Ребёнок, продолжая что-то в полусне напевать, снова перевернулся на другой бок, закрутив вокруг себя оставшуюся часть одеяла, крепче обнял сестру, так, что ей было не пошевелиться, и затих, закрыв, наконец, глаза.

Девушка слушала его дыхание с ненавистью, но уже привычной и давно утратившей свою силу за три года жизни маленького создания. Она желала его смерти так же, как и в тот день, когда узнала, что у её родителей будет ребёнок, но уже научилась жить с этим чувством и не замечать его.

"Скорее бы эта дрянь заснула, - думала она, - и зачем я только его пригласила? Лежи теперь и думай, что он там изнывает от скуки и ждёт, когда же, наконец, детёныш заснёт и мы пойдём вместе наверх, смотреть на небо и искать в ночи какую-нибудь романтику, а там даже звёзд нет и дождь. Бр-рр... А так лежала бы спокойно, думала о чём-нибудь, а эта пусть спит на мне, если ей так нравится. Тепло тут и уютно, и так хорошо ноги вытянуть... Нет, зря, зря я его позвала. Так была бы свободна, как одинокая мать, - девушка невольно вздрогнула от собственного сравнения, - полежала бы, не концентрируясь на том, как бы не заснуть, потом, может быть, пошла бы на кухню пить чай... Гулять нельзя, эта может проснуться, хотя, черти с ней... поорёт и заснёт. А так... Эх. Шевельнёшься раньше, всё насмарку, разбужу, и долго лежать нельзя – неудобно, ждёт меня всё-таки... вот уснёт покрепче – и будем сидеть, говорить о чём-нибудь, молчать – о чём-нибудь, о чём-нибудь одном... обнимет меня – и будем вдвоём молчать... и плевать на ребёнка в соседней комнате, такие моменты стоят жизни..."

Девушка аккуратно высвободилась из рук сестры, встала и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. И медленно, не поднимая глаз, в которые неумолимо наворачивались слёзы, пошла навстречу пустой, холодной квартире.