Эпоха большой скуки или сказ про лоха.

Увертюра.

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека...

Ничего... Ничего этого не было. Была комната с диваном и письменным столом. Был компьютер, который что-то напевал вентиляторами, и был я. Утро выдалось по-настоящему весенним, не смотря на то, что какой-то умник приписал октябрь месяц к осенним месяцам. Почему именно это строка классики вертелась у меня в голове? Я не знал. Единственной точкой соприкосновения меня реального и поэтической строфы была справка. Обычная медицинская справка. Она лежала чуть ниже клавиатуры и удерживала мое внимание уже несколько минут.

В ней не было ничего примечательного. Кусок дешевой бумаги, отпечатанный текст, несколько печатей и подпись врача, похожая на закорючку оставленную детской рукой. Я смотрел не на справку в целом, а смотрел на единственное слово. “Положительный”.

Вот она сила обстоятельств, когда слово «положительный» вызывает далеко не положительные эмоции. Анализ на ВИЧ оказался положительным. Я усмехнулся. Не из-за того, что я такой сильный и принял это известие с улыбкой на лице. Нет. Причина была в том, что уже пол года я начинал утро с взгляда на это слово, словно надеясь на то, что однажды слово “положительный” чудесным образом превратится в “отрицательный”. Но чудеса с упорством обминали мое жилище, и мне оставалось только улыбаться. Быть может, чудес не осталось на планете Земля, и последнее из них являлось выходом сборной Украины по футболу в четверть финал, а быть может, всему причиной был ламинат. Ах да. Я забыл уточнить - я заламинировал справку. Зачем? Чтобы не обтрепалась (улыбаюсь). Да, я ее заламинировал. Сумасшедший? Быть может, но речь не об том.

Мне казалось, что именно ламинат не позволяет чуду изменить надпись на бумажке на желаемую. У меня было даже несколько порывов снять блестящий целлулоид, но в последний момент мой здравый смысл (да именно тот который дремал, когда я ламинировал ее) останавливал мои руки. И сейчас я пялился на справку и услышал, как на кухне засвистел чайник.

Кухня. Утро. Чашка. Чай...

Итак, я начинаю. Повесть о себе. Пауза. Повесть о Лохе. Лохе обыкновенном. Хотелось вставить сюда название на латыни, но, к сожалению, латынью не владею. Почему всегда рассказывать легче, когда в руках есть емкость с напитком? Странно, но жидкость обладает неким магизмом. Она вселяет спокойствие. Мысли выстраиваются из огромной пробки в четкие колонны и движутся к языку. И он извергает все это на свободные уши. Я сижу на кухне, держу горячую чашку с зеленым сладким чаем и все это говорю. Говорю не вам, а стене напротив. Говорю негромко, но отчетливо. Таких внимательных слушателей у меня никогда не было.

Итак, начнем с того, что имеем. Лох, он же я - одна штука, в возрасте двадцати восьми лет. Съемная однокомнатная квартира. Месячный доход... Честно, хотел написать, но стабильности в стране нет, поэтому даже не знаю. Еще месяц назад это было шестьсот долларов, сейчас же, кажется, нет и трехсот. В общем - дохода нет, есть зарплата. Вот, наверное, и все. Все, что нажито до сего момента.

Про что я вам хочу рассказать? Про жизнь. Про жизнь обычного среднестатистического лоха. Я не буду говорить вам, что хочу рассказать про нашу с вами жизнь. Конечно, вы то себя лохами не считаете. Лох тут я, а меня окружают реальные парни и девчонки. Поэтому я буду говорить о себе. Почему вам это будет интересно? Почему история про среднестатистического лоха может быть кому-то интересна? Потому что люди злы, а тут есть реальный шанс посмеяться над слабым. Поэтому я буду рассказывать, а вы уже решайте насколько вам интересно тратить время на мой рассказ.

Все будет как обычно. Сюжет банален до безобразия. Я буду жить, конечно, я влюблюсь в ту единственную и неповторимую. Конечно, будут трудности. Конечно, будет философия того, что не стоит радоваться в этой жизни только деньгам. Конечно, а что может проповедовать лох, у которого этих денег никогда не было? Все это будет. Только не знаю, чем все это закончится. Снова улыбаюсь. И не знаю не оттого, что пытаюсь искусственно зачать интригу, а не знаю, потому что не знаю. Я еще живу, и поэтому чем все это закончится неизвестно.

Ну вот, наверное, с увертюрой покончено. Действие первое. Но действия как такового нет. Мной ничего не движет. Сегодня суббота. Я проснулся в пол десятого и во мне сейчас только одна дилемма. С одной стороны хочется съесть чудный бутерброд из черного хлеба с маслом, колбасой и сыром, а с другой стороны, ужасно хочется срать. Я нахожусь перед выбором. Или мучаться, запихивая еду в рот, или пойти в туалет, но тогда чай окончательно остынет. Так и живем. Я иду в туалет. А когда возвращаюсь, запихиваю остывший чай в микроволновку. Да, я за компромисс. Приспособленец, или же еще не дошел до той стадии, когда жрут, сидя на унитазе.

Так на чем я остановился? Почему люди становятся лохами и когда это происходит? А нет. Остановился я на том, что стремительного действия, которое высечет искру сюжета, нет. Есть я, пустая квартира и апатия. Мне некуда спешить, меня нигде не ждут, правда, закончилась еда и нужно идти в магазин.

Еще одно действующее лицо.

Я увидела их первый раз во вторник. Да, именно тогда. Не люблю вторники. Не люблю дождь и разговоры после секса. К чему все это я вспомнила? Не знаю. Просто в тот вторник шел дождь, а секса у меня не было больше трех месяцев.

Итак, был вторник. Сырость. Холод. Наглый ветер. Погода - мечта самоубийцы. Я стояла на остановке и чего-то ждала. Я всю жизнь чего-то жду, но в тот вторник я ждала четверг, когда мне должны были отдать машину из сервиса. Глупо. Но больше ждать было нечего.

Я заметила их издалека. Их трудно было не заметить. Они выделялись на фоне раскрытых зонтов своими лицами. Они похожи на двух довольных червей в лукошке полном грибов. Они шли в мою сторону, а на их лицах были капли дождя и улыбки. Идиоты. Да, это была первая мысль, при взгляде на них. Идиоты. Они держались за руки и просто шли. Я готова была убить их за счастье на их лицах в дождливый вторник.

А еще я запомнила ее запах, когда они прошли мимо меня. Запах грейпфрута. Терпкий и одновременно легкий. Я никогда бы не купила себе такую туалетную воду, но в тот день дождь и вторник (или дождливый вторник, или мерзкое послепонедельничье) дополняли этот аромат до совершенства. Так может пахнуть только родной маленький ребенок или настоящая любовь. Так пахла она на остановке среди мокрых зонтов и озлобленных сыростью лиц прохожих. Пахла вызовом миру, осени и грязи под ногами.

Они были красивы и молоды. Не юны, а завистливо молоды. И ко всему они были ужасно неуместны тут в серости улицы под дурацким дождем во вторник. Мне даже показалось, что эту парочку вижу только я. Люди вокруг облепили ручки своих зонтов и были слепы.

А эти двое шли. Они миновали меня, на мгновение, расцепив руки. На мгновение... А потом меня обрызгали грязью, и я потеряла их в толпе. В тот день я впервые не приготовила ужин мужу.

Почему я про это вспомнила? Потому как это стало тем неосторожным чихом в горах, после которого сходит лавина. Вернее после таких мелочей вас озаряет, и вы понимаете, что так дальше жить нельзя. Тихий почтальон превращается в маньяка насилующего старушек, а банкиры переписывают свое состояние на детские дома и уезжают в глушь, предпочитая вместо кокаина, свежую клюкву. Так не бывает - скажете вы. Да это редкости. Это ужасно редкие редкости. Но я впервые за последние десять лет не приготовила мужу ужин.

Лох с «чингисханскими» глазами.

Хотел начать с самого начала. Но сам чуть не умер со скуки, описывая тридцать шестой день сознательной жизни. Остановился как раз на том, как размазывал по ободку глубокой тарелки манную кашу в детском саду, пытаясь тем самым уменьшить ее уровень. Поэтому сделаю скачок во времени и начну с того, где мне кажется начало. В общем, все будет понятно.

Я стою перед зеркалом и улыбаюсь. Прищуриваю глаза, и шепчу губами, что все у меня получится. Мой разум в растерянности, он никак не может понять, что должно получиться, но почему-то верит губам. Губы тоже не понимают, зачем они произносят эти слова отражению меня в зеркале, но повинуются памяти, которая достала из своих погребов обрывок психологической статьи. Там было что-то про самовнушение и общий настрой перед важным делом.

Мозг погружается в еще большее замешательство, не понимая, какое важное дело может получиться из рутинного похода в магазин за покупками. Наверное, передо мной снова возникнет неразрешимая дилемма взять пол килограмма останкинской или все-таки докторской колбасы? Но я продолжаю шептать магические слова, ловя себя на том, что у меня и вправду необычный взгляд.

Себя, оказывается, так легко убедить в собственной уникальности, что даже мне это удается. Все почему-то находят мой взгляд зелено-желтых глаз (прошу заметить как у Чингисхана - в смысле цвета, а не формы; именно Чингисхана, а не как у Миши Хлястикова местного алкаша) пристальным. Я задумываюсь над этим ровно на секунду, и мой взволнованный разум сразу придумывает такие эпитеты, как: тяжелый, пронизывающий и т.п. Я наслаждаюсь этими сравнениями ровно до того момента, как сам же натыкаюсь на разгадку собственного взгляда. У меня близорукость. Не большая. Всего минус полтора на левый глаз и минус два на правый. Вот и все. Я не проникаю в ваш мозг, и уж точно не читаю ваши мысли, я всего-навсего пытаюсь разглядеть, кто стоит передо мной. Вся аура развеяна. Можно идти за покупками.

Я выхожу из квартиры, ловя себя на том, что снова в мою голову залетает бестолковая идея о том, что неплохо бы завести какую-нибудь животину. Кошачьи отпадают сразу - пошло, собака - вульгарно, да и с выгулом мороки не оберешься. Хомячка? Я смакую эту идею ровно три с половиной секунды, до того как вспоминаю запах после этих тварей. Сразу за хомяками отпадают кроли. Попугаи. Ворону! Да хочу ворону! Хочу ворону ровно две целых и семь десятых секунды. Ворону больше не хочу. Хочу хорька. Да точно. Видел передачу о том, что они довольно не плохо живут в домашних условиях. О! Или енота! Точно где-то читал, что кто-то держал енота. Енота это круто! Что едят еноты?

