1.

Бальсар бежал, проваливаясь в глубокий снег, и потому высоко задирались его длинные худые ноги в стоптанных сапогах, и в разрезах мантии, шитой для верховой езды, мелькали ярко-жёлтого цвета, хорошо видные даже ночью, штаны последней раттанарской моды.

Шансов убежать почти не было – не в его возрасте носиться по заснеженному лесу наперегонки с молодыми лучниками, да ещё груженным, как вьючный мул: за спиной – дорожный мешок мага и посох, который цепляется за всё, что может, через плечо – сумка с Короной, и меч – в правой руке.

Эх, если бы не Корона, он давно бы сдался – не было ни сил, ни дыхания.

Эх, если бы не Корона...

...Бежать надо, бежать...

...Бежать... И бросить ничего нельзя...

Мешок и посох – он не расставался с ними лет шестьдесят, с тех пор, как окончил школу магов. Они давно стали неотъемлемой его частью, в них был весь смысл его жизни и работы. Лишиться их – большего позора он и представить себе не мог.

...Шаг сюда, шаг туда, ещё шаг, ещё...

Бросить меч – а чем драться, когда догонят? А, ведь, догонят-таки.

Эх, если бы не Корона...

Хоть он и не воин, но отдать Корону без боя он не сможет, да и Корона не позволит. Он сейчас – Гонец! Его долг – сохранить Корону и доставить её новому королю. И пока этого не случится, он не принадлежит себе. Таково свойство Корон Алана.

Эх, если бы не Корона...

...Бежать, бежать, бежать...

Хорошо, что ночь.

Хорошо, что лес.

Ночью в лесу не так-то легко попасть в него из лука.

Но...

Слишком светлая ночь...

Слишком яркая луна...

Время от времени, где-то далеко за спиной, щёлкает тетива лука, и спина Бальсара болезненно ёжится от страха, не защищенная ни панцирем, ни кольчугой.

Что же это творится в Соргоне? Что происходит?

...Бежать... бежать... бежать, старик, бежать...

Лес внезапно раздался, открыв поляну, костёр и встревоженного гнома с боевой секирой в руках.

–...беги... убьют..., – просипел Бальсар, проносясь мимо.

Сзади снова щёлкнула тетива, и стрела, чиркнув по левому (подумалось, хорошо, что по левому) предплечью мага, воткнулась в сосну на другом краю поляны. Вторая стрела стукнула гнома в грудь и, звякнув кольчугой, упала в костёр.

Гном больше не раздумывал: подхватив свой ранец, кинулся за магом.

Едва он скрылся за деревьями, на поляну высыпали преследователи – человек десять запыхавшихся солдат.

– Ну и бегает дед, – простонал один из них, – никак не догнать.

– Хочешь жить – догонишь! – выдавил солдат с сержантскими нашивками, тот, что бил Баямо, – Вперёд, ребята, вперёд!

2.

Верховная жрица Апсала решила ехать во дворец. Едва пропал с раттанарских монет портрет Фирсоффа, она засуетилась, засобиралась.

С площади перед Храмом позвали старшего патруля из роты Матушки: капитан Ланс сдержал обещание и выслал патруль к Храму – и провели его в покои Верховной жрицы.

– Я не очень хорошо разбираюсь в ваших нашивках. Вы, кажется, капрал?

– Так точно, госпожа Верховная жрица! Капрал Земун!

– Не так громко, капрал, оглушил. Мне срочно нужно попасть во дворец. Без сопровождения ваших солдат это будет слишком долго. Может ли капитан Ланс дать мне сопровождение до дворца?

– У нас в роте нет лошадей, а пешком будет...

– Я подумала об этом. Передайте капитану, что все лошади храмовой конюшни, годные под седло, в его распоряжении. Капрал, у меня мало времени. Речь идёт о жизни королевы.

Капрал оказался человеком понятливым: пока седлали лошадей, он вызвал капитана Ланса и ещё с десяток солдат.

– Госпожа Верховная жрица, сколько лошадей вы можете передать роте?

– Я же сказала – всех, пригодных под седло. Сёдла, сколько есть, возьмите у экономки Храма – я распорядилась. Кто будет меня сопровождать?

– Капрал Земун и пятеро солдат. Не волнуйтесь, этого вполне достаточно.

