Афганистан, Кабул. 6 марта 1980 года.

- Две пятерки, порядок !

Так я время от времени сообщаю ведущему о том, что у нас на борту все в норме. Сегодня мы опять прикрываем колонну. Только теперь летать приходится дальше, потому что на ночевку колонна не останавливалась и прошла еще километров семьдесят. Это уже второй вылет.

Солнышко припекает совсем по-летнему, и мы, как и вчера, медленно поджариваемся, изо всех сил хлопаем глазами и стараемся не поддаваться дремоте. Да и ничего удивительного ! Спали ночью недолго и не на перинах: на сиденье, примерно восемьдесят сантиметров длиной, да на топливном баке (круглом !). Попробуйте выспаться на круглой бочке, посреди которой торчит штуцер заливной горловины размером с пол-литровую банку ! Так что место на полу в грузовой кабине (ровном ! длинном ! широком !) – это верх комфорта и им решено пользоваться по очереди.

Местность вокруг уже другая, горы закончились и колонна пылит среди песчаных холмов-барханов. Самая настоящая пустыня. Так и напрашивается слово «застыла». На самом деле среди барханов кипит своя жизнь. На песке то и дело видны цепочки чьих-то следов, на ближайшем гребне мелькнуло и пропало что-то мохнатое, размером с зайца. Черная ленточка змеи, услышав незнакомый, непонятный шум, потекла на теневую сторону бархана, от греха подальше. И конечно высоко-высоко, если присмотреться, можно увидеть темную точку орла, молчаливого наблюдателя десятков и десятков происходящих внизу, среди барханов, событий, которые и складываются в повседневную жизнь невозмутимой пустыни.

Одним словом, урчим себе потихоньку на высоте ста метров, старательно осматриваем склоны барханов и попутно занимаемся каждый своим. Гена время от времени проверяет расход топлива и работу различных систем. При этом мы перебрасываемся с ним репликами по поводу того, что видим вокруг. Я стараюсь запомнить все увиденное, и время от времени ловлю себя на мысли, что до сих пор не совсем верю в происходящее. Может быть это все мне только снится ? Ведь еще три месяца назад что-нибудь подобное просто в голову не могло прийти ! Толик, открыв блистер, стреляет одиночными из своего автомата по камням, тренируется. Вот не лень человеку ! Потом опять рожки заряжать… Одновременно мы постоянно осматриваем местность вокруг дороги – охраняем колонну.

Вот тут и случилось то, что должно было рано или поздно случиться. Мы увидели на гребне бархана, прильнувшего к дороге, двух мужчин с длинными винтовками.

- Душманы ! – почти одновременно вскрикнули мы.

Мужчины лежат на самой верхушке гребня и осторожно выглядывают, наблюдая за дорогой, по которой медленно движется наша колонна. Длинные винтовки, наверно старинные, лежат рядом. Душманы одеты в халаты грязно-желтого цвета, на головах какие-то темные тюрбаны. Все это сливается с поверхностью бархана, и если бы они лежали смирно и не шевелились, может быть мы их и не заметили бы.

- Две четверки, вижу двоих с оружием, захожу для работы !

Стрелять сходу поздно, цель слишком близко. Энергичным разворотом выполняю выход на боевой курс и понимаю, что сработала привычка, выработанная на учениях – если стрелять, то обязательно НУРСами. А попасть НУРСами в двух людей довольно сложно, а уж сколько снарядов нужно при этом потратить ! Попасть в двух людей… Людей ! До меня доходит, что я сейчас убью двух человек. Кстати они уже не лежат, а убегают в сторону от дороги, наверно поняли, что их заметили.

Видно, что бегут изо всех сил – за спиной страшная «шайтан-арба»! Да ведь по песку далеко не убежишь. Тот что повыше, кажется уже довольно пожилой человек, заметно отстает, но не оглядывается. Хоть шагом, но продвигается вперед, помогая себе длинной винтовкой как костылем. Второй – помоложе, и несмотря на свою полноту – посильнее, катится колобком без остановки, часто оглядывается и тогда видно его искаженное страхом лицо. Вот он остановился, кричит что-то старику. Вернулся, взял у того винтовку и опять покатился вверх по склону. Старик прошел еще несколько шагов и остановился, повернувшись в нашу сторону.

