Ольга Николаевна лет 20 тому назад была русской красавицей; высокая, стройная, светлорусая с идеальной женской фигурой и с красивым лицом, особенностью которого были крупные голубые глаза. Энергичная, волевая. Многие женщины, даже молодые девушки завидовали ей. Мужчины; одни боялись ее, но втайне мечтали о ней, другие- более смелые, пытались любезничать с ней, но она на определенной стадии дозволенности умело разочаровывала их. Эти физические достоинства отрицательно влияли на ее характер. Она видела свое физическое и волевое преимущество над другими и думала, что ей все можно. В разговорной, иногда грубоватой речи

нередко звучали такие эпитеты: «я сказала», «мое слово закон, »Я»,«Я»,»Я».Знакомые поговаривали: «Да! Хороша! Но с характером!»

Сижу в автобусе, читаю Лермонтова. Рядом свободное место. Подходит ко мне пожилая, но еще довольно интересная женщина, смотрит на меня, потом громко скрипучим голосом спрашивает: « Что! Не узнаете уже, Николай Петрович? Наверно Вы уже новый русский, буржуй? Быстро вписались в буржуазную рыночную экономику? И партбилет сдали по заявлению: «разочаровался в коммунистической идеологии» ?– не то с юмором, не то с упреком, не то с суровым обвинением, как холодным душем неожиданно окатила меня Ольга Николаевна. Конечно, я ее узнал.

Молодая, красивая. Называли мы ее тогда просто Олей. Ей это нравилось, хотя по годам ей было около сорока. Работала она техником чертежником средней квалификации в отделе, которым я руководил, и среди сотрудников отдела - техников, инженеров, кандидатов технических наук, да и среди коллектива всего института пользовалась авторитетом. И заслуженно, несмотря на ее грубые, но правдивые высказывания, чаще в адрес руководителей больших и малых рангов. Последние внутренним голосом безбожно ругали ее, готовы были наказать, побить и еще кое- чего хотели, наконец, уволить, хотя бы по собственному желанию. Но проходило время и обиженные убеждались: но ведь права была эта стерва - Ольга Николаевна! Ее постоянно избирали в профком института, в котором ей доверяли возглавлять комиссии по распределению квартир, автомашин, путевок.

Жила она в коммунальной квартире и могла давно получить от института отдельную квартиру ( институт за государственные средства построил несколько жилых домов для своих сотрудников), но Ольга Николаевна считала - есть более достойные, проработавшие в институте дольше ее, которым скоро надо уходить на пенсию, им надо давать квартиры… Мигом мне вспомнилось прошлое Ольги Николаевны.

«Что Вы, Оля! Ольга Николаевна! Я вас всегда и везде узнаю. Как же! Сколько лет мы вместе в отделе института проработали? Я Вас высоко ценил как талантливого специалиста»- слукавил я. «Кроме того мы с Вами соседи по садовым участкам»-продолжил я. «Да соседи, но видимся очень редко. Лет семь, восемь я Вас не видела. Вы наверно еще где-нибудь работаете. А я давно на пенсии, не работаю. Садовый участок и фазенду переписала на дочь. Редко туда езжу» -спокойным, уже рассудительным тоном объяснилась Ольга Николаевна. Разговор продолжился естественно о жизни, воспоминаниях об общих знакомых.

Свободных мест в автобусе еще много и перед выездом из города шофер по просьбе «голосующих» остановил автобус. Вошли несколько человек. Мужчина прошел мимо нас. Вернулся, смотрит на мою соседку. Лицо его в радостной улыбке засветилось, потом с радостью и удивлением не очень громко кричит: «Ооолька! Атамааан! Это же Ты! Ты! Ты! Я узнал тебя! Боже! Почти полвека прошло»- уже спокойнее говорил мужчина. Ольга Николаевна растерянно, изучающе смотрит на мужчину, потом встает, обнимает его и плачущим голосом молвит: «Игорек! Игорек! Всю жизнь помню тебя.» И ко мне: «Николай Петрович! Не удивляйтесь моим слезам. Игорек –моя первая, еще детская блокадная и послевоенная любовь».«Понимаю, понимаю. Я. рад вашей радости»-ответил я , поднялся и ушел на заднее, свободное место, открыл недочитанную страницу книги и старался продолжать читать. Но мысль моя не усваивала прочитанное. Взгляд невольно и часто был обращен в их сторону. Игорь и Ольга то улыбаясь ,то с очень строгим видом говорили, говорили, говорили… Потом Игорь обнял плечи Ольги, что-то в ухо ей шептал. Она слушала, блаженно улыбалась, потом злилась, потом снова улыбалась. Потом сняла его руку с плеч и что-то сердито часто махая рукой доказывала Игорю. А он улыбался и влюблено смотрел на обозлившееся лицо Ольги Николаевны. Наверно вспоминали драгоценные и трагические дни первой детской любви того тяжелого времени. Глядя со стороны- вели они себя как счастливые дети. По истине: «Любви все возрасты покорны».

