(Химия в хоз-взводе вам не какая-то там научная ересь или предмет, а некая манипуляция с предметами, в результате чего они исчезают из сферы учёта и контроля, и приобретают свойства эквивалентного обмена на другие равноценные предметы либо денежные знаки, или же приобретают другие магические свойства)

Народное армейское наблюдение

Тыловая химия начинается осенью, когда трудолюбивые кураты (курат - чёрт по-эстонски) приглашают армейцев собирать урожай овощей. Это им выгодно (они так думают), ведь оплату за собранные овощи они производят теми же овощами. Всё по-честному - десять процентов от собранного, вояки выбирают с поля, да ещё своим транспортом...Но тут на арену выходит маг и чародей тыловых манипуляций - майор Рябинин, командир хоз-взвода - толстенький, как и положено тыловику, с розовыми, круглыми, свиными щёчками, хищными глазёнками, грушевидной фигуркой, и короткими, но как оказалось, хваткими ручонками. На гражданке таких барыг как он называют жуликами и прохиндеями, а в армии командир хоз-взвода. Парадокс!

Даааа! Не легко обеспечивать дивизион в пятьсот с лишним здоровых мужиков продовольствием. Башка должна варить, что полевая кухня - в два котла одновременно. И она у него варила, правда как-то очень своеобразно...

(Воровства в армии нет, но есть мелкое жульничество в особо крупных размерах!)

Народная армейская констатация факта

Всё начиналось со странной процедуры: к боковой стене вещевого склада, подъезжал бортовой ЗиЛок, открывал борта и ему в кузов человек пятнадцать бойцов закидывали толстый, полутора-тонный дюралюминевый лист, который накрывали брезентовой накидкой.

Именно эта машина ехала забирать с полей заработанные служивыми овощи. Но для начала её загоняли на полевые весы, чтобы знать вес пустой машины, после загрузки в поле её завешивали ещё раз... Таким образом селяне вели взаиморасчёты с армейцами. Но после первой же загрузки машина приходила в часть и с неё сгружались овощи и эта полутора-тонная хрень и машина уже налегке шла в поле за новой партией овощей, но пустую её больше не завешивали - зачем, если вес машины с таким номером уже известен. А по-сему каждую ездку в часть поступало полторы тонны халявных, неучтённых ни кем овощей: капусты, картошки, морковки, свёклы...Вобщем, за сорок с лишним ездок в неделю набиралось вполне приличное количество неучтённки, которая являлась личной собственностью майора Рябинина. Вся эта неожиданно упавшая радость поступала в овощехранилище, а капуста прямиком шла в засолку.

Солили её просто: хранилище, в полу которого вмурованы две дубовые бочки диаметром три метра и высотой три с половиной, оборудовано шинковальной машиной и ленточным транспортёром. Два геройски настроенных война рубили кочаны на четыре части и кидали в шинковальную машину, иногда закидывая туда же морковь. Нашинкованая капуста попадала на транспортёр, который скидывал её в бочку, на дне которой гулял ещё один герой в резиновых сапогах и равномерно распределял пинками падающую капусту. После слоя в двадцать сантиметров, капусту пересыпали крупной солью и так до полного заполнения бочки. Сверху всё это накрывали дубовым щитом на который клали несколько булыжников как гнёт. Позже этот стратегический запас шёл на стол солдатикам, а под него списывались различные крупы и макаронные изделия которые шли в обмен на строительные материалы и прочие, нужные в личном хозяйстве вещицы. Но на этом капустная сага не заканчивлась.

Если вы думаете, что окислитель это то, чем заправляют ракеты, то вы будете правы, но только наполовину. Окислителем также называют сверх секретное солдатское блюдо, которым почти ежедневно заправляют самих ракетчиков, от чего они встают из-за стола с чувством неполного насыщения, и от чего имеют стройность, лёгкость в теле, и бравый, поджарый вид. А готовят сие яство следующим макаром:

- В паровой котёл ёмкостью пятьсот литров наваливают кислую (не квашенную, а именно кислую) капусту, добавляют десять-двадцать (зависит от повара) кило комбижира, десять кэ гэ томат-пасты, сорок кило резанной на четверти картошки - и воды до полной. Все это парится в котле часа три-четыре, причём картофель в кислоте не разваривается, а только дубеет, но это мало кого волнует, а съедобно это или нет, не волнует вовсе. В результате сей капустный деликатес, почти в полном количестве, оказывался на подсобном хозяйстве, где рядовой Афоня по-братски делит его между своими хрюкающими питомцами.

Не менее удивительные метаморфозы происходили с мясом и рыбой: поварам выдавали вместо тушёнки или рыбных консервов половину нормы мороженого мяса или рыбы, которое повара специально разваривали до волокон, а тушёнку или рыбные консервы командиры хоз-взвода ежедневно успешно списывали и самоотверженно пускали на собственные нужды.

Наконец-то до Шурки допёрло, почему его добросовестный учёт на складе, вызывал зубовный скрежет у начальства - за определённый период времени с этого склада было украдено и растрачено столько, что если эта его ведомость попадёт в шальные руки, то всему хоз-взводу будет расстрельная статья после смертной казни. А потому майор Рябинин ждал удобного момента, чтоб устроить на складе пожар и под эту оказию списать всё. На всякий пожарный случай на складе хранились две бутыли керосина и в случае внезапной ревизии, короткое замыкание электропроводки было гарантировано.

