Не прощу никогда, но и помнить, пожалуй, не буду. На озерной воде отражение боли размыто, словно профиль на мокрых купюрах. На портретах немых, твоя старость в седых кракелюрах, мне напомнит, возможно, однажды, про забытую сердца простуду.

И я стану смотреть не моргая, тщетно силясь из длинного списка имён, отыскать нежной ощупью чьё-то красивое имя, под осевшей пепельной пылью, когда-то любимых времён.

Только память ведь тоже стареет, в хрупком омуте ранее плоских, но теперь искривлённых зеркал, слишком сложно слепому хрусталику глаза, отыскать в многолетнем архиве, твое старое фото и голос, что когда-то, где-то, звучал.

Неужели мы были с тобою знакомы… или счастливы… или тайком, мы сбегали из дома в прохладное летнее утро, закрывая дорогу обратно, беззаботным хмельным сквозняком.

То ли слишком крепкое пиво в знакомых тавернах, то ли дым сигаретный настойчиво лезет в глаза… неужели мы были знакомы… неужели была зима? Было слишком, наверное, вьюжно, или кутаясь в шубу, метель, уносила нас грешных в постели, в белоснежную акварель.

Мы писали друг другу письма, под ночным покрывалом снов, ты исчезла, а я испарился, в сером дыме пустых городов. Самолетом нельзя, непогода, поезда не идут к тебе, а пешком бесконечно долго и не видно следов на песке.

Может быть мы встречались в апреле, может март нам тогда соврал? Хотя знаешь, на самом деле, я тебя никогда не знал. Или знал, но уже не помню, я стал старым и пью один, не ленивым, а так, усталым, поседевший теперь блондин.

Нет, не помню, не припоминаю, все неправда и все устарело, за чудовищной давностью лет. Но вполне допускаю, что где-то, Она видит такой же портрет.