Приехали. Вместе дошли до участка Ольги Николаевны. Ольга Николаевна, ,обращаясь ко мне, сказала: «Пригласила Игоря в гости. Покажу ему мое хозяйство. И много, много еще надо вспомнить. Дочка с зятем уехали отдыхать в Турцию и мне придется месяц быть здесь снова хозяйкой. Через некоторое время, не откажите в любезности, приходите к нам. Я вас позову. Такая встреча! Такая встреча!»

Стол был накрыт спешно, но необходимое для такой неожиданной встречи было на столе; нарезанная колбаса, хлеб, бутылка с пятью звездами (магазин рядом), свежие, только снятые с грядок огурцы, салаты ,зеленый лук и еще шипящая на сковороде яичница. Пили за встречу, за дружбу, за любовь и за все хорошее прошлое и настоящее. Потом пошли воспоминания. «Вы знаете, Николай Петрович - говорит Игорь- Ольгу Николаевну мы тогда называли Олькой Атаманом. В нашем дворе нас было пять неразлучных друзей. Четыре мальчика - я, Сережка, Витька и Федя и одна девочка Олька. Феде было 9 лет а нам всем по 10.Вожаком у нас была Олька. Мы ее называли Атаманом. Она была самой смелой и все умела делать лучше нас. «Оль! Помнишь как Сережка принес гранату с длинной деревянной ручкой? И ты решила ее взорвать. Повела нас в заросли вдоль железной дороги за железнодорожной станцией Пискаревка, остановились у какого-то не глубокого оврага, и ты крикнув: «смерть немецким оккупантам!» Выдернула какой-то шнурок из длинной деревянной ручки гранаты и бросила в овраг. Мы все упали на землю. Взрыв, а ты стоишь. Какая ты была бесстрашная! А помнишь, тот же Сережка принес пистолет. Ты посмотрела и определила, что это пистолет ТТ. А патронов не было. Ты сказала, что если достанем патроны, я вас научу стрелять. Через день Витька принес пять патронов, сказал, что выменял у цыганят в районе цыганских бань. Пошли мы опять в заросли к тому оврагу, где взорвали гранату. Ты дома подготовила мишень; на картоне нарисовала два кружка - большой и в центре картона- маленький. Спустились в овраг, привязала мишень к стволу молодой березки, показала нам как целиться, как нажимать на спуск, пистолет держать двумя руками и первая выстрелила. Попала в маленький круг. Потом стрелял я и даже в большой круг не попал. И ты была рада, что я опозорился. Витька и Сережка попали в большой круг. А Федя боялся стрелять. Но ты его уговорила, еще раз показала, как надо целиться даже придержала ему руку. Он выстрелил и попал в маленький круг. У-р-р-а-а! Закричал тогда Федя. Как он радовался. И даже когда мы повзрослели , то иногда хвастался перед нами этим. Потом ты взяла у Феди пистолет и приказала: теперь бегом отсюда, могут милиция или солдаты прийти сюда на выстрелы. Олька! Какая ты была способная! Все умела делать лучше нас»- закончил Игорь. «И взрыв гранаты, и стрельбу с пистолета я выполняла со знанием. Помнишь в нашей коммунальной квартире жил дядя Гена? Тот, который без ноги. Он часто приходил к нам, к маме и много нам рассказывал про войну, про разное оружие.

У него был именной пистолет ТТ. Взрывом гранаты он был тяжело ранен в ногу на фронте. От него я узнала, что граната с деревянной ручкой – это немецкая наступательная граната, радиус поражения у нее маленький, поэтому вы валялись а я стояла, что к пистолету ТТ годятся патроны от нашего автомата ППШ, это тот, который с круглым диском и много другого о войне с упоением дядя Гена рассказывал маме и я слушала. Но маме эти рассказы не очень нравились, а мне нравились. О другом у дяди Гены не получалось»-прокомментировала Ольга.