– Я волнуюсь только о потерянном времени, капитан. Я давно готова. А ваши люди?

– Садитесь скорей, госпожа, – капрал был уже верхом, – Едем!

Белый возок жрицы понёсся к дворцу почти без задержек.

Впереди, намного опередив Апсалу, мчался Земун, крича во весь, далеко не тихий, голос:

– Дорогу Верховной жрице! Верховная жрица Апсала – к королеве! Раздвигай рогатки, не задерживай! Разве не знаешь, что тот, кто плохо отнесётся к жрице Матушки, навсегда останется импотентом? Кто здесь не боится бессилия? Ты? Нет? Тогда раздвигай рогатки!

Под его крик:

– Верховная жрица Апсала – к Её Величеству! – санный возок влетел в раскрытые Клонмелом ворота дворцовой ограды и между высоких башен ледяной крепости скользнул к крыльцу. По лестнице уже сбегал Илорин, встретивший Апсалу неожиданными для неё словами:

– Наконец-то. Скорее, госпожа. Прошу вас, скорее.

Пока бежали дворцовыми коридорами, жрица выяснила, что лейтенант разослал солдат за всеми ближайшими лекарями. Послал и за ней, Апсалой.

– Кто-то из них уже здесь?

– Вы первая, госпожа. Как вы так быстро – от Южных ворот?

Вот и королевские покои.

Магда лежала в кровати, бледная и безжизненная. Остекленевшие глаза были направлены в потолок и в них, как в зеркале, отражался свет настенных светильников.

– Выйдите все. Я сказала – все, – Апсала выставила из комнаты и фрейлин, и Илорина, и только что подбежавших сержанта Клонмела и лекаря, прибывшего на зов лейтенанта. Убедившись, что никого не осталось, она наклонилась к уху Магды:

– Ваше Величество, Вы не имеете права впадать в отчаяние. Вы погибнете не сами. Вы убьёте своего сына. Вы беременны, Ваше Величество. Слышите? Бе-ре-мен-ны, – последнее слово жрица произнесла медленно, по слогам, чтобы королеве легче было уцепиться за смысл сказанного. И снова повторила:

– Бе-ре-мен-ны.

Вздрогнули, затрепетали ноздри. Дыхание стало глубже: поднялась на вдохе и опустилась на выдохе прикрытая одеялом грудь Магды. Шевельнулись губы в неслышном вопросе:

– Ч-что?

– Бе-ре-мен-ны, – снова повторила Апсала. Всё так же на ухо, не повышая голоса.

Глаза королевы перестали отражать свет, в них проснулась, зашевелилась мысль. Слабый голос повторил:

– Что?

– Бе-ре-мен-ны. Я поняла это на балу, когда взяла Вас за руку, Ваше Величество.

– Но я – старуха! Мне восемьдесят пять! Это невозможно, жрица!

– Это правда, Ваше Величество. Матушка наградила Вас за долгие годы страданий и постаралась смягчить Вашу утрату.

– Значит, смерть Фирсоффа была определена? Но – почему?

– У каждого своё назначение в жизни, свой долг, своя дорога. Человеку важно её найти, и потом – шагать по ней, не оступаясь. Король Фирсофф прошёл и не оступился.

– Если бы он знал!..

– Ему было бы труднее.

– Подумать только – у меня будет свой ребёнок, – Магда счастливо улыбнулась и снова потеряла сознание: большая радость столкнулась с большим горем.

Но этот обморок был уже не опасен: дыхание королевы было ровным, щёки порозовели. Апсала взяла Магду за руку левой рукой, правую положила королеве на лоб:

– Ваш обморок, Ваше Величество, я переведу в крепкий освежающий сон. Вы проснётесь бодрая, полная сил. Спите, Ваше Величество, спите.

3.

Свежий гном не без труда догнал загнанного мага:

– Рад видеть тебя, маг! Что происходит? – прокричал он ему в спину.

Казалось, прошла вечность, пока Бальсар смог выдохнуть:

–...Рад... видеть... тебя... гном... Я... Гонец...

– А эти-то кто? Те, что сзади?

–...убийцы... короля...

– Какого?

–...последнего...

Этого ответа гном не понял, но замолчал, чтобы не мешать дыханию.

