Разнообразный мир.

(Истории о настоящей любви)

4.

Это произошло уже довольно много времени тому назад, когда Я оставил должность первого секретаря областного комитета союза патриотической молодежи и только начал работать в облисполкоме. Моя работа меня полностью устраивала, и надо думать, полностью устраивала как мое непосредственное руководство, так и самое высшее руководство области. Иначе, я бы не работал на этой должности. Так прошел год, второй, начался третий. У меня все чаще стали возникать мысли о необходимости служебного роста, Я чувствовал, что нужно двигаться дальше, что уже пришло время получить новую должность, конечно, желательно ступенькой выше, поскольку нынешнюю должность Я считал, что уже «перерос». К тому же, темпы Моего служебного роста до этого, так складывалось, были более скорыми, на такое продолжительное время Я не задерживался ни на одной должности из предыдущих. И к быстрому перемещению Я, можно сказать, привык.

Поэтому Я начал присматриваться к ситуации в облисполкоме, к раскладу, оценивать варианты и возможности, как говорят “прощупывать почву”. Нужно отметить, что в то время я имел весьма неплохие позиции и перспективы.

Однако, Я немного увлекся, извините, Мне приятно вспоминать об этом, но Я хочу рассказать сейчас немного о другом. Хотя Моя карьера, все равно, тесно связана с теми событиями. Точнее с этого все и началось, с Моего желания быстрейшего служебного роста.

Когда Я оказался в облисполкоме, то сразу же ощутил, что атмосфера тут по сравнению с Моим предыдущим местом работы значительно отличается. Кстати, кто-то, услышав это, может обыденно заметить – “В облисполкоме? Значит чей-то сынок”. Да, сынок, Я не отказываюсь. Мой отец раньше, еще в советское время, занимал важную должность в этом самом облисполкоме, и все знают, что он Мой отец, а Я его сын, никакой тайны в этом нет. Но Я не стану тут рассказывать о роли Моего отца в Моей карьере, потому что роли этой совсем не нужно придавать столько значения, сколько кто-то может посчитать. Я делал и делаю Свою карьеру самостоятельно, ну пусть если не на все сто процентов самостоятельно, то на девяносто девять. И делаю исключительно благодаря Своим собственным способностям и талантам. А вот, например, у какого-нибудь слесаря, скажем, при устройстве на работу на тот самый завод, где его отец работал всю жизнь слесарем, по сравнению с Моим случаем это является настоящей протекцией, а никакой не трудовой династией. Так что об этом Я говорить не хочу, поскольку и говорить здесь не о чем.

Кстати, когда говорил здесь про проценты, вспомнился случай с этими самыми процентами, напомните позже, расскажу. Этот случай также связан с темой нашего разговора.

Так вот, Я надеюсь всем понятно, что если Я говорю о том, что делаю карьеру исключительно самостоятельно, то не имею в виду, что отказываюсь при этом от деловой поддержки со стороны влиятельных людей, если такая появляется. Если кто-то из руководства или коллег, оценив Мои отличные деловые качества, в чем-то помогает, поддерживает, почему же этим не воспользоваться? Это, Я считаю, разумно, и это совсем не грех. Обратите внимание, Я не говорю – делал карьеру, Я говорю – делаю, именно так, потому что Мое пребывание здесь сейчас Я рассматриваю, как временное недоразумение, что бы там ни говорили. Я немного поправлю здоровье и скоро вернусь к делам, никак иначе. А недоброжелательные пересуды за спиной Меня не волнуют, Я выше этой крысиной возни.

Снова Я все о карьере да о карьере, извините, но об этом рассказать необходимо, чтобы было понятно, понятно про эту Мою, необычную, так сказать любовь, или как это назвать...

О чем Я и говорю – этот один процент служебного успеха и создается поддержкой необходимых людей в нужный момент. И случается так, что этот один процент стоит остальных девяносто девяти.