Черт! Не заметил на лестнице последнюю ступеньку, кажется, подвернул ногу. Хромаю. Так что там? Что едят еноты? Зачем мне енот? Приходишь домой, а он тебе радуется - отвечает нечто остроумное внутри моей головы. Я не улыбаюсь. Не хочу енота. Ежа!? Ежи тоже воняют и еще шуршат ночью. Пусть ежи живут не у меня. Черепаху? Мышь? Пиранью! С пираньей мучений, как и с собакой. И тут я вижу его. Он стоит на окне и смотрит на меня. Смотрит пристально, словно внушая мне, свернуть и зайти в магазин. Я захожу.

- Добрый день!

Девушка-продавец отрывается от журнала и смотрит на меня.

- Розы?

Первым желанием было ответить - “Славянский шкаф”, но, судя по возрасту, дамы и глянцевому журналу в ее руках, мою бы шутку не оценили, поэтому во мне умирает юморист.

- Кактус.

- А.

Этот ответ звучит так, словно я в шикарном ювелирном отделе попросил продать мне самый дешевый подарочный пакет.

- Вот тот на окне.

- Возьмите лучше что-то из этих, - она указывает на стеллаж с огромным количеством всевозможных кактусов. - Они цветут два раза в год и скоро уже должны.

- А тот?

- Если честно, я не знаю, но, кажется, подруга говорила, что тот зацветет не раньше пятилетнего возраста.

Я сильнее влюбляюсь в кактус.

- А ему сколько?

Девушка жмет плечами, и я вижу, что она окончательно теряет ко мне интерес, кося в открытый журнал.

- Девушка, а у вас горшок к нему можно купить? - демонстрирую я крайнюю степень занудства.

- Да, за вами выбирайте любой.

Я разворачиваюсь и смотрю на горшки. Выбираю самый нелепый.

- Вот этот.

- Вам пакет нужен?

Я киваю.

- А у нас нет, - она даже не осознает всю нелепость диалога.

- Девушка.

Она снова нехотя отрывается от журнала и смотрит в мои «чингисханские» глаза.

- Да?

- А землю у вас для кактуса можно купить?

- Да, а так же удобрения и камни на дно.

- Камни?

- Ну, вот те, я недавно тут работаю и забыла, как они называются, такие, что влагу удерживают.

- А-а-а, - тяну я.

- Девушка, а можно вам доплатить, скажем, двадцатку и вы все это мне сделаете в том горшке и пересадите туда кактус?

Она вздрагивает. Словно я принц и своим поцелуем развеял многолетние чары.

- Можно, - улыбка мисс Мира. - Одну минутку.

Кто-то великий сказал, что добрым словом и с кольтом в руках можно сделать гораздо больше, чем лишь добрым словом. Оказывается двадцатка намного действеннее моих пристальных «чингисханских» глаз. Девушка довольно проворно помещает мою покупку в горшок, подсыпает землю, при этом скороговоркой выдает мне необходимые сведения про то, как ухаживать за цветком. Я, конечно, ничего не запоминаю, а просто смотрю за ее действиями. Десять минут, и я выхожу на улицу с горшком в руках. Я прохожу метров пятьдесят рассматриваю покупку и вижу что внизу на горшке трещина, а сам кактус немного подпорчен. Снова. ЛОХ. Мысль больно бьет под дых. Почему не рассмотрел в магазине? Лох с «чингисханскими» глазами.

Мысли зажравшейся сучки.

Не люблю читать. И даже не потому, что не люблю читать. Причина скорее в атрофированном чувстве романтики. Почему так? Вопрос интересен, но не более. Разлюбила после того как поняла, что почти в каждой второй истории присутствует мораль. Мораль, которая противоречит миру. Миру не лесному с неандертальцами, а миру за стеклопакетом. Миру с машинами, карьерой и венерическими заболеваниями.

Мораль согласия со своим внутренним “я”. Мораль первенства идеалистического, мораль, отрицающая все материальное. Меня девочку, росшую в эпоху развитого социализма, очень это беспокоило. Я прятала свои мысли, растила комплексы и боялась признаться всему передовому человечеству, что хочу жить хорошо.

Не правильно, а именно хорошо. Хочу богатого короля, а не бедного принца с дипломом инженера и ставкой вместо стабильного дохода. Хочу. Хотела. Получила.

И что? Ничего. Был вторник. Я уже говорила. Я стояла на остановке, ненавидела дождь, автомехаников и раздражение от лазерной депиляции, и увидела их. Увидела людей, которых презирала всю жизнь. Людей, ютящихся в съемных шкафах, которые и квартирами назвать нельзя. Людей, едящих докторскую колбасу и отгадывающих слова, смотря “Поле чудес” по телевизору. Увидела их. Увидела воплощение своих самых страшных снов и поняла, что во мне что-то сломалось. Мысль о том, что я не получила в своей жизни нечто большее, чем то что имею прочно обосновалась в моем теле.

И дело не в том, что я так и не целовалась в парке на лавочке и не пила дешевое вино возле костра. Дело было в чем-то гораздо более утонченном и одночасье большем.

В тот день я вернулась не домой, я вернулась в чужую жизнь. В жизнь человека, которого я не знаю. Он имел мое тело, мои мысли и улыбку. Человека, у которого был муж бизнесмен с шестизначным годовым доходом и взрослая дочь. Человека, который всю жизнь хотел именно такой жизни. Человека, которого я не могла понять.

Я не остригла голову, не ушла в монастырь, не подала на развод, я лишь не приготовила ужин.

Я знаю, какие мысли посещают вашу голову, читая эти строки. Вы думаете - очередные стенания зажравшейся сучки, которая бесится от безделья. Попробовала бы она жить на мизерную зарплату, попробовала бы одевать и кормить трех детей и мужа неудачника - вот тогда бы эти дурацкие мысли о смысле жизни не лезли в ее голову. Я задумываюсь. Наверное, вы правы. Хотя ни фига вы не правы. Это не стенания и уж точно не желания вызвать жалось с вашей стороны. Вы не видели их лиц. Лиц людей, которые не подвластны мировым кризисам, которые не прячут голову под зонтами. Людей, которые могут вызывать зависть. Именно, зависть. Вот, что зародилось во мне. Они не завидовали мне, не завидовали моей лучшей жизни, они меня вообще не заметили. Это зацепило меня.

Я привыкла к осуждающему шепоту за спиной. Привыкла к пафосу, а тут. Тут они прошли мимо, обдав меня ароматом грейпфрута, и исчезли в дожде. Мне нужно было еще раз их увидеть.

Девушка, излучающая свет.

Я так и шел по улице, держа кактус в руке. Нужно было пополнить счет на мобильном. Магазин был рядом.

Комната. Обычное помещение магазина оператора мобильной связи. Много рекламных плакатов с цифрами ноль, корпоративные цвета и мало света. То ли оттого, что сегодня пасмурно, то ли оттого, что дизайнер этого помещения полный идиот.

Она сидела за стойкой и излучала свет. Не в смысле “излучала свет”, как избитое словесное клише, а как физическое явление. Как лампа. Свет от точечного светильника за ее спиной путался в кучерявых волосах, обретал рыжеватый оттенок и словно по оптоволокну рассеивался вокруг.

Она улыбалась. Улыбалась не мне, улыбалась миру. Ее улыбке было все равно, что перед ней стена или человек. У нее не было имени. Не было возраста. У нее была лишь улыбка и глаза цвета аптечной зеленки. Я никогда не видел таких глаз. Словно кто-то накрутил контрастность на ее сетчатке до максимума.

Я поставил свое новое домашнее животное на стойку кассы и достал деньги.

- Здравствуйте, - проговорила она.

- Здравствуйте, - ответил я.

- Ваш друг? - она указала на кактус.

- Домашний питомец.

- Как зовут?

- Семен.

Имя родилось в голове мгновенно. Вы никогда не задумывались, почему цветам не дают имен? Почему?

- Необычное имя для кактуса.

- Вы так считаете?

- Да.

В этот момент я боковым зрением заметил мужчину, стоящего возле витрины. Он тянул денежную купюру, пытаясь купить карточку пополнения, но невольно услышал наш разговор. Мужчина хмыкнул, спрятал деньги и быстрым шагом покинул магазин. Она его не заметила.

- А как можно назвать кактус?

- Пушок, - она рассмеялась. - Но Семен, конечно, звучит солидно, и ему очень подходит это имя.

- Привет Семен, меня зовут Карина.

- Привет Карина, меня зовут Ваня.

- Привет и тебе Ваня друг Семена. Чем могу помочь?

- Пополнение счета.

Я протянул деньги, она отдала карточку.

- Нам пора, - зачем-то сказал я.

- Приходите Семен и Ваня.

- До свидания.

- Пока.

Мы вышли на улицу. Я и Семен.

Продолжение мыслей зажравшейся сучки.

Так что меня не устраивало в моей жизни? Не было интереса? Во всем можно найти интерес и занятие для души. Не было искры? Я не настолько “зажравшаяся сучка”, чтобы заявить такое. Тогда что? Почему вдруг жизнь, о которой я мечтала, разонравилась мне?

Это прозвучит дико, но, наверное, она достала меня запланированностью. Вторник встреча с друзьями, в следующем месяце поход в театр, летом - море, зимой - горы. Три раза в неделю фитнес-клуб, и не забыть забрать костюм из химчистки. Чего не хватало мне? Что было не так? Что угнетало меня?

Выполнение планов. Запланированное сбудется. Это как неизбежное. Вы снова меня не понимаете. Я сама себя не понимаю. Подруги заводили любовников, разводились с мужьями, лечили венерические заболевания, устраивались на работу, увольнялись, а я предсказывала все это наперед.

Говорят проблема многих - это ум. Вернее даже не ум, а думать. Слишком много думать. Думать постоянно и обо всем. Думать о проблемах, о радостях. Думать, развивать мысль, смаковать, переливать из пустого в порожнее, заниматься умственным мазохизмом. И после рождаются они - депрессии, задумчивый взгляд и статистика по самоубийствам. После этого успехи не радуют, а очередь за хлебом способна убить морально. Я погружалась в такие дебри, что сама боялась себя.

Муж был поглощен работой и, наверное, новой секретаршей. Дочь заканчивала учение в Париже. А я думала. Начинала проживать жизнь заново в своих мыслях. Уходила в мысленные повороты, развивала случаи из жизни, и каждый раз убеждалась, что где-то ошиблась. Где-то на начальном уровне расстановки жизненных приоритетов я что-то сделала не так. Где-то повернула не там. Где-то что-то недосказала или не доделала.

