Застыв у ночной дороги,
Скрипя зубами в такт,
Я слышу только город,
Мой личный сонный ад.
Огни реламных стендов
И тишина дворов.
Последние машины
И странный пешеход.
В пересеченье улиц –
Могильные кресты.
Так хочется проснуться
Вне падшей красоты.

Трясущиеся руки и красные глаза.
Азы больной науки на острие шприца.
Не можется быть сильным, не хочется любить.
Все попросту исчезло. Остался лишь инстинкт.
Романтика завяла в соседстве с сорняком.
Обвившим мои плечи и воспалившим ум.

Все кажется условным, просчитанным на годы.
День начался со сна и замирает в сне.
Мне хочется пол-грамма волнующей свободы
И погрузившись в ил залечь на самом дне.

В бетоне высотных зданий - больная фантазия скульптора,
Максимально дешевая и давяще-грубая.
Разноцветные трутни забиваются в ульи,
А потом исчезают, когда кончутся силы.
Равнодушные пчелы с перебитыми крыльями,
Измочалены городом и изглоданы обществом,
Шевеля челюстями, поедают время,
На прокрустовом ложе.

Вековать вековечность под мелодии Лета.
Только-б дальше от Них и от этих ячеек,
Где у каждого есть непременное дело,
Цель которого просто –
Пережевывать время,
Чтобы вскоре скончаться, задохнувшись в миазмах
И соблазнах Содома.

Я погружаю стопы в это месиво,
Я погружен в депрессию
Но почему-то весело,
   (как весело тем,
Кто узнал про грядущую гибель мира)