Конечная станция. Начало маршрута. Одичавшие полчища вечно куда-то спешащих людей атакуют утренний рейс автобуса №13. Это – как пинать воздух, как варьировать пустоту. Пролезть сквозь раздвижную «гармошку» двери. Ухватиться за поручень. Поиск свободного места. Успеть. Бессмысленно впялиться в окно, лишь бы только дистанцироваться от происходящего. Отгородить взглядом условный экран своего пространства и прильнуть, будто впервые видишь этот двор, арку, лавочку, куст самшита, синий щит знака остановки, урну, фонарь. Вокруг все копошатся, передают мелочь за проезд, спрашивают дорогу, гудят как пчелиный рой только что лишившийся королевы. Тебе не до них, ты уже смог выстроить вокруг невидимый защитный бокс со звукоизолирующей оболочкой и незамысловатым пейзажем, медленно проплывающим где-то там, за мутным стеклом «иллюминатора». Темп движения вдоль улицы постепенно начинает утомлять. Путь не близкий, пейзаж приелся, и ты утратил к нему первичный интерес. Осторожно выглядываешь из-за тобою же созданных шор в поисках случайного контакта – безрезультатно. Здесь нет никого, с кем бы хотелось заговорить, лишь бы скоротать время, не важно о чём: о погоде, о природе, о слепящем солнце и щемящей тоске, о луже на краю тротуара, о прорвавшей трубе в конце улицы, о сломанном вчерашней грозой тополе, о магнитных бурях, о увядающем лете, о гордом клевере, пробившем себе путь сквозь асфальт, да о чём угодно, сгодился бы любой пустяк. Но кто тебя станет слушать? Кто-то кого-то задел сумкой, в ответ услышал тираду хамства, слово за слово – и пошло-поехало, за мгновение их ругань не оставила среди пассажиров ни одного равнодушного. Ни одного. За исключением меня. Ощущаю себя пришельцем. Ну вас всех! Плеер в уши. Засыпаю.

Следующая станция «Кинотеатр Орбита».

Внутри бесформенной груды поэтапно сгораемого железа всё кажется невероятно тяжёлым и невесомым одновременно. Какая чушь! Воздух из баллончика, еда из тюбика, трубочки-кнопочки, панорама сквозь непробиваемый пластик забрала.

- Земля, Земля, есть здесь кто? Вы, только что оглушавшие космос своими воплями, подайте хоть голос, отзовитесь, ну где же вы?

Нет никого. Ни единой души, с кем можно было бы заговорить. Один. Заперт в консервной банке, без надежды на скорое вызволение. Заживо погребён. Сколько ещё здесь торчать? Задыхаюсь от скуки. Невыносимо терпеть изоляцию. Ни минуты больше! Бежать. Откупорить люк. Забыть скафандр. Бежать на свободу! Блуждающие светящиеся каменюки астероидов, сумасшедший сквозняк, необъятная тьма – красотень! Один шаг вперёд – легко проваливаюсь в бездну. Судорожный вдох. Резко открываю глаза.

Пробка. Оцепеневший, неподвижный хаос. Транспортом заткнуто всё. Четыре полосы проспекта превратились как минимум в десять. Расстояния напрочь стёрты, напряжение возрастает, водители медленно сходят с ума, адекватность манёвров вызывает сомнения. Вот ты, верзила в пошарпаном «Ланосе», какого ты уже в третий раз гудишь той девчонке? Она не может тебя пропустить, впереди грузовик всё никак не перестроится, занимая собой пол дороги. Быстрее не будет. Жаль, ты не можешь заценить её растрёпанные соломенные кудри, и тёмное кружево белья, кокетливо проглядывающее под расстегнувшейся цветастой блузкой. Для тебя это всего лишь задний бампер «Мини Купера», где сидит коза, загородившая тебе путь. Ну, а ты, болван на «Лендкрузере», на кой выперся и посреди перекрёстка стал в правый ряд? Регулировщика видишь? Палка на твоё брюхо направлена. А тебе куда? Прямо. Ну и как могут те, кто стоит за тобой повернуть направо, если ты здесь устроил привал и жуёшь свой хот-дог. Заметь – все терпеливо ждут, никто не решается испортить тебе аппетит. Только я бешусь – и чего? Что это решит? Просто ужасно – ориентироваться в ситуации, и вынужденно наблюдать этот стихийный кошмар со стороны. Особенно, если рядом нет никого, с кем можно было бы это обсудить. Распирает. Сейчас бы мой ретро-скутер! Лавируя между столпившимися козлами, я без напряга бы смог продвинуться вперёд квартала на два, а то и вовсе успел бы уже повернуть на другую улицу. Так – блин, как всегда вовремя полетевший стартер обеспечил мне незабываемую неделю поездок на работу внутри этой душегубки. Хорошо если только одну… Лучше уж завтра пешком пойду, честное слово. Какая жара! Разморило… громкость убавить, закрыть глаза, спать…