Итак, пускать НУРСы по такой цели нет смысла, нужно стрелковое оружие. Выразительно смотрю на Толика, жду, что он откроет огонь из своего автомата. Но он, похоже, чувствует то же, что и я. Оказывается это очень трудно – выстрелить в человека. Особенно если видишь его лицо. Но не отпускать же их в самом деле ! Надо приказать, тогда моему штурману ничего другого не останется, как выполнить приказ.

- Толян, того…, давай ! этих…– тьфу ты, язык не поворачивается сказать: «убей».

- Чего – давай ? – делает вид, что не понимает, Толик.

Ну этих, – мямлю я, – не видишь, что ли !

- Чего ?

- Уничтожить этих двоих ! – рявкаю я, разозлившись.

Непонятливость у штурмана как ветром сдуло ! Выставив дуло автомата за борт вертолета, он бьет короткими очередями. Фонтанчики песка взлетают под ногами у душманов и вокруг них. Старик, тяжело поднимая ноги, пытается бежать, «колобок», бросив винтовки, ему помогает. Все, проскочили ! Разворачиваюсь и захожу повторно, одновременно показываю Толику кулак. Кажется понял. Очередь ! Вторая ! Третья ! «Колобок» падает, обхватив руками ногу, катается на спине влево-вправо. Тюрбан у него слетел, и вдавливая выбритую до синевы голову в песок, он кричит, отплевывает песок и опять кричит. Старик стоит рядом, бессильно опустив руки, потом садится, опускает голову на колени и закрывает ладонями уши. Плечи у него вздрагивают.

Все ! С нас хватит ! Разворот, разгоняюсь до максимальной скорости и мы возвращаемся к колонне, оставив этих двоих крестьян там, на песке, где они только что заглянули в глаза смерти.

Иногда я вспоминаю этих нащих первых душманов. Что с ними было потом ? Думаю, что старик вряд ли притронется еще когда-нибудь к оружию. Не потому что испугался, страха не было у него в глазах. Нет – боль и ужас от того, что произошло с его сыном или, может быть, соседом. А молодой… Кто знает, по какой дороге понесло его то страшное, что вдруг началось в его стране. Если, конечно, выжил.

До самой посадки мы не разговариваем. Настроение – хуже некуда ! Через час молчания я не выдерживаю:

- Мужики, хватит ! Они же живые остались. В конце концов у них в руках тоже не шоколадки были.

- Правильно, командир ! – поворачивается Гена. – И вообще: от колонны мы их отогнали, значит задачу свою выполнили,…

- … и людей не убили. – с облегчением подхватывает Толик. – Особенно старика жалко. А молодой пусть думает что лучше: вокруг колонн ползать или баранов пасти. Баранов, кажись, лучше, а Ген ?

- Ну, тебе виднее…

- Ты на что намекаешь, ходуля ? Ты капоты открывал после вылета ? А ну – мухой наверх ! Об исполнении доложить !

- Бегом можно ? Снайпер хренов ! Научи, как это нужно стрелять, чтобы с такого расстояния из автомата не попасть ?

- Ладно, ладно, – говорю, – остыньте, горячие эстонские парни. А то я вас сейчас водичкой остужу.

Генка с Толиком молча переглядываются, затем с нехорощими улыбками берут меня за руки-ноги и с явными намерениями несут к ближайшей луже.

- Ребята, отпустите ! Сознаю свою ошибку ! Обещаю вас холить и лелеять ! А если не отпустите – замучаю строевой подготовкой !

Угроза подействовала вовремя – до лужи оставалось несколько метров.

Часовой, присев на старую автопокрышку и положив автомат на колени, с удовольствием наблюдает за нашей возней. У соседнего вертолета Лешка Борман со своим экипажем, пользуясь случаем, загорают, раздевщись по пояс.

