Как-то я вычислил, что до Юпитера лететь по прямой траектории ровно два года. Конечно, у меня не было особого опыта в полетах такого рода, кроме прошлого с коровой и курицами, но я старался. До того старался, что уже через год обучения в Летном училище нарисовал космический аппарат. По нему выходило, что мне понадобится: капитан (это я), штурман (это мой однокашник Вовчик), десять канистр с каучуковым полистиролом, пять банок разбрызгивателя «Века» – это мы так между собой для конспирации назвали генераторный газ, – один истребитель МиГ-31БМ и аэродром.

Операция под кодовым названием «Бум-бум» была назначена на 27 июля. Все эти дни я мотался по магазинам и искал сырье. Сложнее было переправлять его на «базу», так как ближайший подходящий аэродром находился в километре от Летного училища. К тому же, как и все подобные ему военные объекты, наш охранялся с ног до головы – одним словом, уже это говорило о том, что операция обречена на провал, однако мы решили не сдаваться.

В ночь на двадцать первое февраля переправили первую партию с полистиролом. Вроде, все прошло гладко за исключением того, что вахтенный попросил не пятьдесят, а сорок тысяч за провоз, как он выразился, «непонятно чего», хотя он ведь действительно не проверял содержимое груза, да и мы сами замаскировали его под ведра с розами – в тот день у руководства случился День рождения.

– И не здоровайтесь ни с кем, даже не смотрите в сторону командиров, а то просекут, – давал указания растрепанный парнишка, младше нас, на пропускном пункте. – Понятно: не шуршать!

– Поняли, поняли, – соглашались мы, кивая в ответ.

– Теперь валите, – скомандовал он, наконец-то завершив процедуру прощупывания на огнестрельное оружие.

С ним все было ясно, как, впрочем, и со всем коллективом военной базы, часть которого и сейчас – в четыре-то часа утра! – продолжала праздновать. Но то были единицы, их всех, сонных и раскачивающихся из стороны в сторону, продолжающих бубнить себе под нос «Катюшу», мы увидели, когда пересекали полигон, двигаясь к крайнему ангару. Честно говоря, к тому моменту я проклинал все на свете и готов был поддать под зад тому же генералу-юбиляру за то, что он заставил нас прождать за забором пять часов.

– Эй, – остановил нас по пути лейтенант в расстегнутом кителе.

Сладкая улыбка перекосила его взмыленное и красное лицо, ну, думаю, влипли. Хлопнув меня по плечу, он заржал:

– Правда, мы хорошо спели «Кэт»? – Улыбка еще больше расцветила его довольную физиономию, так что в темноте мне показалось, что на его нашивках сверкают не две звезды лейтенанта, а две генеральские.

– «И снится нам не рокот космодрома», – зачем-то ляпнул Вовчик.

– «Ни эта ледяная синева», – как ни в чем не бывало, подхватил болтливый генерал. – А что, идея! Завтра же споем. – Даже не бросив взгляда на наши ведра с цветами, он развернулся и, пританцовывая и кружа, поплыл к казармам, уже нашептывая от усталости «Траву у дома» «Землян».

Мы же завернули в обратную сторону. Успокоился я только тогда, когда четыре ведра были закопаны в землю и прикрыты гнилыми досками опять же ради конспирации. Розы решили скинуть возле двери штаб-квартиры генерала – пущай радуется нежданному вниманию.

Так медленно, но планомерно продвигалась наша работа. И, слава Богу, что Дни рождения в корпусе двадцать второго летного батальона празднуются намного чаще, чем проводятся учения. А не то бы нам пришлось два года таскать ведра с розами и гвоздиками.

Уже пятнадцатого июня мы приступили к пункту «А» нашей операции, по сути, самому сложному и трудоемкому: нам предстояло собрать наш космический корабль прямо на месте, а это, я вам скажу, – задание, годящееся разве что для военной разведки.

Переливающийся в лучах солнца, новенький и абсолютно чистенький, МиГ-31БМ стоял последним за двумя вертолетами. Как выяснилось, его только недавно привезли с завода и даже, вроде, не успели попользоваться. Черный, точно крыло ворона, и беззащитный, как воробушек, и к тому же неохраняемый. Его-то мы и выбрали, только прослышав обо всех выгодных обстоятельствах для нас же самих.

