрыгнула через лужу, прямо перед носом у Ванваныча и грациозно зашла в маршрутку. Вот это формы! За изящной ланью в маршрутку влезли три медведя-студента с рюкзаками, толстая корова и бегемот, ну и конечно, козаки, сайгаки и остальной зверинец тоже погрузился и отправился по традиционному утреннему маршруту. Удачного тебе дня, красотка!

Ванваныч продолжил свое неуклюжее движение по лужам, наблюдая как очередная супер-гипер-ультра модель, впереди него, спешила на службу. Или на работу? Как она ещё может работать! Костюм от кутюр. Фигура от Афродиты. А Афродите нужен этот кутюр? Нет, точно не нужен. Она же - Афродита! За что мы ценим Афродиту? Ну, уж точно не за «кутюр». По дороге на работу Ванваныч встретил ещё пять Афродит, Венеру Милосскую, Венеру Урбинскую, Весну Боттичелли, двух ангелочков, трёх дьяволиц и тётку с папиросом. Пройдя ещё немного по «подиуму» с лужами, Ванваныч свернул в переулок. «Софиты погасли» – солнце спряталось за тучи. Налетел враждебный порывистый ветер. Первые снежинки конца ноября медленно, но уверенно перекрашивали мир под себя. Далее зима будет определять моду и настроение.

Всё-таки для удачного дня, утром важнее не сосиска с французским соусом, и не Афродита на глянцевых каблучках, а золотой диск солнца на небе. Для всех. И, безвозмездно. Зайдя в свою лабораторию, Ванваныч переоделся, взял молоток, забил гвоздь по центру стены и повесил туда большое позолоченное лепное изображение древнеегипетского бога Гора. Если знаешь как, то всегда можешь что-то изменить. Это он знал точно.