Такой момент был и у Меня. И нашелся человек, который поддержал Меня, которому Я очень обязан. Он не только спас Меня, а и открыл для Меня дальнейшую дорогу, за что Я ему благодарен. Да, благодарен до окнончания жизни, не смотря ни на что... Что бы там ни говорили. Что? Проценты? Нет, не этот случай, спасибо, что напомнили, Я позже расскажу.

Так вот про момент. Знаете, это был тот самый момент, когда, как говорят, все поставлено на карту. Когда или все потеряешь, или все получишь. Понимаете? Все или ничего. Я рисковал всем. И этот человек Меня поддержал.

Когда возможные, мягко говоря, неприятности, что угрожали Мне, остались позади, и Я мог вздохнуть с облегчением, все стало хорошо и даже лучше, чем было до того, вот тогда у Меня и началось это. Ну, как вы там обзываете по своему, я не специалист в вашей терминологии, не помню. Переволновался конечно, понятно, каждый переволновался бы на моем месте, от того может и приболел малость. А завистники, черт их побери, и рады! Ну ничего, ничего, еще увидим, как оно выйдет, еще пересечемся. Не последний день живем, а земля – она круглая, это аксиома давно известная. Некотрые об этом забыли. Я, зато, теперь знаю точно, кто есть кто, они себя показали.

Но настоящая проблема не в том, проблема в другом. После того случая изменилось Мое отношение к Моей ответственной работе и карьере. Здесь все просто – раньше Я воспринимал эту игру всерьез, а теперь Я не знаю...

Днем, когда затягивали привычные деловые заботы, исполнение всех этих бумаг с важными резолюциями и жесткими сроками выполнения, подготовка документов на подпись, утверждения, согласования, все эти заседания, совещания, протоколы поручений, разработка мероприятий, тогда все на своем месте, все, как положено, и все хорошо.

А ночью, вместо сна приходили размышления. Я начинал видеть всю свою работу как-то отстраненно, будто со стороны, и тогда все дела, которыми занимался я и остальные в нашем учреждении исполнительной власти, мгновенно теряли смысл. Тогда я отчетливо видел, как мы выполняем какие-то нелепые правила придуманной игры, созданные исключительно ради самой игры. В подобных размышлениях исчезал смысл моего занятия.

Все, чем мы занимаемся, все эти решения, принимаемые по различным вопросам, распределения финансовых средств, обсуждения хода высполнения мероприятий по реализации государственных программ, разработки и доведение до непосредственных исполнителей прогнозных показателей развития отраслей народного хозяйства, контроль за обеспечением выполнения доведенных заданий, все это на самом деле не имеет никакого отношения к настоящей действительности. Я очень остро начинал осознавать, что если наш облисполком, да что там исполком, вся наша государственная система исчезнет, то жизнь от этого вовсе не остановится.

В этих нездоровых мыслях я не то, что начинал сомневаться в реальности как моей работы непосредственно, так и функционирования всей власти, а вообще, полностью отрицал наличие хоть каой-нибудь связи с реальностью и наличие самого смысла существования аппрата системы государственной власти. В эти минуты я видел это настолько отчетливо, что меня охватывал смертельный ужас, так как дальнейшее размышление в этом направлении приводило к выводу – раз моя работа и карьера по сути и являлись смыслом моей жизни, на всем протяжении ее сознательного периода, то тогда получается – нет смысла и в моем личном существовании. Словно все равно – то ли я есть, то ли меня нет. Когда я говорю это тут сейчас, мне самому оно кажется полной глупостью и вызывает усмешку. Однако тогда, в ночной тишине, этот ужас подолгу не давал мне уснуть. Получалось, что хотя на работе и в жизни у меня в ту пору все было хорошо, спал я мало и плохо. Это все конечно сказывалось на моем самочувствии.

Я начал лучше питаться, старался как-то отдыхать от работы, какое-то время даже пробывал снимать нервное напряжение с помощью регулярного употребления водки. Ничего не помогало, а водка наоборот усиливала мои больные ощущения. Я взял отпуск, съездил с женой в круиз по Средиземному морю, но как только после отпуска вернулся к работе, через два-три дня все это началось снова, как и раньше.

