Спешу по трассе я вдоль речки, речки Пинеги.
Качу на север смело, следом за пургой,
В просторах неба черно-, черно-, черно-синего
Луна встаёт над заметенною тайгой,

Незамерзающей блестит под носом лужицей.
Пустынна трасса – разошёлся Дед Мороз,
И, лишь порою, как-то, очень уж по-дружески,
Мигает встречный, жёлтым глазом, лесовоз.

Мечты на стекла наморожены узорами,
Их без проблем ладонью нежно отогреть.
Ты не грусти, дружок, ведь это очень здорово
Вот так катить на Норд и молча песни петь!

А где-то солнце, пляжи, пальмы, море Красное,
Туземцы чёрные измучены жарой,
Фемины: донны, леди, мисс, ханум прекрасные!
Мне без жены не жить, но… хочется порой

Рвануть на край Земли, и в южном направлении,
Форштевнем шхуны взрезать океана грудь,
В пампасах, где-нибудь, погрязнуть в приключениях,
И в ностальгии, даже, может быть всплакнуть.

Но мне б до Пинеги, до Пинеги, до Пинеги
Сквозь гололёд, снега добраться поскорей.
Пусть не растут там ананасы, груши, финики,
Мне север краше, чем Майорка и Сидней.

Хотя и там, я думаю, свои есть прелести…
Мне русский север дорог летом и зимой,
И реки, заполярные, в период нереста,
И снега скрип, и шорох хвои под ногой,

И хороводы елей стройных, в белом кружеве
Иголок инея, под мантией пурги,
И песни те, что голосом поют простуженным,
Мне слаще много, всех попсовых «литургий».

Как дорог вид домишек мне твоих бревенчатых.
В любой момент, с любых краёв, лишь позови,
В миг прилечу к тебе, в любви моей застенчивой,
Пускай застенчивой, но, всё-таки, любви.

При расставании - миг грусти за околицей,
Как будто в край родной, я в край родной попал,
И где-то там, под сердцем, тихо что-то колется …
Когда по жизни нас сведет ещё тропа?

Качу от Пинеги, вдоль берегов заснеженных.
Прощальный взгляд. Как дорого мне всё окрест!
Спешу вперед, спешу навстречу ветру свежему,
Где ждут меня, любимых мною, сотни мест.