I.

Василий сделал неожиданный выпад, целясь Эрину в голову. Гном просто отошёл в сторону, и деревянный меч, уткнувшись в стык сложенной из шпал стены, проник в щель и там сломался.

Сломался и Василий. Первое дыхание кончилось, а второе так и не пришло: опёршись спиной на ствол старой яблони, король сполз по нему на влажную землю.

– Прошу прощения, сир..

Эрин легко взвалил полного короля на плечи и, внеся в дом, бережно уложил на кровать. На вопросительный взгляд мага он отрицательно покачал головой.

Бальсар протянул Василию стакан воды, которую тот, задыхаясь, выпил.

– Я могу задать Вам вопрос, сир? – маг передвинул стул и уселся рядом с кроватью.

Василий утвердительно кивнул, всё ещё не в состоянии говорить.

– Все раттанарские короли всегда считались лучшими бойцами своего королевства, независимо от того, кем были до избрания Короной. В народе поговаривают, что непобедимыми их делает Корона. Я сам видел, как сражался король Фирсофф в ночь своей гибели. А, ведь, ему было восемьдесят пять, и в прошлом он был каменщиком. Что происходит, сир?

Василий, наконец, отдышался:

– Всё дело... в неполном... слиянии, Бальсар...

– Я повредил Корону, когда был Гонцом?

– Нет... Корона цела... Мы с ней... ищем... другие пути... для взаимодействия...

– Это, конечно, Ваше дело, сир, – вмешался Эрин, – но я должен всё-таки сказать: в сражении самое трудное сохранить жизнь неспособному к бою вождю. Все удары будут направлены на него, а принимать их будут на себя другие. За такими вождями идут с неохотой или вообще не идут.

«– Я же говорила, – в бархатном женском голосе явно слышалась насмешка, – Вы, сир, не в том возрасте, когда можно научиться, в совершенстве, владеть мечом. К тому же у Вас нет времени, чтобы овладеть им хоть как-нибудь».

«– Капа, я на слияние не пойду, – Василий радостно отметил, что в мысленном разговоре у него одышки нет, – Я уже объяснял – почему. Даже не верится – я всего несколько часов король, а мне уже хочется отрубить всем вам головы».

«– Мою Вы можете отрубить только со своей вместе. Причём, я от этого не пострадаю».

«– Это-то и бесит меня больше всего. Кстати, ты вмешалась в разговор без разрешения».

«– Я уже и сама не хочу слияния. А в разговор вмешалась, потому что мне надоело всё время спрашивать разрешения, будто я маленькая девочка и боюсь наказания. Осмелюсь напомнить Вам, сир, что я на несколько сотен лет старше Вас и считаю несправедливым постоянно проситься, как ребёнок – на горшок».

«– На ребёнка ты мало похожа, а дай тебе волю – моя голова лопнет от женских бредней. И где ты их только нахваталась?»

«– Сказать, сир?»

«– Лучше не надо. У тебя, кроме очередного возмущения моим произволом, есть ещё что-нибудь?»

«– Есть предложение, сир. Я перестрою работу Ваших так называемых мускулов, и через пару дней они будут не хуже, чем у Эрина. Кроме того, Вам придётся согласиться на боевые воспоминания королей, и я увяжу их с мышечными рефлексами. Ваша личность не пострадает, к ней всего лишь добавятся черты бывалого воина».

«– Так просто? Раз – и готовый солдат? Может, и верховой езде заодно научишь, а то я и в этом слабоват?»

«– Легче перечислись умения, в которых Вы, сир, не слабоваты, чем наоборот. А научить – научу. Только всё не так просто, сир. Ощущения будут не из приятных».

«– Чаво уж там, ляпи!»

«– Простите, я не поняла Вас, сир».

«– Что, не всю ещё мою память выгребла?»

«– Всю. Просто в ней сам черт голову сломит».

«– Спасибо на добром слове. Я хотел сказать: давай, делай».

«– Слушаюсь, сир!»

2.

Капа сдержала слово: так плохо Василию не было никогда в жизни.