Я не видел выхода. От этой раздвоенности мыслей меня охватило отчаяние. Но и на этот раз меня спас тот самый человек. Я, понятно, теперь должен рассказать о нем. Так как в нем все дело. В тот первый раз, когда он подержал меня, за что ему большое спасибо, моя карьера едва не погибла из-за этих самых проклятых прогнозных показателей. Я взял на себя ответственность за их выполнение в отрасли, которую не достаточно хорошо знал. Поэтому наверно и взял, что более опытные «старшие товарищи» предусмотрительно самоустранились. С моей стороны это было весьма самонадеянно. Но я тогда по молодости посчитал, что имею шанс таким образом проявить себя, и это поднимет меня на новый уровень в глазах руководства области. И я просчитался. Ошибся. С кем не случается?

По итогам года показатели оказались не то что не выполнены полностью, а просто совсем провалены. Положение очень осложнялось тем, что данный вопрос находился непосредственно на контроле у администрации Президента и поэтому доклад по итогам ложился на стол самому Главе Государства. Так что виновные должны были быть наказаны, и головы должны были полететь обязательно. Это было неизбежно. Вопрос в том, чьи головы. А крайним, в любом случае, получалось, оставался Я. Тогда, действительно, было от чего потерять сон. Но Александр Иванович отвел от Меня удар. Александр Иванович занимал должность первого заместителя председателя исполкома. Его поддержка была весьма ощутима.

Поначалу он, как Я понимаю, присматривался ко Мне, кто Я, что Я. И это полностью понятно. По каким-то там отдельным делам, кончно, можно сложить мнение о человеке, но настоящее его обличие делается видимым в редких случаях.

Таким случаем, решающим экзаменом для Меня в глазах Александра Ивановича явился референдум. Тот, на котором на всенародное обсуждение выносился вопрос о том, чтобы дать возможность Главе Государства Первому Президенту переизбираться на треттий и дальнейшие сроки, сверх двух, ограниченных конституцией. Я тогда курировал процесс подсчета голосов территориальными избирательными комиссиями. Это я сейчас рассказываю про тот самый случай с процентами. Все шло хорошо, как положено. Но вдруг...

Я уж не знаю, чья это была недоработка, что такого человека назначили в председатели территориальной комиссии, или у него самого что-то в мозгах неожиданно сдвинулось, потому что много кто убедительно утверждали, что знали его раньше всегда, как достаточно надежного. Где он теперь я не знаю, да и знать не желаю.

Короче этот, мягко говоря, чудак, понимаете, что учудил? Отдельный подсчет результатов досрочного голосования непосредственно на глазах этих наблюдателей, сами знаете от каких структур. Члены комиссии в удивлении, почти что в стрессе, не понимают, что происходит? Точные инструкции доведены всем, знают, что председатель знает, что делать, но что же он делает?! Только представьте себе результат подсчета: положтельный ответ на главный вопрос референдума – 23,4 процента, и это то еще набирается лишь благодаря отрегулированным голосам при досрочном! При запланированных 78,6 процентов! А? А это же вам результат не какому-то там отдельно взятому сельсовету, а по всему Центральному району областного центра! Почти что двести тысяч избирателей. Как можно давать наверх такой результат?

Хорошо, нашелся в той комиссии человек с умом, успел нам позвонить, не то, что в последний момент, а натурально, когда уже поздно было, но не совсем еще все потеряно. Скандал случился. Но не такой сильный, как могло быть. И не получил широкой огласки. И в этом исключительно Моя заслуга. Много нервов мне это стоило, но Я, фактически лично, смог исправить это критическое положение. Иначе бы головы полетели, вы понимаете чьи, не буду называть всем известные фамилии. Ну и Александра Ивановича это также затронуло бы, пусть себе и рикошетом, но все же достаточно ощутимо. Так что, в нектором смысле, в первую очередь он был Мне обязан, а уж потом Я ему.