Вскоре почва стала повышаться, слой снега истончился, затем и вовсе исчез, обнажив мёрзлую, звенящую под ногами, землю на склоне горы. Деревья застенчиво остановились у её подножия, открывая беглецов для метких стрел.

Маг устало прислонился к последней сосне на краю леса:

...всё... конец... не уйдём...

Гном сбросил ранец и оглянулся на лес – среди деревьев мелькали тени преследователей. Оттуда не стреляли: то ли стрелы кончились, то ли мешало сбитое погоней дыхание, то ли считали, что численный перевес обеспечит лёгкую победу и без стрельбы.

– Гном, ты можешь уйти, – отдышавшись, прокричал сержант, – Ты нам не нужен.

– Столько бежать – и вдруг уйти?! – гном расхохотался, – Уйти, бросив раненого старика? Ты шутишь, солдат!

– Тем хуже для тебя! Ты свой выбор сделал! Вперёд, ребята, вперёд! Стреляйте, у кого остались стрелы!

– У меня – нет!

– У меня – тоже!

– И у меня, и у меня, – зашелестело по лесу.

Вытянув меч, сержант кинулся к гному. Остальные бросились за ним.

Гном половчее перехватил рукоять топора и весело подмигнул магу:

– Вот и испробую свой топор!

Бальсар сбросил мешок и посох на ранец гнома и стал рядом с ним, передвинув сумку с Короной за спину.

Когда солдатам до них оставалось не более двух шагов, гном, вращая топором, шагнул лучникам навстречу и тотчас отступил назад.

Солдаты остановились в растерянности, увидев, что двое, вырвавшихся вперёд, лежат у них под ногами, рассеченные топором гнома.

Сержант, ругаясь, толкал остальных в спины, посылая в новую атаку.

Гном снова шагнул вперёд и дотянулся топором до сержанта.

И эта атака сорвалась. Солдаты попрятались за деревьями, ожидая подкреплений и нового командира.

– Зря сержант ударил лекаря, – обронил кто-то.

Гном довольно улыбнулся в густую бороду:

– Эй, маг! Оглядись – может, пещера какая есть. Тогда мы ещё повоюем.

4.

– Лейтенант, прикажите приготовить мне комнату рядом с покоями Её Величества. Я поживу несколько дней во дворце. И запомните: чтобы не случилось с королевой, никого из лекарей к ней не звать. Только – меня. Вы поняли, лейтенант? Только меня! Вы, господа лекари, расходитесь по домам. Здесь вашего вмешательства больше не требуется. По домам, господа, по домам. Скоро у вас будет много работы – раненых лечить. Идите, готовьтесь.

– Вы предполагаете, что будут беспорядки, госпожа Верховная жрица?

– Предполагаю? Вовсе нет, господа. Я знаю, что идёт большая война. К сожалению, её не предотвратить. Вы хотели что-то спросить, лейтенант?

– Да, госпожа Верховная жрица. Если вам открыто будущее, то скажите, какое оно у нас, у Раттанара? Что нам делать?

– Мне не открыто будущее, лейтенант. Просто я умею думать и наблюдать. Король Фирсофф погиб не вместе с другими королями, и перед смертью знал, что все остальные мертвы. Он должен был принять меры для сохранения Короны. Ваше будущее, лейтенант, как и будущее Раттанара, а, может, и всего Соргона, в руках нового раттанарского короля. Ждите его прихода – он скажет вам, что делать.

– Вы думаете – он придёт?

– Не будьте ребёнком, лейтенант! Вы же солдат! Служить Короне – ваш долг! Вот и служите. И не волнуйтесь – без короля не останетесь.

Слова Апсалы о новом короле покинули стены дворца и понеслись по городу от одного поста до другого, от одного человека – к другому. В каждом доме Раттанара встревоженные неизвестным будущим люди поднимали поникшие головы, возрождённые новой надеждой: они не одни, помощь идёт, помощь будет.

5.

Бальсар с трудом втащил упирающегося гнома вглубь пещеры: только что, в узкой щели перед входом, гном уложил ещё троих, отбив очередную атаку. Он раззадорился и не желал прекращать битву.

– Пусти! Пусти, я тебе говорю!

– Стой за моей спиной и не мешай, – маг упёрся в пол пещеры посохом, повернувшись лицом ко входу, – Не лезь, гном.

