- И триста грамм халвы! – добавил Петюня, засовывая поллитровку в рюкзак.

Даже продавщица сельпо удивленно глянула на него, но промолчала, только левую бровь приподняла, а Витек не удержался:

- На кой тебе халва? Колбасы возьми.

- Да взял уже.

- Ну?

- Что – ну?

- Халва-то зачем?

- Зачем-зачем…Надо….Это же ха-алва-а… - заулыбался Петюня.

Витек неопределенно крутанул рукой у виска, подмигнул продавщице, понимающе кивнувшей ему головой, и отошел от прилавка. Петюня взял халву, завернутую в толстую серую бумагу, и аккуратно положил сверток в обширный боковой карман куртки.

На маленькой площадке у сельпо было шумно. Покидав вещи на заднее сиденье вахтенного автобуса, мужики, притопывая по скрипучему снежку, курили «по последней». Петюня заскочил в автобус и, прежде чем бросить свой рюкзак в конец автобуса, достал из него колбасу и халву. На сидении в середине автобуса уже лежали свертки, из одного выглядывала селедочная голова. Примостив рядом сверток с колбасой, Петюня развернул халву и вдохнул теплый, летний, подсолнечный запах. Запах детства, дома, летней кухни, каникул… Он расправил бумагу и помедлил, выбирая место, куда положить халву. Нет, нет, только не с селедкой. Это уже потом, после того, как они выпьют и закусят, напоследочек, он всех угостит халвой. Халва – это же…Петюня даже зажмурился от предвкушения. Положив маслянистый желтовато-серый плоский брусочек на расправленной оберточной бумаге на соседнее сиденье, Петюня выбежал к ребятам. Хотел закурить, но в кармане не оказалось сигарет. Пачка осталась в рюкзаке, но в дверях автобуса с большой сумкой на плече, держа перед собой ящик, топтался Николай, и Петюня заскочил в сельпо.

Бригадир вахты дал команду и мужики, торопливо затянувшись, побросали окурки в снег и полезли в автобус. Стараясь накуриться «на дорожку», Петюня замешкался, уронил рукавицу, заторопился, и, едва успел вскочить на ступеньки, как дверь за ним закрылась и автобус тронулся.

Мужики рассаживались, весело переговариваясь, снимали шапки, расстегивали куртки. В середине прохода, у ног Николая, стоял тот самый ящик, и на нем уже лежала и Петюнина колбаса и знакомая селедка, буханка серого хлеба и еще какие-то свертки. Вот и первая бутылка откупорена и вскрыта упаковка одноразовых стаканчиков. А что, вахта закончена, мужики отдыхают, имеют право.

Автобус потихоньку бежит по асфальту, так, что содержимое стаканчиков почти не расплескивается, вот уже и по второй приняли, не торопясь закусывают, а куда спешить - до города далеко. Подошла очередь и Петюниной бутылки, и когда он полез в рюкзак, что-то его забеспокоило, затревожило и он замер, склонив голову и устремив невидящий взгляд на потолок автобуса. А-а-а! Халва! Как это он забыл?

Халвы на ящике не оказалось. Пошарив под всеми свертками и оглядев пол вокруг ящика, Петюня накинулся на Николая:

- Где халва?

- Какая халва?

- Ну, халва, я тут положил, на сиденье.

- Не было тут никакой халвы!

- Как это не было, когда я сам ее сюда положил, вот на это сиденье!

- А я тебе говорю - не было тут халвы!

- Да ты сел на неё! А ну встань!

- Я те щас встану! – Николай набычился. – Щас я встану…щас тебе халва будет…

- Мужики! Мужики! Ладно вам! – засуетился Витек.- Николай, не заводись! Петюня, да ты в рюкзаке хорошо ли смотрел? Небось, сам засунул куда поглубже, а теперь сам тут ищет!

- Да что я, не помню что ли? Развернул и сюда вот положил, а он сел – Петюня кивнул на Николая. – Я угостить хотел, напоследочек…- совсем сник Петюня.

- «Напоследочек…» - передразнил Николай. – Не было тут ничего, сам смотри - Николай, в толстых ватных штанах, медленно встал, неуклюже разворачиваясь спиной к окну, демонстрируя пустое сиденье. Петюня даже провел рукой по нагретой Николаевым задом дерматиновой обшивке. Халва как в воду канула.

- Что, съел?- торжествовал Николай. – Говорю же, что ничего не было!

Петюня раскрыл было рот, но Витек его опередил:

- Мужики! Все, все! Еще по одной! Колбаски подрежьте! Дайте-ка мне яйцо! Ну, чтоб не последняя!

Петюня выпил со всеми, покушал колбаски, но радость ушла. Некоторое время он еще продолжал шарить глазами вокруг ящика и под сидениями, но вскоре прекратил это пустое занятие и уставился в темное окно.

Показались огни города, мужики засобирались, покидали пустые бутылки, стаканчики и яичную скорлупу в пакет. Застегивая куртку, Петюня пошарил в кармане, так, на всякий случай. Достал рукавицы, вздохнул и, повесив на локоть рюкзак, стал пробираться к выходу. Спрыгнув со ступенек, он чуть не налетел на Николая, наклонившегося над своей сумкой. Что-то привлекло внимание Петюни, он внимательно вгляделся и… Это была оберточная бумага от халвы! И она каким-то образом держалась на штанах Николая!

- Вот она! – завопил Петюня! - Халва! Нашлась!

- Где?! – вскрикнул от неожиданности Николай и резко повернулся к Петюне.

Посмотрев под ноги и ничего не увидев, он опять воскликнул:

- Где халва-то? Достал ты уже со своей халвой! Схлопочешь!

- Да вот она, эта чертова халва! – послышался голос Витька.

Мужики, привлеченные шумом, столпились вокруг чего-то, что валялось позади Николая. Петюня с удивлением смотрел на то, во что превратился брусочек халвы, сначала разогретый в тепле автобуса и расплющенный задом Николая, а после затвердевший на морозе и отвалившийся от его штанов вместе с куском оберточной бумаги. Мужики поржали, Николай плюнул, а Петюня с досадой поддал эту неаппетитную лепешку ногой и, не прощаясь, пошел к входу в метро.

- Погоди, да куда ты? Далась тебе эта халва! Совсем обалдел! – махнул рукой Витек. – Эх, Петюня!