Я вот тут вам все это рассказываю, усмехаюсь сейчас беззаботно, вы же конечно, человек взрослый, понимаете, это между нами разговор. Да и вы не заинтересованная сторона в этих делах, Я думаю. Но, наверное, эти ваши таблеточки Меня таким вот разговорчивым делают. Ну да ладно, шучу, шучу...

Значит, вот после этого случая со срочным исправлением ошибок при подсчете процентов, Александр Иванович стал смотреть на Меня иначе, не так как раньше. Он руководитель принципиальный и строгий, однако Я ощутил некоторую, что ли, теплоту в отношении к себе. Вот и тогда, в случае с этими проваленными показателями, он защитил меня, потому что твердо знал, я – “свой” человек, а таких из-за каих-то мелочей сдавать нельзя. Что ни говори, а опять же, его величество случай...

И Я понял, почувствовал, что нравлюсь ему, что он Меня любит. Это не просто расчет. Это настоящая мужская любовь. Вы же понимаете, Я не про “голубую” любовь говорю. Что?! Да и не волнуюсь Я ни капельки! Я хочу рассказать, чтобы понятно было, чтобы помогли Мне как-то! Вы же, кажется, именно за это зарплату получаете.

Ну, а дальше что... ощущение этой теплоты и поддержки пробудили во мне какие-то непривычные чувства, симпатии к Александру Ивановичу. Этот человек и раньше вызывал у меня уважение за одно то, что имел смелость брать на себя ответственность за принятие решений. Он является для меня идеалом руководителя.

Дело в том, что сперва по-молодости у меня вызывали восхищение многие из ответственных работников исполкома. Когда я наблюдал за тем, как они, люди опытные, смело решают сложные вопросы, управляют процессами в экономике, производстве, строительстве, других отраслях народного хозяйства, в культуре, в медицине, в спорте, это не могло не вызывать уважения, увлечения, желания включиться самому в эту работу. Я вам искренне это говорю. Так это казалось на первый взгляд. Однако в дальнейшем Я понял, что на самом деле почти никто не хочет брать на себя настоящую ответственность и принимать по-настоящему ответственные решения. Что говорить, изображение игры в ответственность – это тоже тонкое искусство и требует определенных талантов. А вот Александр Иванович никогда не прятался за чужие спины, лично принимал решения и нес за них полную ответственность. Поэтому он то знал, разбирался в людях, и не случайно выделил меня из этой массы приспособленцев, что только кормились при своих должностях и портфелях.

Что?! Да Я не волнуюсь совсем! Вы будто пытаетесь мне это внушить! Я спокойно рассказываю Мою историю.

Вот я, словно, и сейчас вижу все это так, как будто оно происходит наяву. В личности Александра Ивановича, как я уже говорил, у меня вызывало уважение и восхищение все. Даже тот запах, тот стойкий запах от табачного дыма, что всегда присутствовал в его кабинете, был для меня очень приятным. Знаете, возможно, я очень хорошо чувствую запахи, у меня от рождения обостренное обоняние. Мне даже кажется, что по запаху я способен определить врет мне человек или говорит правду, хотя возможно тут я и преувеличиваю. Может потому я и придаю запахам столько значения, сколько другие люди обычно не придают. Не знаю, что меня подтолкнуло к этому…

АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ в тот день был в отъезде, если не ошибаюсь, на расширенном выездном совещании исполкома. А мне необходимо было отыскать БУМАГУ, которая скорее всего находилась у НЕГО на столе. Секретарша открыла мне пустой кабинет, чтобы я мог зайти и поискать там, сама осталась в приемной. Я поискал БУМАГУ на ЕГО СТОЛЕ, но не нашел. Я уже собирался уйти обратно не с чем, как...