От посоха по стенам пещеры поползли изломанные синие линии, словно медленные молнии, направленные своим острием на входное отверстие. Там, где проползала такая молния, камень трескался, с потолка входного коридора посыпался песок, затем мелкий щебень. Затем осел весь коридор.

Последнее, что разглядел гном из-за спины Бальсара – отпрянувших от осыпающегося входа в пещеру лучников.

– Зря ты завалил вход, – голос гнома в темноте звучал зловеще, – Отсюда мы уже точно не выберемся.

– Они скоро все соберутся под горой и, хоть ты отлично бьёшься, против них всех не выстоишь.

Маг порылся в своём мешке, нащупал небольшую коробочку и, вынув, открыл её. Пещера осветилась: в коробочке, обложенный зеркалами, лежал небольшой светящийся кристалл.

– Магический свет? Нам бы такой в пещерах – удобная вещь.

– Удобная, да не практичная для пещер. Кристалл нужно постоянно подпитывать солнечным светом, иначе он быстро выгорает и гаснет. Для уличных фонарей – там да, там и удобно, и практично. Помоги мне перевязать руку и – поедим.

– Мой ужин остался у костра. Хорошо, больше ничего не потерял: инструмент, оружие, одежда – всё цело, – гном достал из ранца полотняную рубаху и оборвал оба рукава. Разорвав их на длинные полоски, перевязал Бальсару руку и пристроил её на перевязь.

–Так удобно? Не болит?

– Спасибо, всё хорошо, – маг достал из мешка хлеб и кусок сушеного мяса, – Вот, всё, что есть, – и протянул их гному, – Жаль, запить нечем.

– А у меня был целый бурдюк светлого пива, – говорил гном, нарезая хлеб и мясо на рубахе, которую постелил вместо скатерти, – Давай знакомиться: Я – Эрин, сын Орина, из рода кузнецов и воинов, и сам – глава этого рода. А это, – он похлопал рукой по топору, – я сам ковал. Доспехи режет, как масло. Да ты видел...

– Меня зовут Бальсар, я – маг-зодчий из Раттанара.

– Тогда расскажи мне, маг–зодчий, во что мы с моим топором впутались?

Бальсар коротко рассказал Эрину последние события, в которых принимал участие. Эрин присвистнул и покачал головой:

– Ну и ну! Дела-а! Значит, в сумке – Корона Алана? Можно взглянуть?

– К ней опасно прикасаться всем, кроме Гонца и нового короля...Ну и вымотался же я! Даже есть – и то сил не осталось...– Бальсар устало закрыл глаза и прислонился к стене пещеры. Вскоре он задремал.

Эрин медленно жевал мясо, с огорчением вспоминая объёмный бурдюк с пивом, брошенный у костра. Что бежал с Бальсаром – правильно: в живых бы не оставили, но пива было жалко.

6.

Эрин не хвастался перед Бальсаром – он, действительно, сам ковал этот топор. Оружие, выкованное Эрином, было столь высокого качества, что Старейшие запретили продавать его людям. Даже среди гномов получить право владеть мечом ли, кинжалом ли, копьём ли работы Эрина было столь высокой честью, что удостаивались её немногие. Выкованные Эрином изделия Старейшие укрывали в тайниках, где хранились все священные вещи гномов.

После смерти отца, Орина, которого завалило во время обвала шахты, сорокалетний Эрин стал главой в своём роду. Он имел не только золотые руки, но и золотую голову, и сумел воссоздать давно забытое гномами искусство ковки «чешуи» – тонкой металлической рубахи, которую не пробивало ни одно колющее, режущее или рубящее оружие, даже гномьей работы. Сама же рубаха весила не больше полотняной, и толщиной была, словно шёлковая ткань.

За мастерство и ум Эрин вскоре должен был занять место среди Старейших. И не в какой-нибудь малочисленной городской общине одного из Двенадцати королевств – он должен был стать Старейшим Железной Горы, гномьей столицы и единственного их города. Располагался этот город внутри горы Железной – самой высокой вершины Кольцевых гор, окруживших Аквиннарскую долину.

Гномы – народ небольшой, пришедший в Соргон совсем недавно – лет триста назад, спасаясь от полного истребления в другом мире.