На «мигах» я учился летать две недели назад, да и Вовчик был не промах: как-никак оставался последний курс до выпуска. Каждый раз, когда мы появлялись на полигоне, не могли удержаться от того, чтобы ни забраться в ангар и хоть глазком взглянуть на нашу будущую летающую тарелку. Заодно проверялись все приборы и составлялась навигационная карта… угона. Конечно, мы поняли, что здесь его невозможно поднять в воздух – сразу поймают и отправят под трибунал. А если угнать, то никто не вычислит, кто это сделал, – так, по крайней мере, размышлял Вовчик, мне ничего не оставалось, как согласиться с ним.

В 17:00 по Гринвичу (Вовчик сказал, что на Юпитере все по «гринвичу» живут), или в час ночи по МСК, мы зашли на территорию полигона. Стоит упомянуть о том, что в главном корпусе продолжали праздновать очередное День рождения, но мы уже привыкли, поэтому нисколько не испугались окликов выходящих из здания людей. Вообще, я думаю, за столько дней шастанья по плацдарму мы уже стали частью этого убогого интерьера, как хилые деревья, серые ангары, желтая столовая, оттого, наверняка, с нами начали здороваться. И что самое интересное, никого не удивляли горшки с цветами или же те самые железные ведра в наших руках. Наоборот, некоторые даже предлагали нам помощь из сочувствия, думая, что мы новые подсобные рабочие, или просили на дорогу красную гвоздику, которую всегда вставляли в петличку.

Ночь в тот день была звездной, но их свет все равно не мог рассеять кромешного мрака ангара – хорошее защитное обмундирование для МиГа, но не для нас. И, как назло, Вовчик забыл фонарь: приходилось работать на ощупь. Уже через пять минут я понял, где расположен стартер, а где рычаг ускорителя. А еще через некоторое время вывел, что никаким образом мы отсюда не укатим: с улицы продолжал раздаваться гомон и редкие переливы заунывных песен.

– Нет их там, – послышалось позади меня.

Вовчик возвращался к МиГу после неудачной попытки обнаружить ключи от ангара в подсобном помещение, куда он с делом вломился, покорежив дверь. Вообще, Вовчик был хорошим малым и отличным взломщиком. Полгода назад, когда ему нечем было платить за обучение, он также удачно вскрыл сейф директора училища, где к тому же оказались копроментирующие документы с данными по растрате, по моим подсчетам, полмиллиона евро. Хотя он плохо учился и даже однажды был причислен к отчисленным, шантажировать директора пока не решился.

– Придется идти в гадюшник. – Послышался шорох снимаемой одежды, следом дверь скрипнула, и я остался в одиночестве, продолжая ковыряться в бортовой панели.

Потом все-таки решил поторопиться и спрыгнул на пол, где уже стоял выкопанный инвентарь. Прикрепляя все к самолету вместо снарядов, рассуждал, хватит ли на полет припасенной еды. Мы прихватили тысячу банок консервов, пятьсот связок вяленой рыбы и двадцать канистр с питьевой водой. Эх, все же не надо было слушать Вовчика, досадливо заметил я, придя к выводу, что уже на полпути мы съедим друг друга от голода.

А в это время Вовчик вошел в штаб-квартиру генерала, как свояк, да еще так демонстративно расставил ноги, что сразу привлек к себе внимание.

Первым оглянулся усатый подполковник, за ним – майор, старший сержант… – словом, весь состав по чинам. Застолье тут же на минуту прекратилось, даже тот самый вахтенный застыл на полдвижении, держа возле рта стопку водки. Девушки тоже замолкли и перестали улыбаться.

– Я это… – Вовчик на самом деле смутился от столь обширного внимания, – принес розы имениннику. – Тотчас из-за спины вынырнуло ведро – одно из последней партии. – И дамам, – быстро сориентировался он, увидев, как помрачнели лица женщин после его слов.

– Цветочки, – тут же послышалось пьяное визжание со всех сторон.

Ведро моментально опустело. Теперь на Вовчика взирали с блаженными улыбками; картина напоминала какую-то древнюю мазню на тему райского сада, где полупьяные амурчики лобызают своих возлюбленных и у всех на головах лютики, незабудки, ромашки. У этих же цветы были рассованы по карманам, насыпаны за шиворот, ворот рубашки, воткнуты во вздыбленные волосы, даже кто-то умудрился в нос и за уши запихнуть. Потом о Вовчике как будто забыли. Он так и стоял, с каждой пройденной секундой все больше свирепея и извергая из себя горячие струйки пара, как дракон.

– Вы проходите, проходите, не стесняйтесь, – услышал он, наконец, спустя десять минут.

… Старшего сержанта Алексея, отвечающего за хозяйственную часть, здесь не было. Это Вовчик понял, близоруко вглядываясь в лица пирующих. Всего их было одиннадцать – так называемая элита ракетных войск стратегического назначения России. Но он все-таки решил подождать – вдруг сержантик объявится, чтобы добавить на сон грядущий.