Вдруг, я сам не знаю, почему я так сделал, я ОПУСТИЛСЯ НА КОЛЕНИ, ОБХВАТИЛ ОБЕИМИ РУКАМИ КРЕСЛО АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА, И НАЧАЛ СТАРАТЕЛЬНО ОБНЮХИВАТЬ ЕГО, ОБНЮХИВАТЬ СИДЕНЬЕ, НА КОТОРОМ ОН ПРОСИЖИВАЛ ЧАСЫ СВОЕГО РАБОЧЕГО ВРЕМЕНИ. ЗАПАХ, КОТОРЫЙ я ТОНКО ЧУВСТВОВАЛ, ТОТ НЕПОВТОРИМЫЙ ЗАПАХ, ОПЬЯНЯЛ меня, КРУЖИЛ ГОЛОВУ. я НЕ МОГ ИМ НАДЫШАТЬСЯ, ВЖИМАЛСЯ НОЗДРЯМИ В ОБШАРПАННУЮ ОБИВКУ СИДЕНЬЯ, С НАСЛАЖДЕНИЕМ ВТЯГИВАЛ ВОЗДУХ С ПЫЛЬЮ. В ТО ЖЕ ВРЕМЯ я ПОНИМАЛ, ЧТО БЕСКОНЕЧНО НАХОДИТСЯ В КАБИНЕТЕ АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА НЕЛЬЗЯ. я ЗАСТАВИЛ себя ОТОРВАТЬСЯ ОТ ЭТОГО СТРАННОГО ЗАНЯТИЯ, и сделал это своевременно, потому что как только поднялся на ноги, в кабинет заглянула секретарша, поинтересовалась, как мои успехи в поисках нужной бумаги.

Когда я шел к себе, меня покачивало, словно пьяного. Я только что пережил настоящий экстаз и еще продолжал ощущать эйфорию. Запах, чудный запах задницы АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА! Я желал ощутить его вновь. Я имел в этом потребность. Я и теперь хочу ощутить этот запах, это единственное, чего я действительно желаю в жизни.

Теперь, когда я тут, я могу говорить об этом не стесняясь, потому что понял – себя нечего стесняться. Я больше не таюсь, да в этом и нет теперь смысла, когда знаю, что не только в коридорах исполкома, а и в кабинете Александра Ивановича была установлена видеокамера, и круглосуточно осуществлялась запись. Я не знал этого, не знал. От первого раза до последнего.

После того первого случая я старался не тереять ни одной возможности почувствовать запах. Я ИСПОЛЬЗОВАЛ КАЖДЫЙ ОТЪЕЗД АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА, КАЖДУЮ ЕГО ОТЛУЧКУ, ЧТОБЫ ПРИЙТИ В ПУСТОЙ КАБИНЕТ “ИСКАТЬ НЕОБХОДИМЫЕ БУМАГИ”. Можете считать меня больным, но мне нравился этот запах! Нравился и все тут! Я могу назвать вам два-три десятка исполкомовских руководителей различных уровней, кто в таком случае действительно болен, но старательно прикидывается нормальным. Вот где, поверьте мне, в наличии настоящая патология...

А много кто у нас, оказалось, знал куда больше меня про эти видеокамеры. И кто-то с кем-то делился насчет того, что и где они фиксируют. Ну тот кто-то, понятно, кто непосредственно занимался этим наблюдением. И я даже не заметил, как ко мне изменилось отношение сотрудников, не понимал их двусмысленных издевательских усмешек, почему-то ставших частыми вопросов, как я себя чувствую. А я просто был счастлив, как влюбленный юноша, и ничего этого не замечал. Но система же замечала каждый мой шаг, следила и фиксировала. Представьте только себе, как были рады мои недоброжелатели. Да, я просчитался. Ошибся. С кем не случается?

Помню в тот последний раз... ПОСЛЕДНИЙ РАЗ, КОГДА я НАСЛАЖДАЛСЯ ЗАПАХОМ АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА, в кабинет вошли люди, много людей, и, будто неожиданно, застали меня за этим занятием, за странным обнюхиванием сиденья АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА, я чтобы попробовать объяснить свое поведение, попробовать защитить свою утонченую любовь, был вынужден беспомощно врать, что я внезапно почувствовал недомогание, что мне стало плохо, что будто почти начал терять сознание, вот потому и споткунлся лицом в кресло. Я видел по глазам, что никто не верит... Но нужно же было что-то им говорить. Иначе меня бы просто не поняли...