Его крутило, ломало, растягивало и сжимало по двадцать четыре часа в сутки. Иногда и по двадцать пять. Он не знал по названиям большинства своих мышц и, зачастую, даже не подозревал об их существовании. Теперь же, по боли, чётко мог определить: есть она, родимая, есть.

Сны не приносили отдыха и совершенно не радовали – боевое прошлое раттанарских королей не отпускало по ночам в забытье: кровавые поединки и массовые побоища стояли перед глазами даже днём. Ведь теперь это были его воспоминания. И если весь этот ужас происходил в течение пятисот лет мирной жизни, то каковы же в Соргоне войны?

Немного отвлекала от навалившихся болей и кошмаров зарождающаяся где-то в глубине души любовь к лошадям: хотелось покормить с руки хлебом, расчесать гриву, промчаться галопом по травяному лугу... Да и просто похлопать кого-нибудь по крупу.

Лошадь, само собой, лошадь.

3.

Но всё это – ближайшее будущее. Всего лишь два дня, растянувшиеся для Василия в бесконечность.

Сейчас же он лежал на кровати, измученный уроком фехтования с Эрином и только что накатившей болью от обучающих действий Капы. Лицо его густо усыпало бисеринками пота, и встревоженные маг с гномом захлопотали вокруг Его Величества, испуганные видом короля.

– Сир, что с Вами? Вам плохо?

«– Что вы, господа, ему хорошо! Очень хорошо. А будет ещё лучше».

«– Не издевайся, Капа. Это с каждым королём происходило?»

«– Слияние проходит не так болезненно, и не так быстро. Да и тела у Ваших предшественников, сир, были покрепче. Вам следует успокоить эту парочку, а то сейчас лечить Вас начнут. С непредсказуемым результатом. Вот умора-то будет», – бархатный голосок хрустального изувера рассыпался звоночками смеха.

– Успокойтесь, господа соргонцы, – против ожидания голос у Василия не дрожал и ничем иным не выдавал испытываемых им мучений, – Я превращаюсь в солдата. Не мешайте мне излишней заботливостью – нервирует.

– Это надолго, сир? – практичный гном увидел, наконец, возможность выбраться в город: он не был бесчувственным, просто соблазн был слишком велик, – Сколько времени продлится такое состояние, сир?

– Дня два-три, я думаю.

– Тогда мы с Бальсаром сможем увидеть Ваш город и руками пощупать все его диковинки.

– Советую с этим быть осторожным, а то останетесь без рук.

– Мы будем осторожны, сир, как на медвежьей охоте. Пошли, Бальсар. С Вашего, конечно же, разрешения, сир.

– Вы не можете идти в город в такой одежде: сразу же привлечёте внимание к себе, – Василий тяжело поднялся с кровати: боль в мышцах была едва терпима, – Вам нужны паспорта и деньги. Глупо, конечно, держать дома взрослых людей, но я был бы спокойней, если бы мог идти с вами.

– Что мы, дети, что ли? – гном обиженно надул губы, – Мы насмотрелись на Ваш мир, сир, по телевизору, и хорошо представляем, с чем можем столкнуться. Да и свободней нам будет без Вас, Ваше Величество. Одно дело – гулять в компании с приятелем, с которым на равных, и совсем другое – сопровождать короля. Это уже не прогулка. Это передвижение в королевской свите. Извините за прямоту, сир, но это так. За нас не следует волноваться. Будем смотреть, как ведут себя другие, и поступать так же. Ничего трудного.

– Неужели наш вид так сильно бросается в глаза, – Бальсар подошёл к зеркалу, – что нас сразу станут тащить в тюрьму или сумасшедший дом? И только за внешний вид?

– Сразу не станут. Сначала проверят документы. Из-за их отсутствия заберут в милицию. Там выяснят, что один из вас гном, другой – маг, что в вашей компании ещё есть король никому не известного государства. Вот и будем проходить курс обучения реальности в психиатрической клинике в Халявине. Нам даже не разрешат находиться в одной палате, потому что сдвиги разные.

