он отворяет дверь.
   он дышит на «раз-два-три».
   он по старой привычке путает след.
   он идет по вороньим перьям
   на исходе второй зари.
   подворотнями.
   впрочем,
   иначе и смысла нет.
   воздух горек на вкус,
   воздух сыр, а по цвету – рыж,
   он вином причастным льется по горлу вниз.
   смотрят вслед ему местные демоны
   с мокрых крыш:
   «мы бы рады с тобой, чувак, но через карниз
   слишком боязно».
   он шагает на «раз-два-три».
   он по старой привычке выбрасывает ключи.
   он ни разу еще не сдавался без боя, но
   суеверно боится что-либо говорить
   наперед.
   потому лишь щурится и молчит.
   где-то там, на теле, меткой выжжен «тростник».
   это значит:
   в вечном поиске дурака,
   что захочет его побед и его войны.
   это значит – без шансов.
   поступь его легка
   на изгибах лун,
   на изломах неверных троп.
   он считает: «один-два-три».
   он стучит в мой дом.
   у меня на ладонях следы от его крестов
   и камней, из которых сложены алтари
   для имен его,
   тех,
   что он вспоминает с трудом.
   он забудет о перепутьях и ловле душ
   здесь, когда я усну на теплых его руках,
   застревая вновь
   в персональном своем аду,
   упустив своего перекрестного дурака.