В этом угаре и чаде через некоторое время ему стало мерещиться, что он видит не людей, а поросят, причем так задорно поющих и хрюкающих порой, что ему стало смешно. Гогоча, он вывалился на улицу подышать свежим воздухом.

Впрочем, уже через секунду не забыл краем глаза удостовериться в видении… За дверью свиноморды остались прежними. Он снова прыснул и затянулся, и тут только приметил, что курит чужие сигареты. На пачке было написано: «Российский кайф», а внизу стоял дивный логотип божьей коровки, пересекающей танковое дуло, рядом надпись: «Армейский табак». Понюхав для большей убедительности, Вовчик вывел:

– Кубинские.

Пожалуй, лишь последнее могло рассмешить его пуще прежнего. Он хохотал так долго, что в конце закашлялся. Только когда ему перестал мерещиться рогатый скот, он решил вернуться.

«Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.

Выходила на берег Катюша,

На высокий берег, на крутой», – во всю глотку затянули ребята в тот момент.

– А у кого День рождения-то? – решил поинтересоваться Вовчик у кустодиевской женщины справа. Только она одна не подпевала и с делом уплетала большую куриную ножку.

– А-а, – чавкая, прогундосила та, – у нас всех. Девять лет же.

– Какие девять лет?

– Ну, как мы сдали Чечню. Говорят, новую войну там затевают.

– Да ну? – вмешался паренек слева от меня. Во время разговора его глаза так и не вылезли из большого выреза, где торчали эротические половинки чего-то огромного.

– Ага, – чуть не хрюкнув от удовольствия, ответила «натурщица» и, прожевав, добавила: – Хотят золото, а получат фиг. А мы тут наедайся от страха.

– Может, это… преувеличиваете? – осторожно спросил Вовчик.

– Какой? – чуть не поперхнулась дама. – Я уже пять килограммов набрала, когда узнала ни от кого-нибудь, а от самого секретаря Главного штаба.

Сосед слева аж есть перестал: так и лупил глазищами, переваривая информацию. Потом зачем-то выбежал, при этом не забыв опрокинуть на прощание последнюю стопку.

Тут Вовчик решил, что настало время спросить о самом главном:

– А когда Алексей вернется?

– Алешка-то? Так его ж в госпиталь положили с пищевым отравлением. – Послышался ехидный смешок и вновь чавканье. – Перепил.

Вовчик некоторое время молчал, глаза так и бегали по углам. Наконец он собрался с мыслями и поинтересовался:

– А где у вас госпиталь расположен?

– Ты что? – удивилась «натурщица». – Как будто не местный. – Тут она подозрительно впилась глазами в лицо Вовчика, ему ничего не оставалось, как подхватить ноги в руки и рвануть вслед за соседом. Бежал он к тому самому ангару, где его уже давным-давно дожидался я.

– Все узнал, – переводя дыхание, затараторил он. – В госпитале надо искать.

– Расположение знаешь?

– Нет, – побито протянул Вовчик.

– Тогда вернулся зачем?

– Не признали меня. Чуть не выдала одна… Знаешь, пустая это затея… Если под трибунал попадем, с училищем распрощаемся и до карцера дорога недолгая.

– Знаешь, в космосе будет намного труднее, чем сейчас. Лучше уходи… Только обещай никому не говорить о нашей операции, – я прикреплял к ракетоносителю две последних канистры с водой. Через пять минут оглянулся и увидел, что Вовчик стоит на прежнем месте. – Чего ты ждешь?

– Указаний.

Я хмыкнул: Вовчик продолжал считать меня капитаном, несмотря ни на что.

– Тогда добудь ключи. На все про все у тебя полчаса, – глянув на часы со светящимся циферблатом, добавил: – Сейчас уже два часа ночи. Светать будет в полчетвертого.

– Есть.

По-шутовскому отдав мне честь, Вовчик сгинул на улицу. Не знаю, чем он там занимался, но уже через двадцать минут дверь тихо скрипнула, впустив тень.

– Тсс, – послышалось тут же, – делают обход.

На некоторое время мы замерли, точно мышки. Лишь испуганно вращающиеся белки выдавали нас, впрочем, их белизну могли различить лишь мы сами. Кстати, черные костюмы воров антиквариата и черные шапочки тотчас сменили военную форму, как только мы пробрались в ангар. На руках же были надеты перчатки, а на ногах сидели кроссовки со сплошной подошвой. Вовчик сказал, что если будут проводить расследование, то начнут искать отпечатки как ног, так и рук. В общем, для этой операции мы должны были стать невидимками.

