Он был ярким огнём, а не искрой -
Общей совести истый дар,
Что сгорает легко и быстро,
Словно летний лесной пожар.

Когда фальши и пошлости молох
Прикасался холодным крылом,
Он тогда взрывался, как порох,
И все жадно слушали гром...

Ну а кто-то, быть может вздрагивал,
Морща пухлый лица овал,
В кабинетах, склонясь над бумагами,
Оскорблял. Запрещал. Не давал.

А он рвался ещё известней -
Ярким словом, звуком литым.
Этот взрыв назывался песней
Возмущённой и едкой, как дым...

Каждый шаг его был на грани,
Всё он делал на полную мощь,
И всё это, как наказание
Вдруг в терновый венок сплелось...

Ну скажите, какой же русский
Не обжёгся б зелёным огнём,
Когда рвались бы от перегрузки
Сотни нервных сплетений в нём?!

Раз на сердце темно да пусто,
Кто из нас мог совсем не пить?
Но и это он ради искусства,
Для того, чтобы понятым быть...

Кто познал, что такое страданье?
Кто ему расшифровку дал?
Не расширится наше сознание
От того, что кто-то страдал...

А страдал он от непониманья,
От великих сердечных драм,
От заглядываний, от непризнаний,
От гонений по всем ветрам...