Случилось это ночью тихой, лунной,
Когда расцвел жасмин, стояли дни
Тепла, дул ветер, полный неги страстной,
И все как будто пело о любви.

В струящихся одеждах легких Лиза
Походкою стремительною шла
И оклик сердцу дорогой подруги
Как будто и не слышала она.

Вся в красном, точно пламень страсти,
Босая, чуть стряхнув остатки сна,
Не чувствуя прохлады темной ночи,
Куда ж могла направиться она?

Не стала Мина колебаться долго.
Стремясь быть незаметной, чуть дыша,
Пошла за Лизой милою вдогонку,
Сжималась от предчувствия душа.

На небе полная луна сияла,
Прибрежный ветер аромат цветов
Распространял, душа любви алкала.
Такому чувству мало было слов.

Но вот на миг какой-то Лизу нашу
Из вида потеряла своего.
Впотьмах блуждая, вдруг на берег вышла,
А там увидела в ночи его.

Над девой нежною, ее подругой,
Склонился низко оборотень злой.
Она, моя душа, обняв урода,
Поникла золотою головой.

В объятьях этих страстных что-то было
Порочное и страшное вдвойне.
Казалось это столь же нереальным,
Как будто бы явилось в страшном сне.

И Вильгельмина вскрикнула с испугу,
А кто б на ее месте не вскричал?
В объятиях чудовища подругу
Увидев. Полуволк главу подъял.

Заросший шерстью торс его напрягся
И сузились зрачки, увидев цель.
Отпрянула в испуге сильном Мина,
Поняв, насколько был ужасен зверь.

Но дар опасней мышц упругих
Скрывался в этом теле, то бесспорно:
Он обладал гипнозом редкой силы,
И жертва чар была ему покорна.

Он посмотрел в глаза робевшей Мине
И приказал, страшась сего скандала:
«Луиза здесь была одна у моря,
Прелестница, меня ты не видала».

И скрылся. Простояв с минуту, верно,
Вильгельма кинулась к Луизе смело,
Руками слабыми приобняла,
Ее будить пытаясь неумело.

На случай лунатизма все списали
Собравшие консилиум врачи.
Событию значенья не придали,
Что совершилось тайно в той ночи.