– Значит, нам нужны документы. Как они выглядят, сир? – гном не собирался сдаваться, – Покажите их нам, сир. Бальсар сделает. Сделаешь, а?

Василий протянул ему паспорт. Эрин с интересом полистал его странички, поколупал ногтем фото Василия, затем передал его магу.

Тот тоже покрутил документ и так, и этак:

– Попробуем сделать. Только сначала нужно изготовить макеты наших будущих паспортов, – он вооружился ножницами и указал на стопку старых журналов и книг, – Эти книги не нужны Вам, сир? Я воспользуюсь ими. Эрин, тебе в сарае не попадался кусок проволоки? И дайте мне образцы денег, сир. Заодно и деньги сделаем.

4.

Через полчаса перед Бальсаром лежали две тоненькие книжечки, размером с паспорт Василия, и толстая стопка нарезанных по размеру денег журнальных листов – Эрин постарался, чтобы «не выглядеть бедным». Сделав проволочный скрепки для паспортов, он щедро нарезал журнальных денег, отдавая предпочтение размеру крупных купюр.

– Теперь нужны имена и другие данные для заполнения паспортов. Какие будут предложения? – Василий понял, что вопрос, скорее всего, относится к нему – из присутствующих он лучше всех знал, как заполняются паспорта.

Ещё через час совместными усилиями были заполнены (пока на листке) анкеты Бальсара и Эрина. Под пристальными взглядами зрителей (Василий даже забыл о мучавшей его боли) маг принялся за свои фокусы.

Положив перед собой листок с анкетными данными, Бальсар приступил к изготовлению документа.

За превращением было интересно наблюдать не только не обвыкшему ещё королю, но и многоопытному во всех делах гному. Голубые искорки прыгали по журнальной бумаге в правой руке мага, изменяя её внешний вид и делая её всё более похожей на паспорт в левой. Оба зрителя, затаив дыхание, с трудом сдерживали желание прикоснуться к проступающему из голубого свечения документу, и Бальсар строго поджал губы. Впрочем, гримасы этой никто не заметил – в центре внимания были руки мага, а не лицо.

Вскоре Бальсар держал в каждой руке по паспорту. Отложив подделку, он взял вторую книжечку.

Василий недоверчиво раскрыл лежащий на столе паспорт и прочитал:

– Эрин Оринович Железный... место рождения... паспорт выдан... Н-да, Бальсар, здесь вам голод не грозит, – он проверил наличие водяных знаков, – Если не посадят, будете сыты. Я имею в виду, если Переход не откроется.

Нетерпеливый гном танцевал вокруг, ожидая своей очереди смотреть паспорт. Да и паспорт-то был его – на фотографии красовалась довольная гномья физиономия.

Бальсар закончил второй паспорт, и Василий еще раз внимательно осмотрел оба:

– Ты сделал их с одинаковыми номерами, смотри.

– Сейчас исправим, – маг коснулся пальцем своего паспорта. Проколотая цифра пять в середине номера шевельнулась и выпрямилась в единицу, последняя двойка плавно перетекла в четвёрку, – Ещё, или достаточно?

– Как вы это сделали, Бальсар?

– Я скопировал Ваш паспорт на свою заготовку, сир, с небольшими изменениями. Всё дело в расположении частиц. Помните, мы говорили об этом? Простая работа, сир, – он изменил номер паспорта гнома и отдал его довольному Эрину, – Теперь займёмся деньгами. Здесь тоже номера должны быть разными?

– Да.

Пачка банкнотов на столе росла довольно быстро.

– По законам моего мира – это преступление. Что паспорта, что – деньги.

– Фальшивомонетчиков везде наказывают, сир. Но за эти деньги не волнуйтесь, они даже лучше настоящих – им износа не будет. Верно, Бальсар? – Эрин весело подмигнул королю, – Как не изнашивается ничего из сделанного Бальсаром.

– Какие замечания по одежде, сир? – Бальсар раскладывал деньги на три кучки: себе, Эрину и Василию.