И теперь я жена удачливого бизнесмена, вырастившая умную дочь, осталась одна. Осталась одна со своими чувствами и осознанием того, что что-то не успела сделать. Можно было попросить мужа, и он купил бы мне магазин. (Ой! Простите, дамы в наших кругах не занимаются магазинами. Все дамы в наших кругах - это хАААзяйки бутиков.) Они властны, они разбираются в моде, они одевают город в стильные одежды, они дуры. Да. Я привыкла называть все своими именами. Держать магазин одежды с ярлыками итальянских модельеров, а привозить ее из Турции - это идиотизм. Напыщенность, снобизм. Покупать вещь не из-за ее удобства или красоты, а ради заоблачной цены, это было не по мне. Даже потому, что все такие магазины убыточны. Это прихоти, это попытка занять зажравшуюся сучку.

Я осталась одна. Пустой огромный дом, пустые комнаты и пустая жизнь. Иногда выход в свет, неловкие встречи взглядом с мужем за завтраком и молчаливая раздражительность. Я не желала смысла жизни, я, как и прежде, желала жизни. Как оказалось, деньги и достижение поставленных целей не даруют жизнь. Я поняла то, от чего бежала. От морали быть в ладах с самим собой. А еще оказалось, что я боюсь одиночества. Одиночества от собственной неудовлетворенности жизнью.

Мне некому было рассказать свои мысли. Ответ был бы один - зажралась. Это как карусель. Невероятно захватывающе, но только это езда по кругу.

В чем было спасение? Где был выход? В лицах той парочки. В двух людях, подставляющих лица дождю. Они запали мне в душу, они стали тем артефактом, который должен был привести меня к разгадке.

Диалоги с кактусом.

Мы разговариваем с Семеном. Он выпил грамм двести раствора с удобрением и у него слегка кружится голова. Он говорит. Говорит много. А я слушаю. Слушаю кактус и понимаю, что мне нужна помощь психиатра. Он рассказывает про свою жизнь. Рассказывает про трудности и лишение. Рассказывает, как долго ждал меня. Рассказывает, как плохо быть ущербным. Рассказывает про свой дефект на боку. Его уронили еще саженцем. Он ударился об острый край металлического ящика. Его хотели выбросить, но человеческая жадность к деньгам решила и на нем заработать. Ему дали шанс.

Он выжил. Выжил вопреки всему, холодному окну, малому количеству солнца и плохому грунту. Три поколения его собратьев сменилось на окне, пока я купил его. Его не тревожит мысль о том, что его купили. Цветы воспринимают это, как люди наем на работу. Он уже не первый раз спрашивает, почему я купил именно его, ведь там было много других лучших кактусов без дефекта. Я в который раз остаюсь немым. И он снова начинает свою историю.

Я не перебиваю. Я далеко. Далеко мыслями от кухни, далеко от планеты. Я далек от всего до того момента, пока он не спрашивает.

- Когда ты стал лохом?

Я вздрагиваю, непонимающе смотрю на цветок, и пытаюсь понять, действительно ли он произносит эти слова? Конечно, нет. Цветок молчит. Молчит, как и молчал все это время.

А давно ли я стал лохом? Я начинаю разматывать свою жизнь. Мне пять лет. Детский сад. Сонный час. Кровати стоят по две. Секса в стране еще нет, поэтому мальчики спят на кроватях рядом с девочками. Так они меньше балуются - думают воспитатели, а остальное не важно. Мы шепчемся под одеялом. Я и первая моя любовь. Девочка с русыми волосами и розовыми щечками. Как же ее звали? Не помню. Хотя нет, я помню, но это не важно. В нас говорит не чересчур ранняя половая зрелость, в нас говорит обыкновенное детское любопытство. Мы говорим о том, чтобы снять трусики и показать друг другу свои пиписки. Говорим долго. Так долго, что многие дипломатические переговоры по сравнению с нашей увертюрой кажутся переброской парой незначащих фраз. Мы договариваемся о том, что я сначала снимаю трусы и показываю ей, а затем она проделывает то самое.

Мы подтверждаем нашу договоренность заверениями. Слово “честно” звучит почти постоянно. Я верю и стаскиваю трусы. Она долго рассматривает. Даже дотрагивается рукой. Потом я чувствую неладное. Сонный час заканчивается. Я предлагаю продолжить наше общение в туалете, чтобы я смог получить свою часть обещанного, но...

Она жалуется воспитательнице на меня, якобы я снимаю с нее трусы. Воспитатель подзывает меня и долго воспитывает. Мне стыдно. Мне страшно. Я растерян. Меня разрывает непонимание “что же пошло не так?” Почем договор был расторгнут? Девочка стоит рядом с воспитательницей и ехидно улыбается. Я встречаюсь с ней взглядом, и он выражает только одно - “ЛОШАРА”.

Добро пожаловать в наш клуб. Свой первый взнос вы уже сделали. Возьмите членскую карту.

Семен смеется, ему понравилась история. Мне она тоже нравится. Понравилась бы она и любому психиатру, особенно тот момент про говорящий кактус. Я обижаюсь, и ухожу с кухни.

Любовь и экология.

Сказать, что я запуталась? Нет. Такой ясности в желаниях и мотивах я никогда ранее не ощущала. И дело было не в угасшей любви. Наверное, потому что она никогда и не пылала. Мы уважали друг друга, уважали на протяжении двадцати лет, наверное, потому так долго были вместе. Наверное, потому я не закатывала скандала на счет его любовницы. Что-то много стало слов “наверное”. Неуверенность. Быть может. Вот только в словах.

А вообще это даже забавно, когда кто-то из супругов заводит шашни на стороне. Это так смешно. Ты знаешь человека на протяжении нескольких лет. Привыкаешь к его привычкам, повадкам, странностям. Некоторые из них заставляют тебя сильнее его любить, некоторые немного раздражают, но в целом ты понимаешь, что этот человек дорог тебе. А потом что-то меняется.

Нет, он не возвращается домой со следами губной помады, и пахнет от него все тем же одеколоном, но... Но однажды утром ты проходишь мимо ванны и замечаешь, что он бреется. Казалось бы, что тут такого? А то, что на протяжении двадцати лет он брился только вечером.

В семь вечера он дома, и даже не прячет взгляд, только он уже не с вами. Расстроил ли меня тот факт, что он нашел другую? Нет. И дело тут даже не в любви. Не было и предательства с его стороны. Мы больше были не нужны друг другу. Мы из семьи превратились в коммуналку. Мы пользовались одним холодильником и спали в одной кровати, но на этом наши отношения заканчивались. Почему мы не расставались? Потому что привычка великая сила. И, наверное, наличие любовницы тешило его самолюбие, а я не была брезглива и уж точно не горда.

Да, со стороны это казалось грязным, но ведь всегда можно придумать оправдание - так живут многие. Вообще цивилизация удобная вещь. Она всему находит оправдание. Абсолютно всему: насилию, похоти, изменам, предательствам, алчности. С ней может сравняться, наверное, еще только - экология. Пропил печень и почки - экология виновата. Заразил пол квартала сифилисом - экология. Скурил нахрен все легкие - экология. Родил после этого ребенка инвалида - экология.

Так и мы - убили любовь, а все свернули на экологию.

Законы жанра.

По всем канонам жанра у той девушки из магазина должен быть богатый ухажер. И самое время было с ним познакомиться.

Я стоял в тени дома и смотрел на двери магазина. До закрытия оставалось пять минут. Через десять она вышла на улицу. Она по-прежнему излучала свет. Словно ее волос аккумулировал энергию, и сейчас она озаряла крыльцо.

Принц тоже был тут, даже не принц, а - король. Правда, вместо белого коня была бежевая иномарка. Хотелось описать его как жирного мерзкого типа, на голову ниже ее ростом, но богатые принцы в наше время следят за своим здоровьем. Он был высок, спортивен и, наверное, симпатичен. Не могу определить степень красивости мужчины. Думаю, если порыться в трудах Фрейда, то окажется, что это какая-то скрытая патология. В общем, она села к нему в машину, и они уехали.

Я же стоял в тени здания и о чем-то думал. Мыслительный процесс был прерван брызгами из-под колеса машины. Я с грустью посмотрел на обляпанные штаны, затем провел взглядом удаляющиеся стоп-огни, и зашагал домой.

Сколько вы можете вспомнить сюжетов художественной литературы или кинофильма, где схожий со мной типаж доходит до ручки? То есть парень-лох, против которого ополчились все. Его обманывают, разыгрывают, разводят, а он улыбается, терпит и продолжает верить людям. Это продолжается довольно долго, а потом он взрывается, превращаясь в нечто гремучее и взрывоопасное. Он убивает всех плохих бандитов, спасает принцессу и исцеляет больного хомячка. Я, не очень напрягаясь, припоминаю с десяток.

А знаете, чем все эти истории отличаются от реальной жизни? Да, именно. В реальной жизни у таких парней нет предела. Стакан терпения не переполняется, в нем нет дна. Сколько грязи в него не лей, он будет улыбаться и верить в людей. Он будет расстраиваться, пропускать в очереди уродов, довольствоваться худшими местами, но будет молчать. Почему? Страх? Страх перед чем?

Вот и мне было не понятно, чего я боялся? Почему не смог пригласить ее на свидание? Отказа? Но ведь я это знал. Озвучивание отказа? Что в этом страшного? Я распрямил плечи. Да! Именно завтра я приду и приглашу ее в кафе. Да, я смогу это сделать. Но ни завтра, ни после завтра и даже не через месяц я так это и не сделал. Почему? Всему свое время.

Пробитое колесо или встреча.

Зачем я ехала на ту остановку, где встретила их в первый раз? Не знаю. В последнее время я стала делать то, чему не могла найти объяснений. Это было сродни тому вопросу - зачем мы живем? А действительно, если аккуратно удалить из нас ген или что там еще отвечает за продолжение рода, то найти ответ на этот вопрос будет довольно проблематично. Это сродни попасть в поток людей в час пик столичного метрополитена. Ты идешь туда куда все, иначе тебя затопчут. Так и с жизнью. Тебя родили, вдохнули жизнь, научили подтирать задницу и живи. У тебя нет выбора. Тебя втолкнули в рамки, обозвавши их законом, навесили шоры на глаза, прикрепив к ним ярлыки - мораль и на прощание подбодрили, сказав, что у тебя все получится. У всех получается и у тебя получится.

А зачем? А может я не хочу? Но уже поздно, все уплачено, так что живите и наслаждайтесь жизнью. Но зачем? Я не призываю вас пересматривать свои жизненные приоритеты, я лишь прошу ответить мне. Ответить в порядке бреда или мозгового штурма. Мне нужна новая идея, чтобы оправдать свое существование здесь. Ведь это правда. Я воспитала дочь. С мужем дали ей образование. Она нашла своего принца, живет за тысячи километров и иногда шлет смс-ки на праздники. Муж нашел любовницу, а если бы даже не нашел, все равно мы уже чужие. Я не сажала дерево, не строила дом и не воспитывала сына. Я поддерживала уют, родила и воспитала дочь, похоронила родителей, забочусь о муже. Что дальше?