Короли Двенадцати королевств разрешили им поселиться среди людей, но земли для поселения не выделили, чтобы мастеровитый, талантливый народ не обособился и не стал сильнее людей.

Гномов расселили городскими общинами по всем королевствам, и только Хранители Аквиннара с сочувствием смотрели на это принудительное расселение. Они не препятствовали ни возникновению на их землях гномьего города, ни его росту, что давало гномам надежду на возрождение своего народа в будущем.

Отношения между людьми и гномами оставались всё время напряжёнными: гномы не могли простить людям учинённого над собой насилия, а люди – превосходства гномов в мастерстве. Пользуясь изделиями гномьей работы, они стремились любыми путями проникнуть в секреты их производства.

Но жизненный опыт научил гномов осторожности: в Соргон они бежали от народа, с которым щедро делились своими достижениями. Если бы не открылся Переход, то весь гномий народ был бы уничтожен.

Вмешательство Эрина в людские дела, да ещё и с пролитием человеческой крови, неизбежно вело к осложнению положения гномов в Соргоне и ставило малочисленный народ на грань полного исчезновения.

7.

«Бурдюк новый, только купил – на нём моих меток ещё не было. У костра я не оставил ничего, что указывало бы на меня. Хотя, какая разница. Всем гномам теперь не поздоровится – человек шесть я убил, а, может, и больше. Нужно предупредить Старейших».

Оглянувшись на спящего мага, Эрин расстегнул ворот кольчуги и вытащил кожаный мешочек, висящий на его мощной шее. Бережно развязал, и на ладонь ему выскользнул крупный кроваво-красный камень. К яркому белому свету магического огонька на стенах пещеры добавился алый отсвет от камня.

Эрин поставил камень перед собой и пробормотал формулу вызова.

Алый свет залил пещеру, перекрывая свет магического светильника Бальсара, и в дальнем от гнома углу пещеры появились прозрачные фигуры трех сидящих гномов. Они о чём-то оживлённо спорили и не сразу заметили Эрина.

– Рад видеть вас, Старейшие. Прошу прощения, что отрываю вас от дел, но у меня важная информация, которую вам следует знать немедленно.

– Эрин?!

– Что – ещё – случилось в эту ночь несчастий?

– Эрин, ты откуда?

И, наконец:

– Рады видеть тебя, Эрин!

– Позвольте говорить, Старейшие.

Старики согласно кивнули.

– Первое – я нарушил, против своей воли, запрет на вмешательство в дела людей. Я случайно оказался на пути погони и, спасая свою жизнь, был вынужден стать на сторону преследуемого.

– Есть жертвы? Ты – убивал?

– Не меньше шести человек. Может, больше.

– Кто они?

– Не знаю. Но это – солдаты.

– За кем гнались?

– За ним, – Эрин кивнул в сторону спящего Бальсара, – Он ранен и спит. Это маг-зодчий из Раттанара. Был в свите короля Фирсоффа. Сейчас он – Гонец.

– Ты нарушил и запрет вызова при посторонних!

– У меня не было выхода: я должен был сообщить и спросить совета.

– Где вы?

– Не знаю. Мы долго кружили по лесу, пока нас не загнали в эту нору у подножия гор. Бальсар завалил вход. Снаружи – убийцы, я даже не знаю, сколько.

– Маг знает, кто убийцы?

– Нет, – Эрин пересказал рассказ Бальсара, – Что мне делать?

Старейшие тихо посовещались.

– Помоги Гонцу сохранить Корону и доставить её по назначению, если мы вас не найдём. И не забывай о пользе гномов. Удачи тебе, Эрин.

– Если вас начнут откапывать – сообщи.

– Успешной работы, Эрин.

– Успешной работы, Старейшие.

Алый свет померк, и гном бережно спрятал камень.

Бальсар не просыпался, и Эрин, заскучав, начал наводить блеск на сверкающий топор вынутым из ранца кусочком замши.

8.

За работой время хоть и медленно, но шло. И его неспешное течение несло с собой перемены.

Что-то в пещере становилось не так, что-то менялось, беспокоя Эрина и отвлекая его от работы. Перемена не несла в себе угрозы, но сильно раздражала.

Гном огляделся: магический светильник горел по-прежнему ярким белым светом, но освещенная им поверхность стен пещеры местами отдавала зеленью.