В чём можно было быть уверенным на сто процентов, это в том, что Шурка ушёл в армию наивным, целомудренным, морально чистым юношей, без криминальных знаний и наклонностей, но с аналитическим складом ума и неплохой соображалкой. И тут на тебе - изнанка тыловой службы, налицо вся подноготная, и наивысшее криминальное образование в области мошенничества и воровства - кто бы мог подумать, что это возможно в святая святых...

В душе он негодовал, видя всю эту гнилую систему, но бунт на помойке не имел смысла, так как этой системой была пронизана почти вся армия - все тащили то, что было в зоне досягаемости руки - от гвоздя до бензина, от бушлата до сапог. А по сему он стал ко всему этому относиться философски, а тем более использовать ту степень свободы, которая ему представилась.

И правда - чего тебе ещё нужно, скотина?

Сыт, одет, обут, сам себе хозяин, почти бесконтролен. На построения не ходишь - отмазки всё время есть: то учёт на складе (какой?), то в бане что-то прорвало (иди проверяй!). И некая успокоенность от этого разлилась по всей башке.

В субботу, после полудня, когда все офицеры уехали из части домой, он свалил за колючку, в лесу переоделся в спрятанную там гражданку и пошёл куда глядят глаза. Просёлочные дороги радовали и удивляли его. Частенько он сталкивался нос к носу с лесным зверьём (позже ему попадались лоси, олени, косули, а однаждыдаже встретил рысь). Свобода шибала в голову и вызывала чувство эйфории.

Ещё бы - здоровый, молодой, полный сил и уверенности мужик, а вокруг неописуемая красота и воля...

Под ногами пружинила жёлтая, песчаная, просёлочная дорога, по обе стороны которой росли мачтовые сосны и массивные ели, что так красиво смотрелись на синем, до боли в глазах, джинсовом небе. Подстилка из мха и, торчащие из неё яркие шляпки подосиновиков, придавали лесу опрятно-театральный, ухоженный вид - за ним и правда ухаживали: частенько встречались аккуратные дровяные складки в самых неожиданных местах. Заваленные, сорные и больные деревья своевременно распиливались какими-то эльфами на дрова, на вырубках были удалены пни и посажен молодняк,чувствовалось какое-то любовное, не виданное ему доселе, отношение к природе, что вызывало удивление и неподдельное уважение. И всё это на фоне подмосковного, да что там, РСФСРовского, беспризорного варварства выглядело уж слишком...

Гулянье заводило его всё дальше и дальше, лесная дорога вывела его на трассу недалеко от моста через довольно чистую речку с поэтическим названием, которое под силу только пьяному - Вяйке Эмайыги, а ноги его несли вперёд по направлению к маленькому городишке Тырва, в который он не один раз заезжал с прапорщиком Володченко по поручению майора Рябинина с обменной на тушёнку миссией. Попутно Шурка заходил в различные селения, так просто из любопытства, чтоб отметиться и потом сказать, мол, я там был.

Не остался в стороне и Йыгевесте - посёлок по дороге в Тырву, местная достопримечательность с населением полтораста человек, где находится мавзолей великого русского полководца Барклая-де-Толли, к которому вела аллея с двухсотлетними липами. В оккупацию фашисты даже не тронули захоронение и, как говорят, отнеслись к этому месту с уважением.

Уютное кафе в Тырве на время раскрепостило Шурку и напомнило о до-армейских временах, которые прошли преимущественно на ВДНХ, некоей Мекке столичного отдыха. И через часок, в этом расслабленном состоянии он двинулся к выходу...

Она появилась перед ним так внезапно, что он опешил и встал, как истукан у неё на пути. Шурка стоял как парализованный, она же вовсе не торопилась обойти его. Хрупкая, со светлыми волосами, серо-голубыми глазами, в лёгком, летнем платице с яркими пионами на бело-голубом фоне, она какзалась внеземным, божественным созданием. Они стояли и просто смотрели друг на друга - Шурка был не в состоянии оторвать от неё взгляд и она, видимо, тоже.

Это, дорогие друзья, была тоже химия, но другого, наивысшего порядка, такая красивая и пъянящая, изучать и чувствовать которую люди готовы всю жизнь, которая весенним паводком сносит всё - преграды, временные рамки, запреты, идиотскую мораль и прочие дурные надуманные условности. Еще не произнесено ни одного слова, а два серца как по команде колотятся в лихорадке, тела становятся невесомыми и кажется ещё мгловенье и оторвутся от земли...

Из зала доносилось что-то в исполнении "Bee Gees", а они всё стояли и киношно смотрели и смотрели в глаза друг другу, и пауза грозила затянуться.

- Я Саня, - представился он как-то смущённо.

- А я Аста, - бойко ответила она с милой улыбкой и приятным акцентом.

- Идём отсюда, тут накурено,- смело предложил он. Она охотно согласилась.

Первое время шли молча, только улыбались, поглядывая друг на друга и удивляясь внезапности этого знакомства и таким волнительным первым чувствам, которые они только что испытали.