– Топор брать с собой нельзя, меч – тоже. Оставьте дома ножи и кинжалы. Кольчугу, Эрин, тоже нужно снять.

– Я шубу застегну – её видно не будет. Без неё я чувствую себя голым. И пойду без шапки, – Эрин тут же застегнулся, – Я правильно понял?

– Да. Ваши жёлтые штаны, Бальсар, будут привлекать внимание, да и мантия слишком длинна – примут за священника. А это тоже ни к чему.

– Здесь не любят яркие цвета?

– Любят, но не носят.

– Боятся, Бальсар. Они всё время боятся стать центром внимания среди окружающих их людей, – Эрин снова стал рекламировать преимущества жизни в Соргоне, – Тот, на кого обратили внимание, рискует своей головой, потому что она здесь ничего не стоит. Попробовал бы мне кто-либо указывать, как я должен выглядеть, дома, в Соргоне. Это была бы его первая и последняя попытка. Я не про Вас, сир. Я – вообще...

– Постарайтесь обойтись без драк и магических штучек. Надеюсь, что у вас обоих хватит благоразумия, чтобы вести себя сдержанно...

5.

В два часа дня 16 декабря прошлого года по улице Любечской в направлении центра города неторопливо шагала необычная пара: два бородача разного размера и возраста. Один был – высокий старик лет восьмидесяти.

Второй – низенький, всего метра полтора ростом, мужчина в полном расцвете сил и возможностей.

На каждый шаг высокого низкий делал два, но выглядел при этом не смешно, а скорее грозно, хотя лицо его было восторженно-удивлённым, глаза же – широко раскрытыми детскими глазами.

Высокий выглядел более сдержанным и серьёзным, но и его ярко-голубые глаза светились любопытством.

Они провожали глазами каждую проезжающую машину или троллейбус, не замечая заинтересованных взглядов неизбалованных мужским вниманием черниговских женщин. Мужчины же усиленно старались их не видеть: уж очень явно читалась в обоих необузданность, сила, порода и характер.

Василий зря волновался, отпуская своих гостей одних на знакомство с Черниговом – никто не торопился конфликтовать с Бальсаром и Эрином.

– Давай, проедем немного, – Эрин выказывал нетерпение, – интересно же. Что за смысл идти пешком – дома везде дома. А увидим что-нибудь примечательное – сойдём.

На остановке троллейбуса они почти ничем не отличались от остальных пассажиров. Совместные усилия по маскировке придали магу и гному более-менее современный вид.

Бальсар расстался со своими ярко-жёлтыми штанами и надел найденные для него Василием брюки, заправив их в сапоги, чтобы не было видно, как они коротки. Мантию он подогнул внутрь, на уровне колен, получив вполне приличное пальто. От пояса с кинжалом он отказался, и руки его всё время шарили по талии, пытаясь нащупать несуществующий пояс, за который Бальсар привык их засовывать, как некоторые любят постоянно держать руки в карманах.

Эрин сменил свою железную шапку с беличьей оторочкой на вязаную шапочку Василия, застегнул меховую куртку, надёжно спрятав кольчугу. Кожаные штаны и сапоги, расшитые металлическими бляшками не бросались в глаза: мало ли что сейчас можно купить в «Сэконд Хэнде».

Троллейбус с шипением распахнул двери, приглашая садиться. Эрин вошёл и стал у кабины – наблюдать за вождением. Бальсар, купив билеты, уселся у окна, чтобы не пропустить центр.

– Мужчина, что вы торчите в проходе, идите сядьте! – за Эрином стояла дородная кондукторша, недовольно глядя злыми глазами.

– Кому я мешаю? – Эрин обернулся к ней, – Здесь же никого нет!

Увидев его наивные глаза, кондукторша смутилась, будто ударила ребёнка:

– Простите, что-то я сегодня не в настроении, – и она ушла на своё место.