« А помнишь, Олька, наш трагический, последний случай, после которого ты меня с нашей компании прогнала и ребят настроила против меня?»- спросил Игорь. «Всю жизнь часто вспоминаю, особенно когда бывает тяжело на душе. Вспоминаю и корю себя. Дурной у меня был характер. Но ты тоже был вредный и упрямый»-с грустью ответила Ольга Николаевна . «Олька! Как я тебя любил! И даже если я пытался не подчиниться тебе как нашему атаману или дразнил тебя. А в школе иногда невзначай дергал тебя за косичку, то это было тоже выражение моей любви к тебе. Ты сердилась, ругалась, но я был готов всегда драться за тебя. А по ночам строил радужные мечты; война закончена, выростим, выучимся, поженимся, у нас будут красивые дети, будем хорошо жить и радоваться, будем счастливые. В то время никто не мечтал о дачах, о машинах.»- с детской непосредственностью признавался Игорь. «Последний раз я тебя видел у здания техникума , в котором ты училась. Ты такая стройная, красивая стояла с молодым человеком и увлеченно что-то ему рассказывала. Зная твой характер, я не осмелился подойти к вам.»-сказал Игорь. « Ну и напрасно! Да Игорь, о счастливой нашей совместной жизни и я мечтала. Но…наверно не судьба»- с грустью сказала Ольга Николаевна. А виновата во всем я, мой дурной характер»- закончила Ольга Николаевна. Игорь рассказал, что случилось в далеком прошлом, почему поссорились влюбленные дети. После окончания войны высших фашистских офицеров в Ленинграде осудили к повешению. Их повесили на Калининской площади. По радио об этом неоднократно сообщалось, о заслуженной каре фашистов, по вине которых так много погибло людей в блокадном Ленинграде. Транспорт в то время работал плохо и многих курсантов, студентов, рабочих привозили на

служебных машинах посмотреть, воочию убедиться, что враги- высшие фашистские офицеры наказаны. У виселицы стояли солдаты, охраняли повешенных от глумления над ними. Люди, увидевшие повешенных плевали в их сторону и уходили. Атаман Олька со своими друзьями – тоже решили пойти на Калининскую площадь, посмотреть на повешенных фашистов. Пришли, посмотрели, плюнули и возвратились в свой двор. По дороге и во дворе начали спорить о виденном. Спорили Ольга и Игорь. Сережка и Витька были на стороне атамана .Федя молчал. Игорь доказывал, что крайний с права повешенный фашист был только в носках а остальные в блестящих сапогах. У всех были высунуты языки ,а у этого ,который без сапог нет. Олька доказывала ,что все были в блестящих сапогах и с высунутыми языками. Спор закончился условием: если Игорь прав, то атаман Олька становится на колени перед Игорем и три раза повторяет: «извини , я не права». Принято. Условие унизительное для атамана, но Олька была уверена в своей правоте. Если Игорь не прав, то он объявляется брехуном и команда ребят больше ему не верит.

Пришли на площадь, смотрят; ни на одном повешенном нет сапог. Жалкое зрелище. А два солдата стоят с винтовками охраняют. Ребята так ужаснулись, так расстроились, что Олька - атаман даже заплакала. Игорьку надо было бы посочувствовать Ольке, все же она девочка, а Игорь начал ее грубо ругать, что, мол, фашистов ей жалко. Олька вытерла слезы и сказала Игорю очень серьезно, как взрослая, что он совсем дурак и больше он ей не друг, и что жалко не фашистов, а жалко нас. Как можно с повешенных стягивать сапоги, совсем как взрослая рассуждала Олька. Да это наверно цыганки или цыганята ( а они все числились русскими) ночью, когда ушла охрана стянули с них сапоги и где-нибудь продают или меняют их на продукты, рассуждали Сережка и Витька. Федя молчал. Омраченные увиденным, ребята молча пошли домой. С тех пор между влюбленными Игорем и Олькой пробежала «черная кошка». Втайне каждый строил детские планы примирения, доверия, дружбы. Любили они друг друга. И эта любовь их оставалась только в мечтах. Во время рассказа Игоря Ольга Николаевна часто поправляла Игоря, перебивала, уточняла, иногда смеялась, иногда ругала Игоря. Потом признавалась, как хвастала, что все же у нее дурной характер. И это мне напомнило об отношениях Ольги Николаевны к ее мужу Николаю Терентьевичу. Колей мы его звали. Прекрасный конструктор, интеллигентный человек. Любил живую природу. Я нашел аналогию ее любви и отношения в детстве с Игорем последней их ссоры на Калининской площади и уже взрослой Ольги Николаевны ссоры со своим мужем Колей, Николаем Терентьевичем трагической можно сказать ссоры в их жизни на садовом участке Ольги Николаевны. И все произошло тогда из-за той огромной красавицы сосны, которая росла на их садовом участке.