А вокруг все идет своим чередом. Наземные специалисты, или как мы их по-дружески называем – техмоща, уже осмотрели Лешин вертолет и идут к нам. Больше всего, конечно, достается вооружейникам – таскают бомбы и ящики со снарядами в несметных количествах. Полковой инженер распекает за что-то дежурного по стоянке, а тот, горестно всплескивая в ответ руками, обещает показать кому-то «кузькину мать». Мимо проехал опорожненный топливозаправщик, и с дальнего конца стоянки, поднимая вокруг себя клубы пыли, начинает выруливать на полосу пара «восьмерок», похожая на насытившихся, отяжелевших от нектара шмелей.

Скоро пора и нам. Жизнь вошла в свое русло.

Украина. Ноябрь 1985 года.

День сегодня суматошный, как всегда бывает в начале месяца. Занятия, оформление документации, разные зачеты. Полковые инженеры по очереди терзают нас, каждый по своей специальности. Летчику действительно нужно очень много знать, и не просто знать, а уметь быстро применять весь этот багаж. Иногда за одну-две секунды приходится обрабатывать такую массу информации, что потом сам себе удивляешься. Конструкция вертолета, конструкция двигателя, авиационное оборудование, радиооборудование, вооружение, инструкция экипажу, аэродинамика, штурманская подготовка, несколько Наставлений по организации воздушного движения, про которые говорят, что они написаны кровью. А еще уйма информации по своему и запасным аэродромам, полигонам. И это только то, без чего в воздух лучше не подниматься. Еще примерно столько же предметов – дополнительно. Поэтому в анекдоте медведь решил уходить из авиации: «… рано,– говорит, – вставать и много зачетов сдавать».

Ну, это его дело, медвежье, а у нас сейчас – зачет по аэродинамике. Зачет близится к концу, большинство ребят уже переписали содержимое конспектов на листы бумаги и теперь смотрят друг на друга ошалелыми глазами: «Все что ли ? Ну, слава богу !».

Пятнадцать минут отдыха честно заработаны и мы предаемся блаженному безделью в курилке. Холодный ноябрьский ветер, как обычно после обеда стих, мелкий надоедливый дождь тоже устроил себе перерыв, так что в курилке довольно тесно – сидеть в классе всем порядком надоело. Один из проверяющих, майор Вахнин – инженер по вооружению, сидит вместе с нами, курит свой неизменный «Опал» и лениво отбивается от шуток летчиков.

- Что-то вы на зачете не такие говорливые были, а? Ты вот, дружок, в кабине зачем

сидишь? Для противовеса? Вот тебе и ха-ха! Если свою технику не знаешь, кто ты тогда есть? Правильно, противовес для сохранения центровки вертолета! Мешок с песком, одним словом. Вот заладил – специалисты, специалисты... Сделают мои техники все что нужно, конечно сделают. Но и своя голова на плечах должна быть. - Усмехнулся – Помнишь, Олег, как мы за пассатижами бегали?

Еще бы не помнить! Пробежка была короткая, но энергичная!

- Какие пассатижи? - насела курилка, - куда бегали? Зачем?

Наверно ни у кого нет столько разных смешных историй , баек, как у летчиков. Пожалуй, только у охотников, да рыбаков. И рассказывают летчики их точно так же, со смаком. Не будем делать исключение и мы.

Было это лет пять назад. Работали мы тремя бортами на полигоне: бомбометание. Один экипаж отбомбится - садится на площадку возле КДП. Техники подвешивают новый комплект бомб и взлетает следующий экипаж. Затем опять подзарядка – и следующий. Свободные от полетов летчики, человек десять, собрались возле очередного вертолета и смотрят как техники группы вооружения подвешивают бомбы. Оттуда слышатся возгласы: «Заводи! Левее... еще левее. Стоп!». Вдруг один из техников (это и был Толя Вахнин, тогда еще старший лейтенант) сорвался с места и что было сил помчался прочь от вертолета. С бомбами шутки плохи, так что мы долго не раздумывали: через мгновение вся наша кучка неслась вслед за Вахниным, явно претендуя на какой-нибудь из мировых рекордов, то ли по скорости бега, то ли по скорости реакции. Пробежав метров сорок, Толя оказался возле сумок с инструментами, взял пассатижи и пошел назад, к вертолету. Просто ему понадобились пассатижи, вот он и отправился за ними. Под хохот техников, остановившись, мы мрачно смотрели как он подошел к вертолету и деловито стал откручивать какую-то гайку. «Тьфу ты, пропасть!» - выругался кто-то из нас. Но через минуту, рассевшись на траве, уже вовсю хохотали над собой.