Зачем живете вы? Поехать летом в Алупку? Или попробовать секс втроем? Или все-таки увидеть, как посадят соседа взяточника?

Даже если жить в удовольствие, то и тогда можно управиться за пару годков, испробовав чуть-чуть всего. А если попробовать больше раза, то это уже зависимость. Это уже степень наркомании. И получается что жизнь - это одна сплошная зависимость. Зависимость от благ, еды, секса, наркотиков. Получается, что живем мы не ради удовольствия, а лишь преодолевая ломку то из-за одного, то из-за другого. Каков вывод? Нет его. Нет вывода, нет смысла, есть инстинкт продолжения вида и перманентная ломка.

Хорошее слово - перманентная. Умное. Да, не зря потрачено пять лет на высшее образование. Иногда могу вставить такое умное слово в речь. Хотя правда заключается в том, что пять лет потрачено только на то, чтобы иногда в разговоре вместо словосочетания “непрерывно продолжающаяся” я скажу “перманентная”. К чему все это я? Да к тому, что мы объясняем простые вещи умными словами, надеясь на то, что от этого эти вещи станут более значимыми.

Я ехала туда не движимая великими побуждениями. Я чувствовала подсознательно или своей жопой, как вам будет угодно, что возможно я встречу их там. И я их встретила.

Я пробила колесо. Да. Смеюсь. Начало сюжета миллиона порнографических сцен и предыстория такого же количества свадеб. Да-да. Именно, он помог сменить мне колесо, зашел помыть руки в дом и второго нашего сына мы назвали Егором. Я не доехала до места “Хы”, именно “Хы”, а не “икс”, два квартала. Припарковала машину к бордюру и с умным видом уставилась на пробитую шину. Я даже постучала по ней носком туфли, надеясь на то, что они у меня магические, и это прикосновение чудесным образом наполнит колесо воздухом и затянет отверстие. Но... Видимо магические туфли остались в шкафу, а на мне была ужасно дорогая, но совершенно бесполезная для реанимации скатов обувь.

Ах, да. Вот что еще хотела написать. Удивительная наука математика. Не пугайтесь, я не сошла с ума, но обратно пропорциональная зависимость возраста дамы и количества мужчин, желающих помочь им в трудную минуту, веселит. Десять годков назад в такой ситуации возле меня уже стояло три машины и три самца, мешая друг другу, предлагали свои услуги. Сейчас же я ухоженная, моложавая тетка тридцати восьми лет уже пятнадцать минут созерцала колесо машины, и никого не было рядом. Это забавляло. Да, экология. Смеюсь. Целлюлит и морщины страшные вещи, они способны отпугнуть многих упырей мегаполиса. Я созерцала колесо, когда за моей спиной раздался голос.

- Немного обидно, правда?

Я вздрогнула и повернулась. Это был он. Тот парень, который вышагивал с девушкой. Средний рост. Обычная одежда. Безликий голос. Лох. Зачем я хотела встречи с ними? И тут меня осенило, я хотела встречи не с ними, а с ней.

- Что?

- Обидно, наверное - я говорю. Ведь вы чувствуете себя, как и семь лет назад. Вы не набрали с того времени ни одного лишнего килограмма. Но они чувствуют это. Чувствуют ваш возраст. Вы искусны в сексе, а целлюлит на вашей заднице даже меньше чем у некоторых двадцатилетних. Но... Сколько вы тут? Десять, пятнадцать минут и до сих пор никто не остановился. Ведь так? Немного обидно, правда?

Наши взгляды встретились. У него не было магнетического взгляда, у него был близорукий прищур. Но уголок губы насмешливо изогнутый вниз полностью менял его лицо. В мгновение из лоха он превращался в интересного парня.

- Обидно.

Его взгляд вспыхнул, он не ожидал такого ответа. Я сама не ожидала от себя такого ответа. Но в этом был весь он. Конечно, он не был детектором лжи, и ему можно было лгать, но лгать почему-то не хотелось. Почему? Не знаю.

- Могу помочь, если позволите и есть инструмент?

- Пожалуйста.

Он открыл багажник и достал запаску с инструментом.

Формулы жизни.

Я снова шел к тому магазину. Шел с одной целью. Шел, чтобы в который раз, стоя в тени, увидеть ее, садящуюся в иномарку. А пока я шел я размышлял. Люди похожие на меня ужасно любят размышлять. И любят размышлять о вещах абсолютно бесполезных. Они не прокручивают в голове махинации, не заняты поиском ниши на рынке товаров и услуг, они мыслят глобально. О чем-то космическом. Вот и я думал о том, что вызывает во мне такой стиль жизни. Или чтобы было понятно - почему я лох? Ответ как всегда очень прост - неуверенность.

Неуверенность, помноженная на слабохарактерность - ответ Лох. Почему развивается неуверенность? Это скучно объяснять и у всех это по-разному. Главным остается то, что основным фактором есть мы сами. Не окружение, не среда обитания, а только мы. Все это я, конечно, знал, но все равно продолжал над этим размышлять.

Это было сродни принципу домино, когда небольшая неудача рождает апатию к новым действиям. А последующее бездействие притягивает новую неприятность, которая только усиливает общую неуверенность и так до бесконечности. А потом уже нет того ловкого пальца, который остановит волну падающих домино. Ты становишься зрителем. Стоишь в стороне и наблюдаешь, как они валятся. И пугает то, что в тебе нет даже сожаления перед потраченным трудом и временем. Ты смирился. Тебя толкнули, и ты же извиняешься. Тебя обсчитали, и ты молча уходишь, потому что не взял чек, и не пересчитал сдачу, не отходя от кассы, и “кому уже ты что докажешь”. И зачем нужно кому-то что-то доказывать? Ведь все равно от тебя ничего не зависит. И ты ламинируешь справку о смертельной инфекции, потому как даже секс в презервативе защищает тебя не на девяносто пять процентов, как все остальное население земного шара, а только на пятьдесят. Или ты заразишься, или нет. И ты конечно заражаешься.

В общем, я пришел. Магазин, тень, двери - все были на месте. Ждали только меня. Всем спасибо. Можно начинать. Я готов.

В тот день все пошло не так. Вернее, все начиналось, как и обычно. Я в тени, двери открываются, она выходит на крыльцо. Она излучает свет, я задерживаю дыхание...

Но принца нет.

Нет железного коня, нет мерно урчащего двигателя. Стоянка пуста, а ее спина скрывается во дворах. Я пошел за ней. Зачем? Любопытство. Хотя нет.

Я пошел за ней потому, что по законам жанра на нее должны были напасть ужасные монстры. А я рыцарь без страха и упрека должен был выхватить меч, вспомнить все фильмы с участием Стивена Сигала, и спасти ее от кровожадных тварей.

Твари появились в следующем проулке. Трое парней. Коктейль из водки и травы в их крови требовал веселья. А тут она. Они окрикнули ее. Она ускорила шаг. Они догнали. Один схватил за сумку. Двое преградили путь. Послышались смешки, и ее невнятное бормотание.

Ваш выход рыцарь без страха и упрека. Но рыцарь забыл слова, он не был готов к роли. Я зачем-то хлопнул себя по карманам, видимо действительно искал меч-кладенец, но видимо в тот вечер оставил его в других джинсах. Я реально оценил свои силы. С одной стороны - трое парней каждый на пол головы выше меня и на килограмм надцать тяжелее. С другой - я - семьдесят пять килограмм живого веса и три месяца посещения секции классической борьбы в четвертом классе.

- Эй! - я шагнул из тени.

Они вчетвером повернулись. Мне одновременно захотелось блевануть и сходить по большому. Они молчали, удивленно рассматривая мою фигуру и пытаясь определить подвох.

- Даша, привет! - затараторил я. - А я тебя еще на остановке заметил, еле догнал. Ты с друзьями? Домой идем?!

Наверное, я был плохим актером.

- Ты кто? - один из парней шагнул в мою сторону.

- Я ее муж.

Парень обернулся к девушке, та испуганная и не собиралась подыгрывать мне. Он вернулся ко мне с улыбкой.

- Вали отсюда муж!

- Я без нее не уйду, - я сделал паузу, а потом добавил. - Парни, нафик вам лишние проблемы? Отпустите ее, и мы разойдемся мирно.

В общем, что я могу сказать? Что-то создатели фильмов с Стивеном Сигалом от нас скрывают. Почему-то они ее не отпустили, а мой грозный вид вызывал позывы к опорожнению кишечника только у меня. Трое парней двинулись в мою сторону. Девушка прижала сумочку к груди и уже с интересом следила за нами.

Они обступили меня. Говоривший стоял на расстоянии вытянутой руки от моей жалкой персоны.

- Проблемы? - они заржали.

- Парни вы выпили. Не делайте того, о чем пожалеете на трезвую голову, оно того не стоит...

Я еще хотел что-то рассказать, что-то поучительное и мудрое, что, несомненно, заставило бы их пересмотреть свое поведение, да и жизненные принципы в целом, но...

Но меня вежливо перебили. Перебили прямым в голову. Удар был хлестким. Я упал как мешок (хотел написать с картошкой, но чего уж греха таить), упал я как мешок с дерьмом. Упал под ржание троицы.

Приземлился я совершенно другим человеком. Нет, я не упал суперменом оттого, что удар повредил какой то капилляр в мозгу, и это изменило мои физические способности. Я упал все тем же лохом. Но все-таки что-то во мне треснуло, сломалось, изменилось. Это было сродни тому, как ломиться в запертую дверь, а потом понять, что она не заперта, а открывается в другую сторону. Легкое нажатие и вы внутри.

Я не попытался закрыть голову руками, хотя видел, как двое других уже занесли ноги, чтобы добить. Я засмеялся. Засмеялся весело, непринужденно. Медленно встал. Кровь тонкой струйкой текла с разбитой губы.

Парни настороженно смотрели на меня.

- Читать умеешь?

- А?

- Бэ, - продемонстрировал я остроумие. - Читать, баран, умеешь?

Я сам удивлялся собственному голосу. Уверенный, ироничный. Голос человека живущего, а не существующего.

- Умею, - он смотрел на меня уже немного напугано.

- Читай, - я протянул ему заламинированную справку, он зашевелил губами, затем вернул мне бумажку.

- Вас трое, я один. Вы крутые парни, я - лишь лох. Вы меня тут можете убить, втоптать в грязь, переломать все кости, но поверь, хоть одному, но я вцеплюсь в глотку. А потом... - я не договорил, а только плюнул ему под ноги.

Наверное, если бы в сантиметре от его ботинок прошла автоматная очередь, то он и тогда бы не подпрыгнул так, как от моей кровавой слюны.