Помню: удар был тяжелый, гулкий, с резким треском сломанных при ударе толстых веток. Выбежав из дома, увидел: сосна, толщиной ствола в обхват человеческих рук и которой многие любовались, лежит дрожащая, но еще живая, пахнущая. На сломанных толстых ветках как слезинки выступают капельки смолы. Сосна плачет, умирает.

Два мужика с пилой и топорами торгуются с Ольгой Николаевной: «Ольга! Ты видела, как долго мы мучались, чтобы свалить эту старую «дуру»- грубо, пьяным языком говорит старший из них. «Две бутылки мало. А еще надо обрубить сучья и ветки. Вон какие толстые и как их много! Да еще распилить ее на несколько бревен. Нет, две бутылки –мало»- закончил рассуждать старший мужик. «Тетя Оля! Давай еще на бутылку! -«писклявым голосом крикнул второй мужик- совсем молодой человек. «Не дам! Мое слово закон и вы были согласны. Аванс я вам дала. Вы уже напились. Сегодня хватит. Пьяный не имеет права работать с топором; он может отрубить ногу или руку. Идите домой. Завтра приходите.» – разумно убеждала Ольга Николаевна пьяных мужиков.

«Вы уйдете, еще выпьете, повеселитесь, поругаетесь, поругаете кого-то, и меня тоже и будете ночь хорошо спать. А я буду всю ночь мучиться, не спать, переживать о том, что срубила сосну, против чего категорически возражал Коля, мой дорогой муж. Он мне сказал, что пилить сосну он не будет, как бы я его не просила. А если найму мужиков и они спилят, то он больше никогда сюда не приедет. А мы любим друг друга. У нас дочка хорошая. Что я ему скажу: «Мой участок! Моя сосна! Моя собственность! Будь она проклята! Я сама уже вижу, что он был прав. Свалили сосну и мой участок осиротел. Плакать хочется. Дурной у меня характер. Зачем я это сделала? Ладно, все! Идите домой!» -Закончила свои тяжкие рассуждения тогда Ольга Николаевна. И теперь, сколько лет не виделись с Игорем, со своей первой любовью, а Ольга Николаевна учит, поправляет, ругает его.

«Ольга Николаевна, Игорь!»-обратился я к «влюбленным».- «Мне с вами очень приятно, я тоже многое вспомнил, побывал в своем детстве, благодарю тебя Оля за приглашение. Я пойду.»

Быстро стемнело. В окнах домов засверкали огни. В окнах дома Ольги Николаевны недолго горел свет. Свет погас, открылась и закрылась дверь дома. Ольга Николаевна провожает Игоря. Ворчит, ругается. Я стою у густой живой изгороди своего участка мимо которого идут Ольга и Игорь. Слышу отрывки речи Ольги: “…. Ну и не приходи…” Слов Игоря не слышно. “…..не стыдно, не стыдно…” возбужденно говорит Ольга. “….если б любил по настоящему, мог и раньше найти меня. Я уже десять лет живу без мужа….Ты не прав…Ты не прав….” Прошли, не заметив меня. Уже не слышны ворчания Ольги.

Через некоторое время Ольга Николаевна возвратилась. Увидя меня, подошла ко мне и грустным голосом ругала себя: “Какая я дура! Какой у меня дурной характер! Все понимаю. Надо бы выслушать, потерпеть, помолчать, подумать потом сказать. А я ляпаю, потом думаю а потом жалею, что наговорила Игорю оскорбительных глупостей . Игорь так и не женился. Говорит, что надеялся встретить меня. Это признание надо ценить, а я, как тридцать лет назад, поправляла, учила, ругала его: “Ты не прав ,ты не прав. “Да Ольга Николаевна, вы всегда были такой. Правду – матку выводили на “чистую воду”. А правда –матка не всегда и не ко всем правдива. Игорь ,видимо, не плохой человек. Он оставил Вам координаты, ну хотя бы номер телефона? Извинитесь, если оскорбили, наладьте свяь. Сам бог помог вам встретиться. Грешно и глупо так расстаться.”- так я от всей души советовал Ольги Николаевне, бывшей моей сотруднице, красавице Оли добра и неожиданно встретившегося счастья. “Да дурной у меня характер. Нет терпения, как говорят ныне низкая у меня толерантрость. Как победить, как научиться терпеть, хотя бы справедливость.” Уходя Ольга Николаевна жестоко осуждала себя.