Вдоволь насмеявшись, летчики потянулись в класс.

Дело к вечеру, значит сейчас кого-нибудь озадачат на вылет на завтра (народная летчицкая примета). Интересно, почему так всегда получается: как день к концу, так – на тебе задание на вылет ? Сиди, готовься, ни в чем себе не отказывай !

Точно ! Как в воду глядел ! Комэск вызывает. Знаем зачем комэск вызывает в конце дня !

- Олег, завтра надо перебросить офицеров штаба в Чернигов. Восемь человек. Вылет в восемь утра. Успеешь контроль пройти ?

Оба смеемся – куда я денусь ? Все, кто должен контролировать мою подготовку к вылету, тоже никуда не денутся - будут сидеть рядом со мной до тех пор, пока мы с Витей не подготовим карты. Ну что ж, за работу!

Вылет в общем-то простенький, но карты нужно приготовить на все случаи жизни. Они давно уже известны, эти самые случаи: изменение маршрута из-за погоды, а то и просто перенацелят прямо в воздухе, вместо Чернигова – Харьков или Полтава, или еще куда-нибудь. Ну, да ведь это же дома ! Какие проблемы ?

А тогда было совсем по-другому.

Афганистан, Кабул. 1980 года. Стажер.

Однажды к нам привезли группу летчиков из соседнего полка. Они только несколько дней назад прибыли в Афганистан и летать еще не начинали. Вот их и привезли к нам, чтобы они хотя бы по разу слетали в составе наших зкипажей в качестве правых летчиков. Для приобретения боевого опыта.

Мне это здорово польстило. Вот не думал, что мой «афганский» десяток полетов представляет такую ценность ! Так у нас в экипаже на правом сиденье появился летчик первого класса, лет на десять старше меня, тоже Олег. Кто кого будет учить, интересно ? Но Олег, не стесняясь разницы в возрасте, так дотошно расспрашивал о горах, так внимательно выслушивал мои ответы, что я постепенно привык к мысли о своем «огромном опыте» горного летчика.

Полетели мы с ним на разведку в Панджшерское ущелье. Прочесав короткими поперечными галсами нужный район и не обнаружив ничего подозрительного, решили возвращаться. Тут Олег и говорит: «Можно я немножко попилотирую ?». «Почему же нельзя, – говорю, – давай, тренируйся.

Только близко к склонам не подходи и глубокие крены не закладывай. Вообще, рулями поплавнее.».

Сам я опасался подходить к склонам ближе пятисот метров, и не потому, что боялся обстрела, а просто очень уж эти громадины на психику давили. Чувствуешь себя на их фоне просто мошкой. Что же касается кренов на разворотах, то как научили в училище, так и делаю: пятнадцать-двадцать градусов.

Олег ничего не ответил, только улыбнулся.

Через несколько минут, убедившись, что «стажер» чувствует себя уверенно, я успокоился и стал рассматривать ущелье.

Позднее утро вступало в свои права. Овечьи отары паслись на лужайках вдоль извилистой речки. Возле отар в первую очередь бросаются в глаза сторожевые собаки, очень большие и очень лохматые. Они почти постоянно в движении, неторопливо трусят вокруг стада, то и дело останавливаясь, поднимая голову и нюхая воздух. И только присмотревшись, можно разглядеть неподвижную фигуру пастуха.

На малюсеньких клочках каменистой земли, вокруг кишлаков, горохом рассыпались крестьяне со своим кетменями–мотыгами. Извечная забота: прочистить засорившиеся арыки, проложить новые, напоить землю пока весна, пока есть вода. Иначе – урожая не жди ! Летнее солнце сожжет-высушит колосья, стоит только несколько дней не выйти на поле. Вот и летают вверх-вниз кетмени, дехкане торопятся пропустить драгоценную влагу на свои участки.