- Мужики, ну его нахрен, - парень сделал шаг назад. - Пошли отсюда, и бабу нормальную найдем.

- Витек, а че там? - подал голос стоявший справа от меня.

- Пошли, говорю, ну их нахрен.

Он повернулся ко мне спиной и пошел.

- Не, ну Витек, че там написано? - двое засеменили за ним.

- Потом расскажу, пошли, - огрызнулся Витек.

Она подошла ближе, разглядывая мое лицо.

- Иван?

Я улыбнулся, вытер кровь с подбородка.

- Карина, - она протянула мне пачку влажных салфеток.

- Я помню.

- Как поживает Семен?

- У него все хорошо.

- Как ты тут оказался?

Наши взгляды встретились. И я вновь разочаровался...

Очередь к холодильнику.

Так я познакомилась с ним. Иван. Простое имя. Простой человек. Но было в нем что-то такое, что нельзя описать, как простой. Я долго пыталась понять, чем он вызывал у меня интерес. Он был молчалив, меланхоличен и даже груб. Но у меня интерес к нему вызывало именно отсутствие интереса ко мне. Интереса самца к самке.

Я всегда была красивой, и я всегда это знала. Уже в десятом классе, пока самые смелые подружки встречались со студентами третьего курса, я ходила на свидание с тридцатилетними. Конечно, меня считали блядью, но в то же время девственность я потеряла уже на последних курсах института. Я умела манипулировать мужчинами. Это было в крови. Я не динамила, не вымогала и не шантажировала. Я была собой, и они тянулись ко мне. Они желали меня. А он? А он назвал меня дряблой теткой и заменил спустившее колесо, даже не попытавшись заглянуть мне под юбку.

В нем сочеталась стариковская мудрость и детская наивность. Он никогда ничего не доказывал. Он выслушивал, улыбался, высказывал свое мнение и все. Иногда меня это раздражало, а иногда я считала его гуру. Наставником. Смешно. Я была старше его на десять лет, но такой рассудительности во мне не было.

Он же называл это лоховством, а я не пыталась его переубедить. А еще я хотела, чтобы он познакомил меня с ней. С девушкой с запахом грейпфрута. Я не знала, как ему сказать об этом.

Меня доводили до бешенства такие моменты. Когда обычное желание не возможно выразить словами. Вернее, даже не выразить, а вытолкнуть из горла. Ты понимаешь, чего хочешь, ты сто раз проговариваешь нужный текст, а потом в самый ответственный момент из твоего рта вылетает все что угодно, но только не связная речь. Что это? Защитная реакция организма, его желание уберечь нас от глупости? Почему от глупости? Да потому, что такие речи рождают проблемы.

Казалось бы, на первый взгляд они должны разрешать проблемы, но… увы. Они только их создают. Зачем мне нужна эта девушка? На что я надеюсь? Чего добиваюсь? Почему не направить все эти старания на сохранение семьи? Почему снова не попытаться воскресить отношения с мужем? Не хочу!

Да! Все как всегда очень просто и понятно! Я не хочу! Не хочу ничего воскрешать, не хочу! Когда пол года живешь с человеком в одном доме и встречаешься с ним раз в неделю возле холодильника, как с соседом по гаражу, то уже ничего не хочешь.

Да, он старался для меня! Хотя снова, почему для меня? В первую очередь он старался для себя. Он любит хорошую жизнь не меньше меня. Он любит свою дочь, которую вырастила я. Он любит секс с упругими телами, он любит себя. Я стала лишней. Я стала создавать очередь к холодильнику. Пусть всего лишь раз в неделю, но и это раздражало его.

- Привет, дорогая! Я вчера поздно вернулся, там грязные рубашки в стирке, извини, можно я допью кофе, ты свари себе новый. Я спешу… Не жди меня к ужину…

«На дворе трава, на траве дрова, раз дрова, два дрова, три дрова», - наше общение. Скороговорки! Общение двух людей, экономящих на разговорах, по телефону. Обрывки фраз, смс с сокращениями, и неизменная улыбка на людях! Ведь сор должен оставаться в избе.

И в один долбанный вторник я вижу ее. Человека, который пахнет грейпфрутом и улыбается под дождем.

Я не знала до тех пор людей улыбающихся под дождем. Вы знаете? Если да, то вам повезло. Если нет, то вас, наверное, тоже достала очередь к холодильнику. В общем, я боялась сказать ему. Боялась, что он откажется и… И что? Улыбаюсь! Ничего! Боялась ничего!

Как хоронят секс.

Она опаздывала на пятнадцать минут. Что такое пятнадцать минут для красивой девушки? Необходимость, наверное, так и надо. Наверное, это неотъемлемый атрибут к макияжу и сушке волос феном. Наверное, влюбленные Ромео воспринимают это как прелюдию. Наверное, это прекрасно, когда сердце трепещет от каждого похожего женского силуэта. Наверное - это бред! Хотя нет, это бред без наверное.

Я злился. Да, вот только злость у лохов немного другая. Она вялая, самоиспепеляющая, она приносит больше вреда хозяину, чем как-то действует на окружающих.

Сегодня она не излучала свет. Быть может, моя злость действовала на мое восприятие или причина была в том, что свои волосы она собрала в косу. В общем, не важно! Сегодня она была обычной. Немного уставшей, земной и не накрашенной.

- Привет, - она улыбнулась.

- Здравствуй, - промямлил я.

- Извини, опоздала.

- Бывает.

Она вздрогнула от моего ответа, видимо большинство ее знакомых отвечало “тебе простительно”.

- Куда пойдем? - она с интересом смотрела на меня.

- Куда хочешь.

- Давай просто погуляем.

Погода была дивной. Осень словно взяла небольшой отдых и уехала в отпуск. Уже пару дней солнце грело землю, а разнообразие красок листвы гнало школьников собирать гербарии и одновременно вдохновляло кучу идиотов на написание стихов. Ага, именно тех про лист, кружащий на ветру и курлыканье перелетных птиц.

Мы шли молча. Тема на счет Семена была исчерпана на тридцать первой секунде нашего шествия, и, оказалось нам не о чем больше говорить. Я не могу это объяснить, но это было ужасно глупо. Весь образ какого-то сверхсущества улетучился за пару фраз. В чем была причина? Я не знал. Рядом шла обыкновенная девушка. Скажу больше, шла девушка, которая была мне не интересна. Почему эти метаморфозы не произошли тем вечером в переулке? Я не знал. Получалось, что я ничего не знал, не понимал, но продолжал вышагивать рядом с ней.

- Тебе нравится осень? - сказала она.

- Будем говорить про циклоны и антициклоны? Или про влияние наклона земной оси на смену времен года?

Я сам не понимал причину собчтвенного раздражения. Стоп. Вру. Все я понимал. Я был как ребенок, который так ждал игрушку, а получил что-то не понятное, но “очень полезное и развивающее”. Это как заказать крепкий двойной кофе, а получить чашку ромашкового чая. Это как ночью украсть цветы для любимой и узнать утром, что у нее аллергия на пыльцу. Это как...

Это ужасно.

Хотя с другой стороны это было прекрасно. Для меня загадкой всегда были слова людей, которые прожили вместе не один десяток лет, а потом заявляли - видимо он не для меня. Или еще хуже - мы не подходим друг другу. Да как это так? Это глупость, это бред, это пустые слова. Это видно, понятно и узнаваемо за первые тридцать минут диалога. А остальное притворство и насилие над собой или же полное безразличие к человеку. Да, именно, человек настолько безразличен тебе, что ты не видишь его.

Ты видишь существо с требуемым достатком или нужным для твоего эго размером груди. Ты видишь секс, который кажется фантастическим, а на самом деле он банален и тебе всего лишь надоело мастурбировать. И все это начинает в тебе накапливаться. Ты миришься с этим, ты переступаешь через свои принципы, а однажды тебе становится жалко. Себя, его, времени потраченного впустую, и тогда рождаются те фразы. Бестолковые, ненужные и убивающие настоящие чувства.

Нет, я не говорю сейчас про пылкую любовь до гроба. Человек не смотря на его стадность довольно индивидуален, а проживание с кем-то в принципе посягает на эту индивидуальность. И если я привык не опускать стульчак унитаза больше двадцати пяти лет, то это не значит, что я не опускаю его назло “любимой”. Поэтому компромисс нужен всегда и везде. Но чтобы понять твой ли человечек вышагивает рядом - для этого не нужны годы, для этого не нужны месяцы, для этого нужны мгновения и нужно желание. Желание не человечка, а желание видеть это. А когда ты примеряешь его как заплатку к давшему трещину бюджету или замену надоевшему кулаку для своего члена - ничего путного не выйдет. Ты ничего не увидишь.

Она была удивлена и немного напугана.

- Прости, - промямлил я. - Дело не в тебе. Дело во мне...

Я придумал образ, вырастил его в голове и готов был влюбиться в него, а на самом деле его не существовало.

Мы часто видим то, чего нет. Мир прекрасен, но лишь в рекламных роликах и туристических буклетах. Буйство красок рядом, но не у нас. Девушки с идеальными фигурами приветствуют нас на лестничной площадке, но по утрам варят кофе соседу. Это даже не философия лоха, это реальность. И мы включаем свою фантазию. Мы наделяем желаемых людей тем, что для них не присуще. А затем, когда наконец-то осознаем, что все это лишь плод наших желаний - ужасно расстраиваемся. Замкнутый круг. Я хотел, чтобы она была такой. И она была такой. Но. Всегда это долбанное НО. Но она была такой в моей голове!!! Неземная девушка жила в моей голове. А рядом стояла она - земная, красивая, та, которая излучала свет.

Она с интересом смотрела мне в глаза.

- Да, глупо, - мямлил я дальше. - Но...

Я пытался найти нужные слова, хватая пальцами рук воздух, а она вдруг рассмеялась.

- Встретились два одиночества, - она громко хохотала.

Теперь пришла моя очередь смотреть на нее с испугом. Она отдышалась, показывая рукой, что немного терпения с моей стороны, и она все объяснит.

- Я поссорилась с любовником.

- А я должен был стать заменой ему на ночь, - я улыбнулся.

- Прости.

- А я оказался таким лохом, что отказался от секса без обязательств со сногсшибательной девушкой из-за какого-то образа, который сам же выдумал? Ты сейчас за кого из нас просила прощение?

Она рассмеялась.

- Я же и говорю, что встретились два одиночества.

- Фух, все и решили, а то какая-то тяжесть была.

- Ага, - она улыбалась.

- Теперь можно про циклоны и уровень осадков поговорить, а еще тут недалеко делают очень вкусные пирожные.

- Согласна.

А вообще это как минимум забавно, как меняется отношение между мужчиной и женщиной, если исключить из них вероятный секс. Да-да, я знаю, что его никогда нельзя исключить полностью, ибо и палка раз в году стреляет, а еще не существует дружбы между противоположными полами, но...

