ты пахнешь летом,
даже в больших наушниках и шарфе,
ты метко куришь,
а на словах – вообще профи, стрелок.
многое спето,
еще больше пропито в московских кафе
капуччино с корицей –
последний, терпкий абсента глоток.

ты пахнешь картами,
пляжами Монте-Карло, блефом и сном
утром воскресным,
щуришься в меня из кольта, как Иствуд, я
ставлю на красное,
мой джекпот ушел в никуда, и в мире моем
становится тесно –
я ввязалась в дурное дело, а ангелы спят.

на Старом Арбате,
где вечером фонари пьют никотиновую смолу,
а «Прага» сверкает
роскошным веером праздности - в тысячу жал! –
я танцую танго,
а после почти бездыханно лежу на полу
и наблюдаю,
как ты уходишь за новый неоновый перевал.

ты стреляешь метко,
попадаешь в душу, как в яблочко Вильгельм Телль,
делаю вид, что плевать,
хоть и не понимаю, нужно ли это вообще…
я - новая Клара Цеткин,
«эмансипэ» - но ты, сукин ты сын, бьешь в цель;
загнанный бык.
я - загнанный бык, а ты – ты матадор,
ты - в красном плаще.

поднимаю стакан –
2-1 – эй, боже, налей мне тоски до краев!
я залпом
выпью ее, за твой пестрый шарф… за тебя.
взгляд у виска -
все, что мне нужно, я не взимаю любовь
за ком в горле,
что я как-нибудь проглочу, сердце скрепя,

помню тебя,
твои ресницы, покрытые инеем; выла метель,
но ты пах летом,
как золотая, согретая солнцем смола поутру.
я не солгу:
ты попал, попал в мою душу – а не в мою постель.
здесь много света,
здесь пахнет памятью о тебе,
а значит – я не умру!