Хватив в трактире, с половым, Смирновской кружку,
И хорошо подумав, Родион,
Решил: «Аз есьм Наполеон!»
И побежал приходовать старушку.

В его воображении больном,
К свободе был нешуточный порыв.
Но подкузьмил прямой кишки позыв,
Чуть задержав в сортире, на Сенном.

Задержка принесла двойной пассив,
Ну, в смысле жизни непричастной Лизы,
Истории известные капризы,
Когда в борьбе один и коллектив.

Вот так и здесь не тварь, а Родион,
Топориком путь к счастью прорубая,
Порвал штаны от края и до края,
Ну прямо, как в посудной лавке, слон!

Штаны – пустяк. Большая мясорубка
В нем не убила витамин любви
К колечкам и к тому, что для любви.
Любви к Вселенной цену скажет скупка!

«Да, кстати, снять бы не мешало мерку,
Штаны-то вдрызг, а это ведь улики,
Дойдет до следака – вот будут крики,
Немедленно забить портному стрелку!»

Так думал Родион, закончив дело,
И пряча драгоценности в тайник.
Он крепок оказался на язык,
Душа на злобу выпала незрела.

Следак Порфирий – профи! Суть тая,
Все путал карты, туз держа под спудом,
Внушая мягко Роде: «Лилипут ты,
Несчастная пылинка бытия…»

И расколол. Отдал убивец цацки.
Под подпись рассказал, едрена вошь,
И как рубил. Ну, как тут не порвешь
Штаны. «А где чинил? Да, у еврея Кацки.»

Сей важный факт, последним лег штрихом
В Порфирия Петровича, систему.
Тем разрешил он сложную дилемму,
Представив разночинца – слабаком.

И оценив масштабы бытия,
В железах Родион пошел, страдая,
В большой любви пылинкою, сгорая,
И тем любовь и радость в мир вселяя…