Но она вновь излучала свет!!!

- Ты болен СПИДом?

Ее вопрос стал неожиданностью, это как на сборище адвентистов седьмого дня проповедовать гомосексуализм.

- А ты хотела со мной заняться сексом, зная это?

- А ты еврей?

- А для тебя важнее обрезанный член, чем-то, что этот член может заразить тебя?

Она прищурила глаза. Что это? Я вызываю в ней интерес или у нее тоже небольшая близорукость? Она продолжала молчать. Так мы дошли до кафе. Так мы стали друзьями. Так мы похоронили секс между нами.

Листва.

Он уже был на месте, когда я приехала. Стоял и смотрел на мир. Казалось, он устал. Усталость мудрецов. Без тени надменности или наигранного пафоса. Он смотрел на мир, словно видел его уже не первый раз. Ему было скучно, и что пугало ему это нравилось. Нравилась скука.

Я вышла из машины и поздоровалась. Он ответил. Он даже улыбнулся. Мы вошли в парк. Было сыро. Аллея была завалена листвой. Еще немного и они превратятся в жижу гнили, но пока еще это была листва.

- Давно не гуляла в парке?

Он наконец-то обращался ко мне на ты.

- Давно.

- Ну, значит, отнесем это к моей оригинальности.

- А ты?

Он улыбнулся.

- Зачем ты захотела встречи со мной?

- Муж импотент, вот и захотелось женщине в соку немного пылкой молодой плоти.

Он снова посмотрел на меня и улыбнулся.

А что я должна была говорить? Что сама не знаю, почему хотела его увидеть? Или то, что я хочу встретиться с его девушкой, потому что меня к ней тянет? Или то, что я хочу что-то изменить в своей жизни, и мне кажется, что именно он знает что? Скажи мне такое он, я бы послала его после первого же предложения.

- У меня СПИД.

Иван подбросил носком ботинка листок и тот тяжело упал на своих собратьев. Я была в шоке. Я не понимала, почему заявление о смертельной болезни незнакомого мне мужчины, вызывает во мне такую реакцию. Словно это каким-то образом касалось меня. Хотела ли я секса с ним? На тот момент - точно нет. Он же продолжал идти рядом, даже не взглянув на мою реакцию. Он был поглощен листвой.

- Интересно откуда все эти поэты и природописцы берут свои строчки о кружащемся листе. Иногда кажется, что в их произведениях на листья не действует сила гравитации. У них листья кружатся на ветру часами, а в жизни... - он сделал паузу и подбросил ногой очередной листок. Тот, пропитанный влагой, шлепнулся, едва оторвавшись от ботинка. - А в жизни все не так. В жизни вообще все происходит не так. Лист не кружится, вместо благородного сплина унылая хандра, а люди на самые простые вопросы лгут.

Он остановился и посмотрел мне в глаза.

- Твой муж не импотент и со мной тебе менее всего хочется секса. У него, скорее всего, есть любовница, но и это тебя не тревожит. Тебе плевать. Ты видела меня раньше. Я помню, как ты смотрела на меня, когда я заговорил с тобой там возле пробитого колеса. Кто ты?

В нем не было злости, в нем не было даже любопытства, было лишь желание узнать услышать ответ. Не узнать, а лишь услышать. Услышать ответ на вопрос, не вдаваясь в подробности и не задумываясь над тем насколько правдивы слова.

- Я видела тебя с девушкой. Вы шли под дождем, улыбались, и у вас не было зонтов.

Он прищурил глаза. Губы искривились в ухмылке.

- Тебе нужна она?

- Да, - я потупила взгляд.

- Зачем?

Я пожала плечами. Он вновь зашагал парком.

- Она излучает свет, кажется, что в ней есть что-то неземное и это притягивает, - он отвечал за меня. - Когда смотришь на нее, где-то в глубине живота появляется неописуемое ощущение, что стоит тебе с ней заговорить и все встанет на свои места. Ты вдруг найдешь все ответы на мучающие вопросы. Проблемы исчезнут, а ясность мыслей подскажет как жить дальше. Ты так думаешь?

Это было поразительно, но он в точности описал мои желания. Описал все до малейшего мотива, которые заставляли меня искать встречи с ней. Это было помешательство, но разумность лишь разводила руки в моей голове. Это было свыше моей рациональности.

- Да.

Он вновь прищурил глаза и улыбнулся.

- Она не Будда и даже не девственница. А ясности в голове становится еще меньше, когда говоришь с ней. - Он следил за моей реакцией. Улыбнулся. Мне была нужна она. - Но ты все равно желаешь с ней встретится?

Я кивнула.

- Хорошо.

Амазонки и подъездная слава.

- Чего ты хочешь от жизни?

Карина высосала через трубочку немного коктейля и пристально смотрела мне в глаза. Сегодня, не смотря на пасмурное небо, она вновь излучала свет. Правда, магнетизма в нем не было, но все же от нее шло какое-то тепло. Она была обычной, очень обычной, даже слишком. Почему же я продолжал с ней встречаться? Не знаю. Мне казалось, что она нуждается в моем обществе больше чем я в ее. Меня это тешило, и мы вместе ели пирожное.

- Хочу остров в Тихом океане, племя амазонок и справочник электронных деталей за семьдесят третий год, - ответил я.

Она улыбается.

- А справочник зачем?

- Каждое желание, чтобы не казалось слишком плебейским должно содержать какой-то глубокий смысл.

- И справочник это глубокий смысл?

- Глубокий смысл в этом желании научить амазонок делать минет, а справочник вместо туалетной бумаги.

- Дурачок.

- Да уж.

- А серьезно? Неужели тебя устраивает твоя жизнь?

- Что ты хочешь услышать? Что хочу денег, власти и славы?

- Ну, наверное.

- А ты их хочешь?

- Ну, на счет власти не уверена, а те вещи можно.

- И что тогда ты сможешь сказать, что абсолютно счастлива?

- А это нужно говорить?

- Но ведь не денег тебе не хватает, и слава нужна подъездная...

- Подъездная?

Она удивляется.

- Ну, такая, чтобы соседки с завистью говорили, смотрите, пошла та у которой и так далее.

- А что еще мне нужно? - она злится.

Первый показатель того, что я ткнул пальцем наугад и попал в точку.

- Тебе первой нужно быть, а не запасной.

Она отворачивается к окну. Я молчу.

- А что тебе надо?

- Знаешь, какое ты производишь впечатление?

Она напрягается. Ожидает выпада с моей стороны. Я ухмыляюсь.

- Я когда первый раз тебя увидел, думал, что встретил неземную девушку. Ты производишь впечатление существа с другой планеты, но на самом деле ты более всех земная. Ты точно знаешь, чего хочешь и это прекрасно. Однако проблема в том, что я еще не решил чего я хочу от тебя.

- А чего ты вообще хочешь?

Люблю злить девушек. Почему? Ну, если мужчине нужно выпить, чтобы сказать правду, то даму нужно разозлить.

- Ты лох!

Она сжала губы. Быть может, она пожалела, что сказала эти слова. Быть может, я хотел, чтобы она жалела о сказанном. Быть может, она пыталась разозлить меня. Быть может...

- Я знаю, - улыбался ей в ответ.

Ее мой ответ удивляет, пугает. Ее глаза широко раскрываются.

В этот момент к нам подходит официант. Он надменен, как и все официанты мужчины.

- Вы еще что-то будете заказывать?

Мы удивленно переглядываемся с Кариной. У нас на тарелках недоеденные пирожные.

- Пока нет, - отвечаю я.

Он кашляет в кулак, разыгрывает участие.

- Тогда я попрошу вас закончить побыстрее и освободить столик.

- Простите? - Карина не верит услышанному.

- Ну, вы мало заказали, а у нас почетные гости и их нужно посадить.

- Но ведь есть еще один столик и те мужчины уже допили кофе и обсуждают какие-то бумаги, - она пытается понять.

Мне смешно. Я привык. Официант же теряет терпение. Я вижу, как из подсобки выглядывает голова охранника. Он готов ринуться на нас. Я пытаюсь предугадать, что послужит ему командой к действию.

- Тот столик близко к туалету, и нашим почетным гостям он не подходит.

- А нам подходит? А мужчины? - она задыхается от возмущения.

Официант игнорирует ее вопросы. Мне весело. Я замечаю чуть видимое движение руки официанта, и возле нас вырастает охранник.

Мой выход. У меня есть волшебная палочка. Я достаю из кармана справку. Ложу на стол. Двое над нами слегка наклоняются вперед и читают. Их лица хмурятся. Они пытаются понять, что будет дальше, и как это касается их.

Я улыбаюсь и сжимаю тонкостенный стакан с соком. Тот раскалывается. Осколки. Порез. Кровь. Охранник отскакивает от стола, а я хватаю кровавой рукой за белоснежный рукав официанта. Цвет его лица сливается с рубашкой. Кадык судорожно перемещается по худой шее. Взгляд его ширится от ужаса быстрее, чем кровавое пятно разрастается на его рубашке.

- Ой, простите. - Я улыбаюсь. - Замените мне, пожалуйста, сок, и полотенце принесите, если можно.

- Да, конечно, - блеет он.

Через минуту почетные гости сидят возле туалета, у меня новый стакан с соком, а на официанте новая рубашка. Мы, неспешна, доедаем, я расплачиваюсь и мы уходим.

Бредем улицей. Она молчит. Я рассматриваю порез на большом пальце.

- А ведь если бы ты сидела с НИМ, к вам бы официант не подошел с этой просьбой! - изрекаю я.

Фраза глупа и бессмысленна. Мы оба знаем ответ.

Она не отвечает.

- Дурак ты! Не провожай меня!

Она уходит, а я смотрю ей в след. Завтра я снова буду стоять в тени дома и смотреть, как она уедет с другим.

Желание.

Он устроил нам встречу. Не знаю, что он ей наговорил. Не знаю, как обрисовал желание тридцати восьми летней женщины познакомиться с девушкой однажды увиденной на улице, но думаю - это было как минимум забавно.

Да, я уже преодолела ту ступень, когда безразличие к нему сменилось забавностью. У него была странная забавность. С одной стороны с ним было ужасно интересно, а с другой она пугала. Пугала своим безразличием. Казалось, он разговаривал сам с собой. Он задавал вам вопрос и тут же на него отвечал. Вернее не отвечал - он знал ваш ответ. Он не удивлялся ничему и никому. Он был запрограммирован на отказ, грубость, предательство.

Иногда я замечала у него легкое удивление на щедрость и безвозмездность. Однако он тут же начинал искать (и что главное находил) более страшные скрытые умыслы. Да, его можно было назвать неисправимым пессимистом, но жить с такой иронией к себе не смог бы настоящий пессимист.

