Скользящая зима, пустые зеркала, бреду по своему дыханья пару – парк, и длинная заря, острее, чем стрела, сопровождает крестный ход, как знамя - смерть сопровождает, в привычное истории всегда. Иду, а в грудь стучится сердце, испуганный и серый зверь, и «Целое, - он шепчет мне, - имеет лишь значение, когда оно собой являет цель.» Игра в святую преданность природной кругосмерти. Для осени шальной поры достаточно и веры: весна замолит все грехи. Остудит перед этим лишь проступки зима - разлука. Как глупо, кошка взгляда моего довольно рыщет в грандиозных облаках. Находит звезды и на небо их цепляет. И превращает время в ночь, а что-то сокровенное в луну. Лежу в снегу, смотрю я на холодную небесную золу, покуривая воздух. Поздно. Дышу и чувствую, как жизнь мою разыгрывает на три карты Бог. Он строг, но вероятно, молит за меня, чтоб я все верно сделал, чтоб повезло ему со следующими картами двумя. Сыграем в покер на меня?

Для бога день мгновение, жизнь-игра. Пора признать, другие у него дела, виденья - не те совсем, что у меня. И знает слишком хорошо он каждое сраженье, чтоб наслаждаться, чувствовать значенье, не зная вновь и вновь себя. Я вспоминаю лишь слова «Искусственного. разума»: «завидую я вам, несовершенные созданья, вы можете радоваться видеть инструмент искусства «для» вместо угля, и всегда выбираете дороги». А мы, Боги, достигли максимума, осталась пустота, которая бесстрарашна и бесстрастна навсегда. Нет никакого смысла совершенствовать совершенство, когда уже нет ни ночи, ни дня, когда все едино и свет, и мрак и рассвет, и заря». Так старик, не находящий себе места, хочет вернуться в детство, выучившись заново писать и читать, так преступник, отсидевший полжизни из срока, хочет сбежать с привычного места хоть ненадолго, пытается сбросить свою жизнь обратной стороной. Медали. Только вот чувства у каждого из них уже устали, и время не то. По-ток, боло-то – и ничего. Просто в одну реку не войти дважды, а каждый день бывает лишь однажды, и кошка взгляда привычно поскальзываясь на одном из облаков, падает, веря, что так и не достигнет земных берегов, всегда одна, застывает в одном из их небесных стогов, укутавшись его ватой, морща его лапами. Наверное, она этому только рада. Она будет сгорать на заре и возрождаться во мне чувствами и замерзшей амнезией прошлого, сверкающей новым плачем, новыми моими невероятными воз-можностями. Сколько я лежу уже с закрытыми глазами и смотрю в тишину. Открываю глаза. Пора. С земли, что почти из земли, встаю, стряхиваю с себя впечатления и оказываюсь удивленный, испачканным черным. Весь грязный, вбираю взгляды удивленных прохожих, содрогающихся осторожной кожей вечернего января. Навероятно, это будет прекрасным способом провести время. Хотя. Время не проведешь и ему все равно все можно, как и проходящему неспеша телу дня. И все одно – нечего тут лежать, пойду я домой дышать, пока не заболела. Душа.