Скоро полуденная жара доверху нальет ущелье горячим струящимся воздухом, и жизнь в долине и на склонах замрет на несколько часов. Когда зной спадет, поплещет дехканин на себя водичкой из реки, совершит послеобеденный намаз, окинет взглядом родные горы, да и пойдет опять на свой участок, который вот так же лелеяли, уже и не вспомнить сколько поколений предков, и с которым сроднился с детства.

Когда огромный красный солнечный диск наполовину опустится за горы, земледельцы и пастухи торопятся вернуться в кишлак. Спрячется солнце совсем – и после коротких сумерек сразу наступит ночь.

Смотри-ка, как быстро Олег освоился ! На максимальной скорости несется прямо на склон горы и до него уже метров четыреста, не больше.

- Олег, – говорю, – близковато !

- Ничего, – отвечает, – нормально.

Ничего себе, нормально ! Двести метров ! Сто ! Круто развернув вертолет на девяносто градусов, Олег «бреет» вдоль горной цепи, на высоте примерно тридцать-сорок метров над склоном. Когда холодок в районе солнечного сплетения унялся, я обнаружил, что страшного в принципе ничего нету: обыкновенный полет на предельно-малой высоте. Летали и ниже. Зато на склоне, который издалека кажется серой, ровной, немножко шершавой поверхностью, теперь можно рассмотреть каждый камешек. Здорово ! Вот тебе и «стажер» !

- Я немного попикирую ? – это Олег.

Чувствую, что сейчас начнется цирк, но нельзя же показать, что боевому летчику страшно ! Я кивнул головой и в следующий момент Олег резким движением ручки управления от себя бросил вертолет в почти отвесное пике. Стрелка указателя скорости показывает немыслимую цифру, а стрелка высотомера работает вентилятором. Через лобовое стекло видно только землю и она стремительно приближается. Черт побери, он собирается выводить или сегодня мы отрабатываем только пикирование ? Только бы выдержать характер и не схватиться за управление ! Я сделал категорический жест рукой и Олег, пожав плечами, плавно берет ручку на себя. Вывод ! Мы опять «бреем», только теперь уже по самому дну ущелья, вдоль реки. Теперь – в набор высоты ! Слава богу, приключения кажется закончились ! Волосы под шлемофоном опять принимают свое нормальное положение.

- Еще пару виражей, ладно ? – спросил Олег.

- Ладно, только быстренько, не размазывай !

В следующий момент я опять рассматривал землю во весь экран, только уже не через лобовое стекло, а в боковой блистер. Вертолет дрожит мелкой дрожью, закручиваясь в глубоком вираже, авиагоризонт показывает крен почти девяносто градусов. Это при том, что дома за крен больше тридцати градусов можно было и должностью командира экипажа поплатиться.

Черт возьми, как же неприятно, когда мурашки по спине бегают ! Я вцепился обоими руками в сиденье и изо всех сил стараюсь показать полное безразличие к происходящему, но думаю, что безуспешно. Развернувшись левым виражом почти на месте, Олег тут же крутанул правый. После этого спокойно спросил: «Ну что, домой ?». Отодрав руки от сиденья и сделав выдох, я прохрипел свое согласие и то, что «предупреждать надо !». Немного погодя, говорю: «Дай-ка и я попробую… Как это ты делал-то ?».

Через несколько попыток получилось уже вполне прилично. Вот какие штуки, оказывается, можно выделывать на Ми-8! Ух и здорово ! Теперь полетаем !

На стоянке, когда прощались, я долго тряс Олегу руку: «Большое спасибо ! Научил !». Как мы потом убедились – «восьмерка», в самом деле, просто замечательная машина. Садится на площадку размером чуть больше самого вертолета, в полете разворачивается практически на месте… И еще много других удивительных возможностей открыли мы для себя, выполняя разные задания. Так постепенно и учились.

А урок Олега мне пригодился буквально через несколько дней.