О, как печально на душе бывает,
Когда последняя уходит стриптизерша:
В четырнадцать ноль-ноль утра никто мне телефон не обрывает
И не рыдает в трубку в полшестого ночи.

Никто не ценит душу тонкую поэта
И не визжит в экстазе, и не требует на бис,
Не лепит рок-звезду из экскрементов
И не спешит толпою дружной на карниз.

Не увлекает в лабиринты шопоголеньких походов,
И не ныряет с головой в текилу и мартини,
Не дышит тяжело (но в унисон) удушенный свободой,
Петлей вскрывая вены труб в общественном сортире.

Никто не хвастается новым (престарелым) кавалером, словно косметичкой.
Не растворяется в ночи на новеньком (чужом) авто!
Никто так нежно и легко… не чиркнет спичкой
Над моим знавшим виды и потрепанным… ф-но…

На коем одинокий блюз затасканный ломаю,
Кошусь на догорающие свечи (с глянцевой обложкой)…
О, как прекрасно! Как спокойно на душе бывает,
Когда последняя нас покидает стриптизерша!