Гном снова уставился в кабину, и вовремя: троллейбус как раз поворачивал, и водитель быстро крутил большой руль – сначала в одну сторону, потом – в другую. А это самое интересное при езде в троллейбусе.

На следующей остановке вошла и села рядом с Бальсаром молодая женщина с плачущей девочкой лет четырёх. В руках девчушка держала дешёвую пластмассовую куклу с раздавленным лицом: видно, уронила в толпе, и кто-то наступил.

Девочка плакала молча, роняя крупные слёзы на сломанную игрушку – горе её было так велико, что не стало голоса. Она и всхлипывала совсем неслышно.

Бальсар протянул руку за куклой, и девочка, посмотрев с надеждой на него, положила куклу ему на ладонь.

– Ты куклий доктор? – тоненький голосок звучал неуверенно и робко, – Ты вылечишь мою куклу?

– Попробую, – маг накрыл искалеченную голову куклы второй рукой и подмигнул малышке, – Попробую.

Троллейбус снова повернул и остановился.

Бальсар посмотрел в окно – не пора ли выходить. Между его сомкнутых ладоней слышалось лёгкое потрескивание, потом смолкло. Малышка не отрывала глаз от доброго старика, и Бальсар ободряюще улыбнулся.

Он разнял руки: кукла была целой. Вернув её хозяйке, готовой закричать от радости, маг приложил палец к губам – молчи, не надо шуметь.

Ребёнок понимающе кивнул: не бойся, не выдам.

– Эрин, нам пора выходить, – Бальсар поднялся и пошёл к дверям, ласково щёлкнув малышку по носу. В ответ «куклий доктор» увидел восхитительный язык, и, довольный, сошёл с троллейбуса.

– Зря ты с куклой связался, – хмуро встретил его на улице гном, – Василий сказал, то есть, сир сказал, чтобы без фокусов. Здесь же в магов никто не верит, ещё заберут куда-нибудь для опытов.

– Ты же вперёд смотрел?! У тебя что, на затылке глаза? Вроде не видно, – Бальсар согнулся, заглядывая за спину Эрину.

– У водителя зеркало есть – за пассажирами наблюдать. Ну, куда пойдём?

– Давай немного посмотрим город, потом поищем библиотеку.

– Зачем тебе библиотека? Наверняка ни одной книги по магии там нет. Идём, пива попьём где-нибудь.

– Мне интересно многое и без магии. А тебе, кузнецу, не интересно, что здесь умеют делать с металлом? В библиотеке такие книги должны быть.

– Как ты думаешь, сколько Василий ещё проболеет? Никак не отвыкну называть его по имени. С чего бы это? И знакомства-то всего ничего, а я как-то успел привязаться к нему, будто к родному...

– Тебя больше не смущает его невоинственный вид?

– Внешность часто бывает обманчива, Бальсар. Особенно здесь, где руки используют только для еды.

– Да ну?! – Бальсар удивлённо посмотрел на гнома, – Не слишком ли ты несправедлив к этому миру? Смотри – не все же так немощны, как наш, то есть, мой, король. Да и Василий...

– Знаю, знаю, – перебил его Эрин, – Василий сумеет ещё не раз удивить тебя, маг, – гном вспомнил взгляд Головина в утро принятия Короны и зябко съёжился, – Готовься, Бальсар, к сюрпризам.

– Почему я? А – ты?!

– А я удивлюсь, если не произойдёт ничего необычного...

6.

– Есть кто дома?

Входная дверь, скрипнув, распахнулась, пропуская Михаловну – чтобы не вставать, когда вернутся гости, Василий не задвинул засов, а старушка, по старой деревенской привычке, сначала толкала дверь, а уж затем звонила, когда не удавалось открыть.

– Есть кто дома? – снова спросила она, переступая порог.

Василий не отозвался: зажмурив глаза, он притворился спящим – в надежде, что соседка уйдёт и не станет его беспокоить. Плохо он знал Михаловну.