Выяснив причину изменения света, Эрин стал трясти мага:

– Бальсар, вставай. Очнись, у тебя Корона светится.

Бальсар не реагировал.

– Гонец, подъё-ом! – от крика Эрина с потолка пещеры посыпался песок. Маг вздрогнул и открыл глаза, недоуменно озираясь.

– Гляди, Гонец, что твоя Корона вытворяет, – Эрин ткнул пальцем в сумку, которую Бальсар так и не снял, засыпая. Из неплотно закрытой сумки выбивался зелёный свет.

– Корона сделала свой выбор, – сказал маг и вынул её из сумки, забыв о раненой руке: рана перестала болеть и беспокоить Бальсара, и левая рука мага двигалась совершенно свободно.

– Значит, один из нас король? Кто же? – гном с любопытством смотрел на Бальсара, – Ты? Или – я?

– Никто.

Зелёный лучик от Короны не коснулся ни гнома, ни мага, а упёрся куда-то в стену. Хотя нет, до неё он не дошёл, поскольку стены уже не было: она исчезла за искристой поверхностью, блестящим туманом, радужным зеркалом. За чем-то таким, что все эти определения были справедливы.

– Мать честная! – так, или почти так, простонал гном, – Это же Переход! Не пойду я туда!

– Да, Переход. И за ним король. Кроме того, это единственный выход из нашей пещеры.

Маг снова уложил Корону в сумку и закинул за спину мешок и посох.

Взяв сумку с Короной и подобрав меч, он двинулся к Переходу:

– Оставайся, если хочешь. Жди, когда тебя откопают и убьют. А я пошёл. Я – должен. Я – Гонец!

– Подожди, – Эрин свернул рубаху с остатками еды, сунул в ранец и подхватил в другую руку топор, – Я – готов!

– Одновременно двоим не пройти – узко. Иди первым, а то Переход закроется, и останешься здесь.

Эрин кивнул и нырнул в искристое. Бальсар шагнул за ним. Переход расплылся и исчез.

И только забытый Бальсаром светильник, освещая пустую пещеру, напоминал, что недавно здесь были люди.

9.

Они стояли у глухой стены, сложенной из толстых, обрезанных квадратом брёвен. Над ними сверкало незнакомое звёздное небо.

Вдали, над крышами невысоких домиков, торчала огромной высоты постройка с ровными и гладкими стенами: ни окна, ни амбразуры, ни лепных украшений.

– Что это? – Эрин толкнул в бок Бальсара, – Замок? Крепость? Ни одного проёма в стене. И свет наверху странный какой-то.

– Потом разберёмся. Сначала – дело.

Перехода за их спинами уже не было. В той стороне, в отдалении, стоял домик с необычайно большими окнами и высокой черепичной крышей.

Окна не светились.

Тишина вокруг была настолько вязкая, что даже отдалённое тявканье страдающих бессонницей собак было не в состоянии поколебать её.

– Какое тут всё чужое. И что-то мне тревожно, не по себе как-то. Куда нам дальше? – Эрин поёжился от ощущения чужеродности этого места, – Говори скорей, а то от бездействия меня жуть берёт.

Вместо ответа маг наклонил сумку, и зелёный лучик упёрся в стену, у которой они стояли.

– Будем ломать или как? – Эрина распирало от нервной энергии. Он, примеряясь, перехватил поухватистее топор и замахнулся.

– Ты – что! Не дури, – Бальсар схватил его за руку, – Идём, поищем вход.

Они обогнули угол дома и обнаружили пару тёмных окон и невысокое крыльцо с дверью. Лучик Короны упирался в стену у дальнего окна.

Бальсар поднялся по ступеням – двум и страшно скрипучим – и постучал в дверь рукоятью меча. Эрин остался внизу, прикрывая ему спину. Округа взорвалась яростным собачьим лаем, и стало совсем неуютно.

«Хорошо, хоть снега нет», – почему-то подумал гном и сплюнул себе под ноги.

Окна засветились. Зажёгся свет и над дверью. Ровный и холодный, он шёл из стеклянной колбы, закрепленной над дверным косяком, и не был похож ни на мерцающий язычок пламени масляного светильника, ни на тёплый магический огонёк.

Потом открылась дверь...