Знание (мистическое, сокровенное) зачастую трудно применить на практике, поскольку жизнь протекает по другим канонам. Жизнь, по сравнению со знанием, немного «глуповата», но она с лихвой компенсирует свою глуповатость страстями, хитросплетениями, высвобождающейся энергией… Часто владеющий Знанием всё равно попадает под чары Жизни – и ведёт себя при этом как Последний Ученик…

Пограничные области между знанием и верой оккупированы невинностью мудрецов.

Ошибочно думать, что всё «мыслящее и прогрессивное» человечество стремится и «должно» стремиться к знанию. Часто бывает наоборот: вроде и не сильно стремишься – а знание само на тебя сваливается и придавливает своей громадой так, что хочется от него поскорей освободиться.

Ницшевский «сверхчеловек» - это вовсе не какой-то монстр. Это тот, кто дерзает вынести на себе всю бездну страданий мира. Однако такие люди – товар настолько штучный, что было бы безумием клонировать сверхлюдей… Да и вряд ли многие были бы способны вынести эту ношу – для этого нужна особая прививка духа, такая, каким был эшафот у Достоевского или мучительная болезнь у самого Ницше.

Семья не избавляет человека от одиночества личностного. Вообще, следует различать бытовое одиночество и абсолютное, проистекающее оттого, что ты один на планете с такими параметрами, как твоя внешность, твой разум и твоя душа. Можно ещё, если повезёт, отыскать двойника по сущности, так называемую «родственную душу»… Но, чем человек своеобычнее, тем более он одинок. От такого одиночества не спасает даже любовь, и горе тому, кто вознамерился искать в любви спасения от абсолютного одиночества. Только у человека холостого может возникнуть по этому поводу иллюзия – и, может быть, стоит жениться хотя бы для того, чтобы навсегда её утратить.

При детях можно спокойно говорить о смерти: они настолько не понимают сущности вопроса, что не выказывают при этом ни малейшего беспокойства. Было бы гораздо неразумнее показать им вживую смерть как явление.

- А почему люди часто… не живут в этой жизни?

- Потому что… не умеют жить!

- А почему, в таком случае, они не научатся?

О мистиках. – Тот, кто чувствует многообразие жизни, её многоначалие, чувствителен к стихиям, составляющим ветер жизни, - тот прирождённый мистик. Мистика – от богатства уши, от много видения, от обострённости чувств. Мистика – плод избыточной чувствительности человека. Мистики часто ждут толчка снаружи: чтобы произошло какое-нибудь событие и «просветило» их, натолкнуло на какие-то мысли, помогло нащупать что-то в себе. Поэтому они так болезненно воспринимают всякую пустоту, отсутствие жизни. Мистик – всегда «ведомый». В нём – слишком много начал, чтобы быть «ведущим».

Почему критиковать легко? Да потому, что критика набрасывается, прежде всего, на частности: они уязвимы. Тот, кто увидел целое, ощутил его дух, из того – плохой критик.

Растущая нечувствительность наша к своему отдалённому прошлому – не есть ли она прообраз посмертной нечувствительности к целой жизни?

Символы, подобно булгаковским рукописям, тоже – не горят.

К общинам религиозного толка я порой испытываю какое-то странное недоверие свободного человека. Впрочем, все мы свободны только до первой любви…

Многие люди почему-то считают, что мы должны безропотно сносить их «мнения», даже если мнения эти граничат с клеветою. Но стоит дать им малейший отпор, как они тут же начинают возмущаться.

Часто, совершенствуясь на пути к какому-то внутреннему идеалу, приблизившись к этому идеалу, вдруг замечаешь, что он гримасничает тебе звериной мордой (!) – и что двигаться надо было к его противоположному полюсу.

Верность по истечению каких-то сроков есть своего рода самопогребение.

Наша «культурность» - это своего рода маска, под которой, бывает, зарыта бочка с порохом, и не дай Бог кому-нибудь поднести фитиль!

Творцам с простой душевной организацией легче получить общественное признание, поскольку их творчество общедоступно.

Часто бранят неумеренность человеческих желаний – но ведь именно умеренность чаще всего мешает им осуществиться!

Душа бежит огня, хотя и хорошо знает: именно в нём – её рождение!

Впал в детство: решил, что впереди у меня – целая вечность…

Золотой век плодоносит рогом изобилия – и наступающая после него «пустота» кажется излишне эмоциональным людям просто катастрофой.

Всего в мире можно достичь упорством. Но даже у очень упорных людей периодически «сбивается прицел», изнашиваются мечты. Строя планы, человек забывает сделать поправку на изменчивость мира и собственную изменчивость – и «перегорает», утрачивая постепенно интерес к первоначальной цели.

Только великая любовь, выдохшись, способна вызвать в нас столь же великое разочарование!

Часто гениальность поэта – это наработка беспрецедентного жизненного опыта, способного заменить даже мастерство!

Молитвою залатывают чёрные дыры взбесившегося внутри нас пространства.

Я не настолько мазохист, чтобы оплачивать собственной кровью жизнеспособность своих творений! Может быть, я предпочел бы не страдать и не творить…

Как часто нам становится не нужен мир, нами же созданный!

Жизнь порой так увлекает человека, что он забывает даже знание своего будущего. И это хорошо: иначе он бы всё время помнил о будущем – и не смог бы жить, загипнотизированный сроками расплаты.

Даже диалектики порой впадают в непростительную ересь, полагая, что изменяться будет только окружающий мир – а сами они со своими воззрениями пребудут неизменными.

Самая изощрённая ложь – это когда второстепенная причина выдаётся за главную, а главная не только не становится на её место, но попросту скрывается.

То, что однажды в жизни даётся человеку совершенно бесплатно, потом не купишь ни за какие деньги!