Увидев его закрытые глаза, она неторопливо обошла обе комнаты, время от времени проводя пальцем по толстому слою пыли и неодобрительно покачивая головой. В тихом её бормотании Василий с трудом различал отдельные слова, но и их вполне хватило для понимания хода мыслей соседки:

–... один... мужчина... не жизнь... бестолковый...

Шагов старушки слышно не было, и Головин по бормотанию определял, на что она смотрит. Против ожидания, её внимание не привлекли ни меч с топором, ни монеты. Вскоре бормотание приблизилось к изголовью кровати, и лба страдающего короля коснулась прохладная рука Михаловны:

– Да ты, никак, болен, Васёк?

Головин вздрогнул и открыл глаза:

– А, Михаловна! Добрый день. Случилось что?

Ответом ему стали новые вопросы:

– Что ты бледный такой, Васечка? Может, скорую надо?

«– Что, влип, очкарик? – тут же добавила Капа, – То есть, влипли, сир? Как объясняться будете?»

«– Уж как-нибудь... А что – есть идеи?»

«– Есть, сир. Скажите ей правду...»

«– Не поверит и обидится, Капа. А ты не можешь сделать мне румяные щёки? Чтобы не был я похож на покойника?» – и ответил соседке:

– Ерунда, Михаловна. Просто лёгкое недомогание: то ли к перемене в жизни, то ли к дождю.

– Ох, уж эти мне дожди. У меня тоже суставы ноют. Но я – стара, а тебе, молодому, вовсе бы ни к чему. Да ты лежи, лежи, если так легче. А твои-то где?

– Город смотреть поехали. Чего им дома-то сидеть, – Василий поморщился, поймав себя на подражании соседке: всякие «твои-то», «дома-то» были не характерны для его речи – речи человека начитанного...

«– ...и с «верхним» образованием, – тут же помогла Капа, – Про образование-то не забудьте, сир!»

«– Дразни короля, дразни. Додразнишься».

– Я, Вася, зашла спросить: не надо ли чего? Сготовить или постирать? Молодые мужчины – все безрукие, не способные к хозяйству...

«– Я и говорю – пацанва, – поддержала Михаловну Капа, – То ли дело, мы, женщины...»

«– Молчала бы, умелица»– и соседке: – Вы, Михаловна, не беспокойтесь, мы прекрасно справляемся сами...

– Вижу я, как вы справляетесь, – старушка ткнула под нос Василию запачканный пылью палец, – На улице и то чище.

Головин поднялся с кровати, стараясь унять дрожь в непослушных ногах. Капа стала румянить ему щёки и Михаловна отшатнулась от его вдруг побагровевшего лица. Пунцовой стала не только шея в расстегнутом вороте рубахи, но и руки Василия потяжелели от прилива крови, и он, с удивлением, уставился на красные, словно обваренные кипятком, ладони с растопыренными пальцами.

«– По-твоему, это румянец на щеках? – король всерьёз разозлился, – Ты издеваешься, что ли?»

«– Что Вы, сир! Как можно, сир! Разве бы я посмела, сир! – бархатный голос журчал, как ни в чём, ни бывало, – Я же только начала осваиваться с Вашим, сир, организмом. Возможны всякие накладки и недоразумения».

Василий не поверил в искренность этих оправданий, но не придумал, чем ответить на новую выходку Короны, и промолчал. Главной задачей он считал избавление от соседских услуг и начал потихоньку, вежливо и не заметно, напирать на Михаловну, оттесняя её ко входной двери:

– Спасибо, Михаловна, но не стоит беспокоиться. Честное слово – не стоит. Вам и в своём хозяйстве дел – невпроворот. Голодные куры квохчут, аж сюда слышно. Да и кабанчик... Слышите, как визжит?

– У меня нет кабанчика, Вася...

«– Скажите ей: пусть купит, сир, – не унималась Капа, – Вот, пусть, сейчас же пойдёт и купит!»

«– О, грехи мои тяжкие, – застонал король, – Я не выдержу этого долго!»

«– Мне ли не знать крепость Вашего, сир, организма, и вечную его толстокожесть? Выдержите, сир, выдержите. Для Вас это сущие пустяки».