Следующая станция «СП Дюна»

Кеды вязнут в песке, каждый шаг даётся с трудом. Чудеса тавтологии: следы исчезают бесследно. Мгновенно и навсегда. Даже углублений не остаётся. Песок нивелирует артефакты моего пребывания посреди пустыни. Струйки пота ускоряясь бегут по вискам, горячий ветер выедает глаза, жажда мучает до тошноты. Куда я иду? Зачем? Никаких ориентиров. Необъятное безжизненное однообразие. И нет никого, к кому бы можно было бы обратиться за помощью. Совсем никого, мёртвая тишина. Расплавленный воздух качнётся мутной рябью, исказив очертания горизонта. Что там кроется, за этой блёкло-оранжевой полосой? Неведомая цель, конец маршрута или просто черта, кажущаяся в данный момент практически недостижимой. Устал. Между «не знаю, сколько ещё» и бесконечностью нет никакой разницы. Почти. Сил не осталось. Падаю на колени, в отчаянье пытаюсь зачерпнуть ладонью сухую горсть. И завороженный наблюдаю, как равномерным каскадом песок просачивается в ложбинки между пальцами, падает, оседает на второй ладони, формируя аккуратный конусовидный холмик без чьей-либо помощи. Извечный часовой механизм. Нет ничего надёжней. Я – всего лишь крохотная песчинка, затерявшаяся в бесчисленном потоке себе подобных. Жалкое ничтожество. Абсолютное «ничто». Высыпаю песок, отряхиваю ладони, и ветер тут же выравнивает его на поверхности, будто я и не прикасался к нему. Здесь я ничего не мог бы нарушить, ни на что повлиять, как было всё до моего появления, так и останется навсегда. Как-то так и должна выглядеть вечность, и она безобразно скучна. Пора покидать это клятое место. Сон прерывается.

Мы всё ещё стоим в пробке, и давка в салоне достигла критической точки. Только что во сне я чувствовал себя полным ничтожеством, хотя на это, в общем-то не было особых причин, но вот сейчас, прямо передо мной стоит типаж, который мог бы себя так назвать вполне обосновано, а – нет, ничего, он вполне доволен собой, лыбится на всех своей чёрной беззубой пастью и разбрасывает во все стороны вшей. Как можно до такой степени не уважать ни себя, ни кого вокруг. Вонять на весь автобус дерьмом и гнилью, и ничуть не морщится от собственной вони. Удивляло даже не это: все те, кто ещё десять минут назад были готовы разорвать тётку, случайно задевшую кого-то из них сумкой, в отношении данного персонажа сохраняли истинно олимпийское спокойствие. Неужели только меня это бесит? Кто-нибудь ещё чувствует эту вонь или у всех насморк? И, кажется, если я сорвусь и всё-таки выкрикну ему прямо в харю: «Чувак, здесь люди живые едут, а от тебя смердит так, будто в моргашнике холодильник отключили! Не порть воздух, его и так на всех мало, выйди, пройдись пешочком, за одно и проветришься!», это будет, как глас вопиющего в пустыне. Остальные продолжат молча воротить нос и всё. Ну, может, кивнут ещё в мой адрес в знак согласия. Но нет никого, кто набрался бы смелости и высказал это вслух со мной заодно. Парадокс! Интересно, все попросту его боятся (ну, мало ли, асоциальный тип, вдруг окажется агрессивным, неадекватным, кинется на кого) или, может, что совсем уже за гранью моего понимания, этот отброс вызывает у них сострадание, жалость, что-то вроде: «несчастный человек, опустился на самое дно, не от хорошей жизни, наверное…» Тьфу! Какая мерзость! Тем временем в замкнутом пространстве автобуса тошнотно-подслащенный запах падали распространялся с невиданной скоростью. Я был готов уже сам бежать и остаток пути преодолевать пешком, но до ближайшей остановки – ещё фиг знает сколько, хоть с окна выпрыгивай. Что ж ты за чмо такое зловонное? Небось, проснулся утром где-нибудь под забором в собственной луже, похмелился остатками кем-то недопитого со вчера бухла, заботливо ожидающего тебя на бордюре, и отправился дальше шарить по мусорникам в поисках пустых бутылок. На хрена ты живёшь? Как тебя носит земля? Вижу, что с трудом, раз ты уже в пятый раз пытаешься на меня свалиться. Ты, вонючка, тебе не кажется, что ты нарушаешь моё личное пространство? Ну-ка, отпрянь от моей спины, блин, пнуть бы тебя как следует, так чтоб отлетел на пол метра, да брезгую прикасаться, потом не отмоешься ещё.

