корабельная крыса стара, как подгнившие доски,
но по-старому остро шестое крысиное чувство.
этой ночью случится нежданный и пагубный ветер,
этой ночью немного прибавится соли в пучине.

крыса тихо грызет корку хлеба, что брошена коком.
над его головой размыкается черная бездна.
крыса смотрит в глаза ему, он наклонился и дышит
табаком, и в прищуре лукавом ни тени надежды.

крыса смотрит и глаз не отводит: "спокойно, приятель.
ты читаешь по рыбьим кишкам, я - по лицам в морщинах.
мы с тобой наперед знаем то, что другим не откроем.
это гнусно, приятель мой, веры лишать обреченных.

впрочем, лучше уж буря, чем голод, цинга и безумье,
чем тоска по воде посреди водяного безбрежья."
корабельная крыса шевелит седыми усами,
усмехается кок, в блюдце льет золотистое пиво.

...корабельная крыса стара, ей плевать на инстинкты.
потому она прячется в трюме в привычный свой угол,
не бросается под ноги тем, кто встречает стихию
напряжением чувств, напряжением воли и тела,

не заходится жалобным писком, не ищет спасенья.
у нее есть в запасе еще одна хлебная корка,
пара песен матросских и черных матросских ругательств.
и она бы запела, но крысе в молчанье удобней.

и она бы ругалась, но в этом не более проку,
чем в молитвах, что шепчет монах, побледневший и потный.
бездна примет обоих в себя и обоих укроет,
и обоим в ней будет уютно, как в теплой утробе,

но об этом служителю культа (да чей бы он ни был)
не расскажут святые, и боги смолчат милосердно.
он бормочет. у тех, кто на палубе, тает надежда.
корабельная крыса тихонько грызет свою корку.