Михаловна, похоже, подумала, что Головин окончательно спятил, и решила больше к нему не приставать:

– Я же так зашла, по-соседски. Не нужно, так не нужно.

И Василий, стоя в дверях, ещё некоторое время слышал её сокрушённое ворчание:

– Какой кабанчик? С чего он взял? Мерещится одинокому всякое...

7.

Бывший Гонец сопротивлялся недолго – до первого магазина. Эрин умел быть и убедительным, и настойчивым.

– Ну, и какое же пиво будем пробовать? – маг тщательно изучал витрину, – Смотри, сколько названий.

– Пробовать, так уж все. Как же иначе узнать, какое пиво лучше?

И они начали пробовать.

– И орешки, орешки не забудь, – маг предоставил Эрину рассчитываться, что тот, с удовольствием, и делал. В отличие от Бальсара гном легко освоил десятичную систему в деньгах, и, почти, не путался при расчёте. Бальсар же никак не мог отрешиться от соргонской денежной системы, в которой было всего три вида монет: золотые, серебряные и медные, и где один золотой равнялся двадцати серебряным монетам, а серебряная – заключала в себе двадцать медных.

Несусветный прогресс рыночных отношений привёл к появлению в некоторых магазинах столиков для особо жаждущих клиентов, и соргонская парочка обосновалась за одним из них. По странной привычке нашего народа – все планы по устройству красивой жизни для сограждан выполнять наполовину – столик, конечно же, оказался стоячим, что не стало препятствием для дегустации земного пива.

Бутылки разных форм и размеров постепенно заполняли поверхность столика, и Бальсар стал задумываться о проблеме с избытком пустой посуды, не зная, как принято здесь поступать в подобных случаях. В затруднении маг пошарил глазами по окружающим и встретился взглядом со специально обученной, как раз – на подобный случай, личностью.

Внешности личность была загадочной. Тайной для мага осталась не только расовая принадлежность, но даже пол ему определить не удалось. Языковый барьер тоже никак не преодолевался, и те несколько слов, что услышал Бальсар, отложились в мозгу мага в виде задачи, не имеющей решения. Тем не менее, диалог каким-то образом состоялся, потому что бутылки со стола пропали по мановению Бальсарова ока.

Эрин, вернувшийся с новой партией бутылок, пустой стол воспринял, как должное, и в тайны, поведанные магом, вникать не стал. Таинственная личность пропала не менее загадочно, чем появилась, и две бутылки спустя Бальсар уже не мог с уверенностью сказать, что же было на самом деле.

Пивной банкет пришлось прервать по техническим причинам, и остатки терпения у соргонцев ушли на поиски необходимого здания. Результат поисков привёл Эрина в восторг:

– Я понимаю, что бесплатно кормить и поить никто не станет – на это затрачен и чужой труд, и чужое время. Но платить за наоборот?! Бальсар, это же золотое дно. Понимаешь, ведь человеку гораздо легче воздержаться от еды, чем долго удерживать в себе съеденное. Какое изящное решение – брать деньги за приём того, что никто для себя и так хранить не станет. Мне кажется, что всю жизнь ты строил не то, что нужно: дворцы, замки, мосты и тому подобную чепуху. Платный туалет – вот где будущее любого толкового зодчего. Подумай над внедрением в Соргоне этой прекрасной земной идеи, только следует её улучшить. Деньги нужно брать, в зависимости от веса или объёма принимаемого, скажем так, сырья. А то получается несправедливо: каждый отдаёт по-разному, а цена для всех одна.

Бальсар не выказал по этому поводу энтузиазма: он всё ещё мечтал попасть в библиотеку, и никакие ухищрения Эрина не могли его с этой мысли сбить. Он даже осмелился задать вопрос одному из прохожих и старательно запомнил адрес.

Впрочем, пока воспользоваться этим адресом не удалось: направление движения соргонцами было выбрано неверно, не без умысла ловкого гнома, и вместо библиотеки оказались они на Черниговском Валу, у самых пушек.