Мы договорились встретиться в безликом кафе. Я ужасно нервничала. Я так не нервничала перед свадьбой, как перед встречей с той девушкой. Теперь я понимала причину измен. Главная причина в том, что человек скучает по чувствам первых свиданий. Как бы не были поставлены измены на поток, но первая встреча, первое прикосновение рук, первый поцелуй всегда незабываемы. Они поднимают из подсознания то, что каждый день утрамбовывает быт. Это даже не романтика - это генная необходимость.

Я опоздала. Они были уже на месте. Он пил кофе и смотрел большой телевизор на стене. Она сидела рядом и соломинкой размешивала жидкость в стакане. Она вновь излучала свет. Я на миг застыла в дверях кафе и залюбовалась этой парой. Они смотрелись эффектно. Оба красивые молодые. Оба с некой паволокой пришельцев с другой планеты. Они не общались. Они даже не смотрели друг на друга. Но связь, которая существовала между ними, связь не плотскую и даже не платоническую, ощущала даже я.

Наши взгляды встретились с Кариной. Ее глаза расширились вопросительно. Она улыбнулась, и я забыла свое имя. Я подошла. Села на стул, не отрывая глаз от нее.

Иван повернулся в мою сторону.

- Привет, - сказал он.

Я только кивнула головой.

- Знакомьтесь. Это Карина, а это... - он удивленно посмотрел на меня.

Я так и не сказала ему свое имя. Все это время мы обходились без имен. Обходились без имен. Я на минуту испугалась. Попыталась вспомнить свое имя, имя дочери, имя мужа. Вздрогнула. Я не смогла быстро вспомнить имя мужа. Конечно, я его вспомнила, но не сразу. Имя человека, за которого я вышла замуж и видела на протяжении девятнадцати лет возникло в голове вместе с мыслью о том, а, на сколько я уверена в том, что это именно его имя.

Это было не достижение нирваны, в которой мирские имена - это ярлыки. Где каждый человек не имеет имени, а только внутреннюю сущность. Мне было далеко до этого. Я была не в нирване, не на пике ясности и прозрения - у меня была интоксикация рутиной и обыденностью.

Я вздрогнула. Перехватила его удивленный взгляд. Взгляд человека, который поймал себя на оплошности, и которого эта оплошность веселит.

- Оля, - ответила я.

- Оля, - попробовал он мое имя на вкус. - Оля, - еще раз задумчиво повторил он.

Я повернулась к девушке, и она погасла.

Я моргнула глазами, даже слегка затрясла головой, но она больше не излучала свет. Иван заметил мое замешательство. Он улыбнулся и отвернулся к телевизору. Он был прав. Она излучала свет на расстоянии. Стоило только перешагнуть невидимую границу, войти в безопасный радиус ее излучения, и она гасла. Она была земной. Обычной. Тривиальной. Банальной. В идеальном макияже появлялись огрехи, а произносимые слова превращались в пустые глупости. Я была разочарована. Но в тот же момент что-то очень сильное удерживало меня рядом с ней.

Что это было? Я вновь посмотрела на Карину. Кукла. Красивая кукла. Я хотела эту куклу. Как маленькая девочка хочет Барби, так я желала ее. Играть с ней, расчесывать ее волосы, одевать, обнимать... Я вздрогнула. Вздрогнула слишком заметно, чтобы этого не заметил Иван. Я перехватила его интерес, обращенный в мою сторону. Я поняла. Я точно знала, чего хотела от девушки, сидящей напротив. Знала наверняка. И от этого знания мои трусики намокли. Да. Я хотела ее. Хотела, как мужчина хочет женщину. Хотела секса с ней. Хотела целовать и ласкать ее тело. Я покраснела.

Улыбка на лице Ивана стала шире. Он с интересом посмотрел на Карину, затем вновь на меня. Он все понял. Он не мог не понять.

Это было глупо. Я женщина тридцати восьми лет, никогда не ощущавшая особой страсти. Я женщина, которая любила секс, но которая с легкостью могла обходиться без него, хотела молодую девушку. Откуда пришло это желание? Я и порно с лесби видела всего несколько раз в жизни, и даже с подругами не целовалась в щечку. Но я точно знала, что хочу эту девушку!

Правда.

Она позвонила через неделю. Был ли я уверен, что она позвонит? Да. Откуда во мне взялась эта уверенность? Откуда у лоха взялась уверенность? Неужели это магическое свойство справки? Неужели такие метаморфозы во мне вызывал кусок бумажки в пластике?

Накрапывал дождь. Казалось, от влаги разбухло все - деревья, дома, автомобили и даже голуби. Город превратился в миграцию грибов мутантов. Люди прятались под зонтами. Чертыхались. Проклинали небо. Прятались от брызг проезжающих машин. Я стоял, мок и разбухал. Она опаздывала. Я был рад этому. Я любил такую погоду.

Она шагнула из тумана и улыбнулась. Она вновь излучала свет. Приглушенный мягкий свет. Я уже научился определять ее настроение по излучаемому свету. Она была расстроена.

- Привет.

Виноватая улыбка.

- Привет, - я ответил ухмылкой.

- По-дурацки все получилось в прошлый раз.

- Ага, и пирожное было не свежим.

Она улыбнулась теплее.

- Давай просто погуляем.

- А заболеть не боишься? - я засунул руки глубже в карманы.

- Нет.

- Ну, тогда пошли.

Мы пошли. Два идиота с непокрытыми головами под моросящим дождем. Зонты шарахались от нас, а мы мерили лужи шагами.

- Как принц поживает? - спросил я.

- Да пошел он.

Я улыбнулся и замолчал. Мы шли. Шли. Шли.

- И все? - она нахмурилась.

- Что все?

- Ты больше ничего не спросишь?

- Захочешь сама расскажешь, а не захочешь толку от моих вопросов.

Она задумалась, словно я сказал какие-то очень мудрые слова.

- Сначала это было весело, а сейчас...

- Что? - я удивился.

- Я про принца. Сначала это было весело. Такой взрослый солидный дядечка. Подарки. Ухаживания. А затем я, кажется, влюбилась.

Она смущенно улыбнулась, словно монашка призналась настоятельнице, что не все свечи использует по прямому назначению.

- Это так больно, я даже не знаю, как объяснить, но... - она искала нужные слова.

- Больно быть второй, - помог я.

Она вздрогнула. Я вновь попал в точку. Надо что-то с этим делать. Может объявить себя потомственным целителем в пятом колене, воскрешать бабочек и возвращать мужей женам?

- Да. Это больно. Вначале мне это нравилось. Никаких обязательств. Встретились, поужинали, покувыркались и по домам. А потом... Я все чаще оставалась одна. Эти постоянные полунамеки-угрозы про то, чтобы я даже и не думала позвонить ему домой. Эти постоянные указывания на то, какое место я занимаю в его жизни, эти праздники в одиночестве. Я превратилась в неудачницу. Да, я все больше превращаюсь в образ любовницы в мыльных операх. Сижу - жду. Жду - сижу, и так постоянно.

- Так может найти себе другого?

Она улыбнулась.

- А найду! Плюну на все и найду!

Я молчал.

- Ты молчишь? Ничего не скажешь?

- Я уже все сказал, остальное только за тобой.

Она внимательно меня разглядывала, словно видела в первый раз.

- Расскажи, как ты заразился? Кто она?

- Судьба, - я улыбнулся.

- Не сегодня, да?

Я кивнул.

- Не будем портить такой замечательный день.

Она улыбнулась, и свет стал ярче. Мы взялись за руки. Два счастливых идиота в потоке спешащих грибов-мутантов.

Она поговорила с ним. Или только сказала, что поговорила. Но никто ни от кого не ушел. И дело было даже не в любви. Да и мне не было никакого дела до этого. Быть может, еще не настало время. Предел ее терпения не приблизился к критической точке. В общем, через неделю мы сидели в кафе. Она оправдывалась за то, что осталась с ним. Оправдывалась перед собой, а я делал вид что слушаю. Я смотрел телевизор.

В приводимых нею доводах было очень много рациональности. Их было даже слишком много. Они все были веские, обдуманные и взрослые. И поэтому это были уже не доводы, а оправдания своей слабости. В общем, мы оба были в выигрыше. Она оправдывалась, а я наслаждался ее обществом. С каждым днем мы сближались. Отсутствие секса творило чудеса. Она продолжала излучать свет, и я рассказал ей правду. Правду, которую не знал даже Семен.

Свершение...

Я сходила с ума. Я начала мастурбировать. Я перечитала сотни блогов лесбиянок и поняла одно, что все они написаны мужиками-извращенцами. Меня тошнило от порно лесби. Я купила себе вибратор, и я не знала, что делать дальше.

Наши встречи стали походить на заседания какого-то закрытого клуба. Настолько закрытого, что иногда мы даже не общались друг с другом. Троица идиотов. Мы садились за столик в кафе. Иван смотрел в телевизор, где картинка не соответствовала звуку, доносившемуся из динамиков, Карина пила “мохито” и излучала свет, а я наблюдала за ними.

Зачем мне взрослой женщине была нужна эта парочка? Да, именно парочка. Если с чувствами к Карине я более-менее разобралась, то с Иваном все было намного сложнее. Но он был мне нужен. Как друг? У него не было друзей, у него просто не могло их быть. И глупо было надеяться на то, что я смогу нарушить эту аксиому. Он был нужен. Он не учил жизни, он не открывал глаза на истину, он лишь смотрел телевизор, и мне становилось спокойнее. Звучит до ужаса банально и глупо. Я вам скажу больше, это выглядело еще хуже, но это была правда.

Мы встречались не чаще раза в неделю. На выходных. Он никогда не рассказывал про свою работу. Никогда не говорил про деньги. Не жаловался на трудности. Он садился между нами, смотрел телевизор, ел торт “наполеон”, пил чай и иногда отпускал колкости в адрес окружающего мира. Мир же отвечал ему тем же - хамством официантов, просроченными товарами, отвалившейся подошвой на новых туфлях. Он улыбался таким ответам и делал ответный ход.

Иногда он пугал меня своей инфантильностью, иногда завораживал мудростью слов, но чаще раздражал правотой. Именно правотой, даже занудством. И не смотря на все это, он был нужен мне. Быть может, в тот период мне, как воздух, было необходимо такое внимание на грани занудства, или же я всего лишь желала новых знакомств? Не важно. Важным оставалось то, что я с удовольствием шла на встречу с ними.

В тот день все было как обычно. Карина перестала излучать свет, как только я села рядом с ней, а Иван потерял к нам всякий интерес, глядя в экран телевизора.

- Как ты думаешь, почему совершенно разные взрослые люди, как мы, вместе проводим время? - она смотрела на лед в стакане.