И чем я отличаюсь от остальных? Я же не сказал этого вслух – смолчал, не вышвырнул его из автобуса – стерпел, и сам не вышел, даже когда была остановка, - поленился чесать пешком, оправдываясь тем, что не хочу опаздывать. Предпочёл стоять в пробке. И нюхать. А что мне ещё остаётся? Продолжаю терпеть, абстрагируюсь. Они все спокойны, и я – абсолютно спокоен, как удав. Жаль, не придумали ещё специальный плеер для носа – закачал бы себе в него что-то свеженькое, из летних воспоминаний. Громкость сильнее, опускаю шлюзы сознания, настраиваюсь на позитив. Окружающее перестаю замечать.

Следующая станция «Улица Морская».

Пена, брызги, шум прибоя, скользкие скалы с налётом бурых водорослей, тревожные крики чаек, зловещая темень воды. И вот уже он появился – этот чуть кисловатый, йодистый запах моря, который ни с чем невозможно спутать, и никогда не удастся забыть. Была в этом всём необъяснимая магия, идиллическая, закономерная красота, гармония, если хотите. Так спокойно и уверенно можно себя ощущать только находясь в эпицентре, в точке золотого сечения между сушей и водой. Я – связующее звено в этой цепи, соединившей воедино могущество двух стихий, двух неиссякаемых энергий: величественную неподвижность гор и скоротечность бегущих, тянущихся к ним навстречу солёных гребней. Я – магнит, я улавливаю, впитываю, поглощаю всё самое важное, самое ценное, самое значимое для меня. Лишнее отпадает и не задерживается на моём пути. Я самодостаточен, я устойчив и я устремлён. И нет никого, кто смог бы мне помешать. И нет никого, в ком я сейчас бы нуждался, без кого бы не мог продолжать этот путь. Я – один, я – единственен, я – уникален. А вокруг… всё течёт, всё меняется, и в движении по спирали есть свой резон набирать обороты, есть цикличность. Вот и мне – пора возвращаться. Открываю глаза.

Мы едем быстрее. Бомжа уже рядом нет. Толпа рассосалась. Автобус практически опустел. Маршрут близится к завершению. Следующая станция – конечная. Чего же я жду? Почему не спешу пробираться к выходу, не тороплюсь уже так на работу? Что я чувствую? Смятение? Радость? Пытка общественным транспортом закончилась, и нет нужды теперь оставаться заложником долгих расстояний, тянущегося времени, плохих дорог. Но что меня держит, что? И нет никого, кто бы разделил мой восторг или развеял сомнения. Или может… Все сиденья свободны. Никто не толпится в проходе. Почти никто. Кроме меня в автобусе остался ещё только один пассажир. Он подошёл к передней двери, а я стою около задней. И в темноте кажется, мы так похожи… Рост, силуэт, рюкзак, куртка, очки… Почему-то, вдруг захотелось, чтобы он на меня посмотрел. И наши взгляды бы встретились. И, может быть, он решится заговорить со мной. И мы найдём общие темы. И даже, что вполне вероятно, поймём друг друга. А то и вовсе, вот возьмём и передумаем оба выходить, пошлём всё к чертям и поедем на круг кататься второй раз, третий. Будем сидеть на соседних креслах говорить, говорить, говорить, пока все темы не исчерпаются, пока не надоест. Почему бы и нет, собственно? Кто помешает? Интересно... думает ли он сейчас о том же, о чём и я? Хочет ли этого контакта? Ощущает ли наше сходство? Или всё это просто блажь. Провожу эксперимент. Не спускаю с него глаз, гипнотизирую взглядом. Ну, посмотри в мою сторону! Всё напрасно, он сосредоточился на чём-то своём. Слушает плеер.

Двери распахнулись. «Пассажиры, не забывайте свои вещи в салоне!» Нет у меня вещей. Я и сам остался последний. Мой воображаемый визави вышел. Я молча провёл его взглядом – он так и не обернулся. Стою, курю на подножке, не решаюсь спуститься. Так одиноко вдруг стало. И нет никого, кто заговорил бы со мной хоть о чём-нибудь, хоть бы о чём... Никого нет.