Только я хотел заикнуться о ключах, как увидел их в руке Вовчика. Он потряс ими и мигом спрятал в карман. Глядя на его довольную рожицу, я тоже поневоле заулыбался. Теперь оставалось дождаться момента, когда вся база на три часа погрузится в мертвецкую тишину. Конечно, мы слышали, как мимо нас прошел постовой с собакой, и, конечно, мы заранее побрызгались специальным дезодорантом, который недавно появился на прилавках; с помощью него можно ликвидировать любой запах. Словом, псина нас не почувствовала. И как только все звуки смолкли на плацу, мы кинулись к самолету. За несколько минут догрузили оставшийся инвентарь, открыли ворота и забрались в кабину пилота.

Как я и предполагал, двигатель этого МиГа работал почти бесшумно, да даже если бы звуковая волна превысила полтона, нас все равно бы не услышали в казарме и на вахте. «Пьяный всегда глух и нем», – на этот счет говорил Вовчик, я вновь с ним согласился.

Через минут пять мы доехали до второй взлетной полосы и остановились, чтобы пораскинуть мозгами. По нашему плану выходило, что нужно довезти самолет до поля сразу за базой – отсюда его не было видно из-за небольшой гряды хвойного леса. Там следует развернуться на сельскую дорогу. «Очень хорошая трасса», – уверял Вовчик, однако здесь я с ним не согласился и самостоятельно проверил информацию. Вовчик не соврал: дорога, идущая от поля, была действительно без ухабов и глубоких колей – идеальное место для разгона самолета. Да и к тому же она шла по прямой.

Вскоре Вовчик спрыгнул с МиГа и убежал проверить, свободен ли путь. Я же стал прокручивать в голове наши действия, пытаясь определить, все ли мы успели сделать. А то, как всегда у русских: в самый последний момент вспоминаешь, что забыл закрутить кран в раковине перед уходом на работу.

Вовчик вынырнул из-за ближайшей елки и поманил меня рукой, я вновь завел двигатель, машина ровно поехала вперед.

– Про шасси забыли, – вдруг вырвалось у меня, самолет сразу остановился.

Вовчик прибежал через несколько минут, явно недовольный.

– Что случилось? – набросился он на меня. – Уже ровно три.

– Боюсь, что шасси сломаем на склоне. – Действительно в том месте, где заканчивалась вторая полоса, земля падала вниз котловиной, далее шел склон, все больше уступая место низменности.

– А, черт! – не удержался Вовчик. – Тогда только вторая полоса.

– Ты что, – взвился я, – сразу под трибунал!

– А там что лучше? – он непроизвольно указал рукой на край виднеющегося за деревьями поля. – Всего две минуты, и мы уже в воздухе. Дальше можем посадить самолет где угодно для дозаправки и оснастки. – Он уже карабкался на МиГ, чтобы занять место штурмана.

Я глотнул воздуха для храбрости и передвинул рычаг стартера – самолет стал разворачиваться. Уже при подъезде на базу впереди замаячила фигура человека.

– Похож на старкома, – послышалось неразборчиво сзади: как видно, Вовчик тоже приметил неприятность.

Я тотчас запаниковал и нечаянно передвинул рычаг ускорителя – машина взвизгнула и рванула, как ураган. Словом, мы ехали прямиком на мишень, но человек как будто и не собирался покидать своего места, несмотря на то, что за секунду расстояние до него сократилось вдвое.

– Мать твою, раздавишь, сворачивай, – закричал Вовчик.

«Некуда сворачивать, болван», – мгновенно пронеслось в голове. Тем не менее я кое-что сделал, чтобы предотвратить катастрофу: подвинул рычаг ускорителя немного вверх и скомандовал Вовчику пилотироваться… Внизу рвануло раскатами грома...

– Хорошо горит, – сказал Вовчик, доставая из пачки тот самый «армейский табак».

– Да-а-а, – протянул я, продолжая неотрывно наблюдать за клубами дыма и метровыми языками пламени над ангаром № 12, где раньше стоял МиГ-31БМ.

Постояв некоторое время у забора, мы пошли прочь, ужасно расстроенные и недовольные тем, что первая попытка улететь на Юпитер так печально закончилась.

– Надо будет сырым газом заправлять, – бросил я по дороге. – А от генераторного нас сразу разнесет, как там, – я махнул рукой на заграждение, за которым рядом с постройкой продолжали суетиться люди, зачем-то дожидаясь пожарных, – итак понятно, что военный ангар сгорит дотла.

февраль 2009 г.

Источник: www.eshua.ru/3/