- Наверное, в каждом из нас есть что-то, чего не хватает другим, - ответила я.

Она заинтересованно посмотрела на меня. Посмотрела ни как на человека, нашедшего ответ на сложный вопрос, а как на дурочку, которая ляпнула глупость.

- И что это?

- Я не знаю, - ответила я.

- Знаешь, - Иван оторвался от экрана.

- Знаю?

- Да. Ты знаешь ответ, но боишься его озвучить.

- И что это? - он начинал меня раздражать.

- Карину ты хочешь затянуть в постель, а ко мне ты испытываешь что-то сродни жалости.

Следующие два вопроса мы с Кариной произнесли вместе.

- В постель? - удивилась она.

- Жалости? - удивилась я.

- Она хочет тебя, и я не совсем уверен, но мне кажется, что и ты не против этого, - после ответа на ее вопрос, он повернулся ко мне. - Ты всю жизнь была рядом с сильными личностями, тебя окружало планирование и управление всем и вся.

- То есть она лесбиянка? - продолжала Карина.

- А при чем тут жалость? - продолжала я.

- Нет, она не лесбиянка, она сама в шоке от своих желаний, но она тебя хочет, - затем вновь в мою сторону. - Мое поведение вызывает в тебе нечто схожее на жалость или даже опеку. Рядом со мной ты ощущаешь, что не так сильно потерялась в мыслях и жизни, как я. Тебе это льстит.

Я повернулась к Карине, ожидая, что она вновь задаст вопрос, но та задумчиво разглядывала меня. От ее взгляда мои трусики намокли. А Иван все еще раздражал меня, не давая сосредоточиться на возбуждении. Что меня раздражало? Его правота. Он, глядя в телевизор, ответил на то, на что я искала ответ, роясь в себе, уже не один месяц. Я ощущала собственную ущербность.

- А что Карина нашла в нас? - мне нужно было увидеть, что он хоть на что-то не знает ответа, но...

- У нее никогда не было друга мужского рода. Впрочем, как и у тебя. Поэтому из нашего трио я самое легко заменяемое лицо. Любой, кто не захочет секса с вами, может заменить меня. Хотя, - он задумался с ухмылкой на лице. - Глядя на вас, только полный идиот не захочет секса. Поэтому я все-таки не самое легко заменяемое лицо.

Моя ущербность росла.

- А что она нашла во мне? - не сдавалась я.

- Она? - он улыбнулся Карине, и та ярче засветилась. - У нее не было друга и женского рода, а еще ты платишь за ее “мохито”.

Я не ожидала такого удара. Раздражение во мне сменила обида. Только деньги. Эта мысль была неприятна, но она вновь вписывалась в нужные клетки кроссворда. Карина продолжала с интересом рассматривать меня. Теперь и она вызывала во мне раздражение.

- А ты??? - мой голос дрогнул, я была на грани слез. - Ты такой... такой умный...

Он ждал выпад с моей стороны. Он ждал, что я ткну его носом в его лоховство.

- Что ты нашел в нас? В нас простых смертных. Ты такой весь возвышенный, такой умный, такой начитанный и такой идиот, что подцепил СПИД? Зачем тебе мы приземленные субстанции? А? Зачем? Почему ты такой умный встречаешься с нами? Или же ты умный только с нами? С бабами-дурами? А сам такой же сноб и тупоголовый идиот, который плачется из-за трудной жизни, а сам и шага не сделал, чтобы что-то изменить?

Он улыбнулся. И улыбнись так кто-то из моих знакомых, я бы чувствовала себя победительницей, но с ним... Он не обиделся, он смеялся моему бессилию.

- Чего ты лыбишься? Отвечай!!! Что ты нашел в нас?

Я не ждала ответа. Если бы кто-то высказал такое мне в лицо, то меньшее, что я бы сделала, то дала пощечину. Или уж точно не отвечала бы на вопрос. Но он... Именно, потому что он отвечал в таких ситуациях, заставляло меня желать встречи с ним.

- Она излучает свет, а ты иногда говоришь умные вещи, а это сейчас большая редкость.

Карина, казалось, не слышала его слов. Казалось, определение “излучает свет” - это ее фамилия. Она знает про это с рождения и такой ответ для нее обычное дело.

- Идиоты, - я вскочила.

Схватила свою сумочку и направилась к выходу.

- Оля подожди, - позвала Карина.

Я повернулась. Он ухмылялась, а от ее взгляда у меня снова намокло между ног. Сумасшествие. Сплошное сумасшествие.

- Я хочу попробовать, - сказала Карина.

Я была омерзительна сама себе, но это было выше меня. Я вернулась за стол. Иван отвернулся к телевизору. Карина положила свою ладонь мне на руку. В тот день все и свершилось.

Кофе и лесбиянки.

Что бы делало большинство из вас, зная, что в вашей квартире, в соседней комнате две девушки занимаются лесбийской любовью? Я пил кофе. Хороший кофе. Не такой хороший, каким славится Львов и уж точно не такой, каким хвалятся турецкие кофейни, но и не растворимый. Я пил кофе и смотрел на Семена.

Я сел удобней на стуле, в кармане хрустнула справка. Я достал кусок бумаги. Положил его на стол и улыбнулся. Все мои проблемы начинались с одной очень плохой предубежденности. Я жил, и, наверное, продолжаю жить с тем убеждением, что все не использованные мною шансы, которые предоставляет мне жизнь, она предоставит вновь. И уж тогда я буду подготовлен и извлеку для себя стопроцентную выгоду. Откуда во мне взялось это предубеждение? Наверное, не смотря на мой пессимизм, где-то внутри меня существует мутированный зародыш оптимиста. Он живет во мне как вредоносная опухоль. Я верю, что в следующий раз не упущу свой шанс, я даже верю в этот шанс, но в то же время прохожу мимо реальности.

Так было всегда. И не важно была ли это возможность схватить за попу самую красивую девушку класса, когда она по неведомому расположению звезд пригласила меня на танец. Или возможность заработать много денег, или поехать отдохнуть с баснословной скидкой. Во мне всегда говорит та опухоль, которая упорно твердит здравому смыслу, что пока не стоит опускать руки ниже талии, что нужно немного подождать и в следующий раз тебе предложат большую сумму, а ехать отдыхать сейчас не самый лучший вариант. Но...

Но следующий раз не наступает.

Красавицу лапает за задницу другой, а она даже не смотрит в мою сторону. Деньги косят другие. А цены на туристические туры взлетают вверх, и отправить отдыхать я могу только часть своего тела.

И теперь я сижу на кухне, а во мне крепнет уверенность в том, что это не первый их опыт. И что, возможно, в следующие разы они пригласят меня тихонько посидеть на диванчике и созерцать за их играми. И вдруг я вздрагиваю.

“Положительный”. Эта надпись, как пощечина. Следующего раза может не быть. Какое не есть, но озарение заставляет меня встать и на ватных ногах войти в комнату.

Они меня не замечают. Или делают вид, что не замечают. Я, как опоздавший зритель в кинотеатре, осторожно пробираюсь к креслу, не отводя взгляда от экрана. Они уже в нижнем белье. Обе чересчур серьезны, и мне кажется, немного напуганы.

Вы любите порно? Или не так. Вы видели порно? В общем, не важно. Важно то, что картинка на экране разительно отличается от картинки вживую. Дело даже не в качестве съемки и режиссуре. Даже домашнее видео очень далеко от того, что происходит в реальности с вашими знакомыми. Это даже не вызывает смех. Быть может, все дело было в том, что они действительно не показывали шоу, а занимались сексом. Не знаю. Но это было ужасно скучно. Конечно, вначале это возбуждало. Два роскошных женских тела на вашем диване. Две девушки, которые страстно сливаются в поцелуях. Стоны. Причмокивания. Нежные прикосновения. А потом... Потом это так же уныло, как первый звонок для десятиклассника.

Я вышел. Вернулся на кухню. Допил холодный кофе. Настроение было не ахти. Я вновь забрел в непонятные терны. Вновь искал ненужный выход из непонятно чего. Семен пересказывал Прустовскую прозу. Я интересуюсь, откуда он знает Пруста.

Оказалось, одна из продавщиц в магазине читала Пруста. Вот как бывает. В наше время есть еще девушки, которые читают Пруста. Я налил воды в горшок Семена, он замолчал. Из комнаты доносились стоны. А потом все стихло.

Я вышел из квартиры. Соседский кот поинтересовался здоровьем Семена. Спросил, почему тот не появляется на подоконнике. Кот переходил по перилам балкона, и они с Семеном мило беседовали через окно о современной литературе. Я заверил зверя, что сегодня Семен непременно придет на встречу. Попрощался и ушел. Вышел на улицу.

Я сходил с ума. И причина этого до сих пор мне была не известна.

Запах грейпфрута.

Свершилось! Это свершилось!! Это свершилось!!! - эта мысль носилась по моей голове, рикошетя от черепа. Да мы стали любовницами. И мне это понравилось. Невероятно, дожить до тридцати восьми лет и в один из дождливых вторников понять, что ты лесбиянка.

Жившая во мне идея про то, что, попробовав это один раз, я успокоюсь, умерла. Я хотела повторения. Я хотела много повторений, очень много, я хотела Карину. Мои подруги от скуки ходили в бассейн, записывались на фитнес, занимались йогой, а я стала лесбиянкой. Я рассмеялась. Мне было смешно. Мне впервые за последние годы было по-настоящему хорошо. Я вновь чего-то ждала. Я ждала встречи с любимой. Мне было наплевать на мир, мне нужна была она.

А еще я хотела поговорить об этом с Иваном. Рассказать ему про то, что благодаря нему я стала счастливой. Я мечтала услышать его занудство. Я хотела увидеть его уставший взгляд, я хотела быть с ними.

Я влюбилась. Влюбилась в девушку. Я видела ее в прохожих. Слышала нотки ее голоса в голосе диктора телевизора. Я потеряла голову.

Домой вернулся муж. В коридоре щелкнул замок. Я вышла его встречать. Он удивился. Я поцеловала его в щеку. Я готова была расцеловать любого. Я была счастлива. Он настороженно посмотрел на меня. Я улыбнулась и вздрогнула. Это была не влюбленность. Это даже не была обонятельная галлюцинация. Я чувствовала запах грейпфрута.

Отчетливый свежий запах, который как плохо выведенное пятно проступало на одежде, исходил от него. Я не могла ошибиться. Да. От него пахло грейпфрутом. Мужской свежий аромат не мог скрыть те предательские нотки цитруса, которые щекотали мой нос. На миг я испугалась. А затем мне стало смешно, у нас с ним была не только общая кровать и ребенок, у нас была общая любовница.

Расстроило ли это меня? Нет. Как по мне это было логичным. Иначе мы бы не прожили с ним столько лет вместе.