Здесь кузнец в Эрине временно победил тягу к земному пиву, и Бальсару довелось увидеть своего земляка за изучением свойств местного металла. Эрин стучал по пушкам монеткой, прикладывая то там, то там ухо, от чего лыжная шапочка Василия сначала сползла, а затем – и вовсе упала, и гном не заметил этого, и поднимать её пришлось магу. Потом он стучал костяшкой указательного пальца и снова прикладывал ухо. Потом отыскал камешек и стучал им, опять же внимательно вслушиваясь в идущий от пушек звон. Увлёкшийся гном чуть ли не на зуб пробовал образцы земного литья и всячески проявлял такой азарт, что Бальсар поразился словам, прозвучавшим после длительного изучения металла пушек:

– Я уверен, что мой топор его возьмёт! Что, не веришь? Поехали сейчас же за топором, и я докажу тебе, маг. Два-три удара, и ты увидишь груду лома на месте этих игрушек...

– Хвастаешь, Эрин. Не думаю, что это так легко. Но, всё равно, прав ты или не прав, мы не станем проверять твоих слов таким способом. Стоит ли портить памятники ради собственного тщеславия?

– Ты думаешь – это памятник?

– Уверен. Или для тебя памятник – только конная статуя короля?

– Не зазнавайся, маг! Ты, может быть, и знаешь больше меня, потому что прожил дольше, но знать всего, что знаю я, ты не можешь. Кроме того, мы обещали королю не встревать во всякие истории, а, значит, и топор я тащить, сюда, не стану. Я пошутил, Бальсар.

Маг не поверил, но промолчал, чтобы не дразнить заводного гнома, с которым, того и гляди, куда-нибудь, да влипнешь.

Путешествие по Чернигову продолжалось, как продолжалось и поглощение пива, и были впереди памятники архитектуры, и были впереди музеи.

В одном из них, историческом, Эрин сумел доказать, демонстрируя свою кольчугу, что он – замечательный кузнец, и умелым рукам гнома доверили некоторые экспонаты, для детального осмотра и изучения. Разумеется, надзор за ним был строжайший, и тревожное выражение не покидало глаз работников музея до окончания визита этого большого ребёнка.

Надо отдать должное – гном был очень осторожен, и касался древностей бережно, даже ласково. Старинные мастера кузнечного дела не знали многих секретов, известных Эрину, и время не пощадило ни кольчуг, ни шлемов, ни мечей. Но мастер всегда узнаёт работу мастера, и лицо у гнома было восторженно-уважительное, каким бывает оно у ученика, наносящего визит своему учителю.

Дольше всего Эрин рассматривал казацкое холодное оружие. Сабли, пики и кинжалы были в отменном состоянии, и он не удержался, и несколько раз взмахнул одной из сабель, примеряя её к своей руке, и одобрительно ухмыльнулся:

– Очень хорошая работа!

А после музеев были аттракционы, недавно установленные на площади перед театром. И черниговцы имели возможность наблюдать уже двух великовозрастных детей, потому что тут и маг не устоял. Маленький поезд с головой то ли дракона, то ли динозавра, а, может, и крокодила, носился по кругу, то взмывая вверх, то резко падая вниз, и над площадью раздавались радостный вой и визг соргонской парочки.

– О-о-о-о... – протяжно выл Бальсар, когда поезд взмывал вверх.

– И-и-и-и... – визжал рядом Эрин...

И снова:

– И-и-и-и... – визжал маг, когда поезд резко нырял вниз.

– О-о-о-о... – подвывал ему гном...

И раздувало встречным ветром две бороды: одну благородного снежно-белого цвета и одну – рыжую.

И длинная-длинная очередь стояла именно на этот аттракцион: чужой, к тому же, искренний, восторг всегда заразителен. Оттого, видимо, что – редок. Особенно в нашей стране переразвитых рыночных отношений, когда все ищут: чего бы такого продать. И мало кто занят поисками: чего бы такого сделать. А это, извините, уже не рынок. Это – обыкновенный базар.