В дни карантинов и проигранных побед, немытыми руками ухватившие за горло, на желтых, намертво истлевших фотоснимках, где в ясный день они позируют на фоне перевернутой лодки, (номер судна 22, черным по белому боку масляной краской), мальчик шел по грунтовой дорожке, мимо белых рубежей питьевых фонтанчиков, грыз соленые орешки, и рыжую его голову под красной кепкой припекало ласковое солнце с ухмылкой праздничного блюда.

- Какая самая важная история? По чьим слезам ты угадаешь море? - сказал возникший из сиреневых кустов гражданин в пиджаке с заплатками на локтях, с комсомольским значком на лацкане.

- Дядечка, я просто мимо шел и грыз орешки, - заплакал мальчик.- Мне чужда метафизика, и вы, товарищ, как марксист марксисту, должны мне поверить! - закончил он на удивление твердо и решительно, и щелкнул орешек как затвор автомата на стенах Брестской крепости.

- Нет, я тебе не верю, - сказал чудаковатый гражданин и потащил мальчишку за собой в кусты. Тот не упирался даже от обиды и возмущения.

В кустах мужчина спустил штаны и продемонстрировал мальчику свое сокровище. Оно вырастало из черных зарослей и казалось солидным оружием. Устрашающим. Точно тебе говорю.

- Хочешь потрогать? - спросил гражданин. - Потрогай, если хочется.

Мальчик осторожно протянул руку. В его маленьком теплом кулачке член гражданина еще больше налился кровью и завибрировал. Казалось, что вот-вот он издаст какой-нибудь звук, а может, сподобится и на простенькую мелодию.

- Померяемся? - предложил мужчина, а его тонкие пальцы с некрасивыми, заросшими ногтями уже стаскивали с него синие шорты. Мальчик смутился, но пересилил трусливое желание вырваться, убежать, спрятаться.

- Чудненько, - улыбнулся гражданин, отступив на шаг, чтобы полюбоваться всласть.

Мальчик стоял терпеливо и катал во рту соленую скорлупку. Кеды спрятались под шортами. Земля была усыпана хвоей и битыми стекляшками. Маленький член его скукожился, предательски спрятался, точно испугавшись дождя, хотя погода была замечательная.

- Не тоскуй, подрастет еще! - словно прочитав мысли, сказал мужчина и почесал в черных зарослях. Потом по-хозяйски ухватился за хуй - рука его задвигалась как у мамы, когда та начищает кастрюли и противни.

Мальчик смотрел не отрываясь. Майский ветерок, заблудившийся среди деревьев, холодил мешочек и забирался в рыжие волосы.

Сначала у мужчины затряслись бледные ноги, а затем он с вымученным стоном выстрелил. Ни хлопка, ни салюта. И никакой музыки.

- Всем нам требуется чуточку любви и немного терпения. Но если твои часы без стрелок, есть надежда на спасение. У тебя есть часы? - спросил мужчина, застегнув штаны, усаживаясь под деревом.

- Нет.

- Иди сюда, я подарю тебе.

Мальчик натянул шорты и шагнул навстречу гражданину в пиджаке с заплатами на локтях и комсомольским значком на лацкане. Тот снял с руки часы и застегнул коричневый истертый ремешок на запястье мальчика.

- Теперь иди, - сказал мужчина, закурив "пегас". – Иди и не оглядывайся.

Мальчик выплюнул безвкусную скорлупу и ушел. Продрался через кусты. Остановился перед фонтанчиком. Взглянул на руку. Приложил к уху.

Часы были старые, мертвые. Под пожелтевшим стеклом с царапинами голое поле с римскими цифрами. Стрелок будто никогда и не было.

Он снял часы с руки и зашвырнул их в небо. Небо не приняло остановившееся время, и оно с каменным плеском упало в пруд, в грязь и ил у самого берега.

- Прах к праху, - кивнул берегу мальчик и пошел домой, обедать окрошкой с волосами бабушки.

А те, забытые, все так же красовались, позировали с улыбками скорых мертвецов на фоне судна №22 безликому фотографу. Щелчок "зенита" подобен выстрелу. Они не знали никого в этом захолустье и ничего не видели.

2009