Я помню, покупала телевизор.
С рук с документами брала.
В посёлки, под Горловкой тогда жила.
Была зима, совсем малой ребёнок,
А время ,,Мама не горюй” –
Тогда страна уже сломалась,
Народ в ней просто выживал.
Но ладно. Мы сейчас видь не об этом.
И если честно, телевизор –
Жизнь в пример дала.
Я там же - за него и расплатилась
И на пороги, встретила мента.
Он ухмыльнулся непонятным взглядом,
На телевизор глянул, в комнату вошёл.
Мне вынесли его с квартиры,
На санках помогли, до дома довести.
Сынок такой счастливый,
Мультфильмы начал в нём смотреть.
Ах, опер – мент, продуманная сволочь,
Ты ж на халяву любишь жить.
И в эту ночь с дружком своим – напарником,
Вы телевизор попытались замутить.
Мне ночью двери выбивали,
Наутро, в отделения увезли.
И до обеда в кабинете продержали.
Побоями пугали, пытались дело мне пришить,
И на бумагах что-то написали,
В надежде подпись получить,
А жизнь ребенка моего, по-своему списали,
Для них он был уже не человек.
Я несколько часов смотрела просто в стенку,
И в подсознании было всё ровно.
Я попросила выйти,
Мне пять минут всего было дано.
Зашла я в кабинет начальника ментовки.
Наверно просто, он девчонку пожалел.
Меня оставил в коридоре,
А сам он к операм вошёл.
Я слышала пронзительные крики,
И слёзы по глазам уже текли,
Причиной был не телевизор,
Мы с сыном в Мире, совсем одни.
Года - стремительно летели.
С ребёнком мы вдвоём взрослели.
Сын паспорт получил.
Компьютер телевизор заменил,
Бывает за него, мы подерёмся,
Мне для работы, а ему кино.
Но, продолжения с тех времён дано.
И если честно, мне всё – равно.
Одного, в ментах в шестёрку опустили,
Другова в зону, за что-то посадили,
В посёлки - давно я не живу.
Ребёнок вырос, на ноги я встала.
И время то уже прошло.
Судьба сама с ментами разобралась,
За искалеченные жизни многих пацанов.
Я в город заезжала,
И это было пару лет назад,
Знакомых в нём встречала,
И кажется от них узнала –
Жестоко наказала опера Судьба.
Откинулся он с зоны – отпустили.
Вернулся никакой,
Жена к другому убежала,
А дочка вздёрнулась его.