вот так говоришь с тобой, подбираешь слова,
чтобы точней, чтобы логичней, ближе,
ближе по смыслу к некому эталону. и голова
кажется и раздутой, и неподъемной, и ниже
клонится. где там легкость, где пенный шарм –
вся эта сутолока растворяет во мне поэта.
и под конец мучений не хочется ни решать,
ни размышлять о смыслах, ни сочинять ответов.
хочется просто спать. или сидеть курить,
или послать все нах, светлость и, может, святость.
ты там иди себе, кивай себе, говори.
а я иду, большетелая, неподъемная, сикось-накось.
а мне бы лететь, дурак. а мне б лобызать ладонь,
дающую мне тебя, как крест, как терновый венчик.
а мне бы все вверх ногами мешать небеса без дон,
а мне бы идти – и все – в глаза объясняясь встречным.
и ты тут такой рассудочный мокрый цуцик
ведешь меня за руку – маленький ледокол.
и держишь так крепко, что стоит тебе заткнуться –
сама себе примерещусь под снегом голой.
и как бы мне объяснить, что весь мир с ума,
вероятно, съехал, кривляется и чудачит,
как здорово ты – и б-же – меня сломал!

там люди, как шарики, - в небо к чертям собачьим.