- Простите, молодой человек, но вы - быдло.

Собственно, с этого и началась моя новая жизнь. Да-да, и никаких вам переносных значений - меня просто вырвали из моей уютной шкуры, из новенького костюмчика за штуку евро и из красивых чистеньких туфель, и впихнули вот в это. Это, насколько я уже смог разглядеть и прочувствовать, представляло собой нечто маленькое, щупленькое и дрябленькое, запах имело неприятный - кажется, смесь пота, алкоголя и дешевых сигарет, одежду носило не по размеру, да и заношенную до потертостей, а уж про туфли - мятые, грязные, рваные - вообще и говорить-то стыдно. В общем, это мне не нравилось, но факт оставался фактом. Это было мной.

Оно стояло в маленьком светлом кабинетике, оформленном дорого, но совершенно безвкусно. Перед ним, в высоком резном кресле сидел мужчина, явно желающий создать себе образ утонченный и в высшей степени благородный: волосы с легкой (и, возможно, искусственной) проседью были ровно той длинны, которая так свойственна людям творческим, но не чуждым обществу - то есть, чуть выше плеч;белая рубашка, чуть запачканная аккуратными пятнами чернил и поверх нее - бежевый жакет, якобы небрежно накинутый на плечи. Кроме всего прочего, мужчина отличался исключительной физиономией - лично у меня создалось ощущение, что она вылеплена из воска, настолько правильными, но в то же время словно некачественно вылепленными казались его черты. Знаете, это как в музее восковых фигур - вроде бы, все с реальных людей слеплено, да и похоже, но тем не менее все равно пошло и фальшиво. Так и с этим вот, напротив меня. Мерзенький типчик.

Я, наверное, выглядел настолько растерянным и ошарашенным, что это заставило мужчину смутиться.

- Прошу простить меня за бестактность, юноша, я, признаться, иногда излишне вспыльчив, и совершенно не успеваю подумать о чувствах собеседника, прежде чем выношу свой вердикт. Возможно, если бы вы согласились присесть и испить со мной прекрасного белого чая (надо сказать, божественнейший напиток), то я смог бы подробнее рассказать вам о ваших ошибках, внести, так сказать, небольшой корректив в ваш...эээ...роман. Ну-с, как вам мое предложение?

Я рухнул в кресло и смотрел на мужчину, в надежде что он сможет хоть как-то прояснить ситуацию.

Господи, что я вообще здесь делаю?

Кто я?

Мужчина, в свою очередь, смотрел на меня, и во взгляде его читалось презрение и жалость.

- Вам плохо? Может быть, я могу чем-нибудь помочь?

- Ага. - мне казалось, я вот-вот потеряю сознание.

- И чем, простите?

- Только одним. - я встал, опершись руками о стол, и навис над ним, безумно улыбаясь. - Только одним можете помочь. Скажите, какого черта я здесь делаю?

Мужчина удивленно поднял брови.

- Как - что? Вы, так сказать, роман свой, вот, принесли. Издаваться желаете-с.

- Какой, мать твою, роман?

- Попрошу не выражаться. Но, если честно, роман - ну совершенно никакой. Ни смысла, ни сюжета, ни интриги, ни...

- Да заткнись ты. Идиот. -я шандарахнул рукой по столу.Мужчина вздрогнул.-Так. Понятно. Ты вообще меня знаешь?

Мужчина сидел, изо всех сил вжимаясь в свое кресло, и дрожал от страха.

- Н-н-ну, к-как сказать.

- Как умеешь.

- В-вас и-имя и-и-интересует?

- Да что угодно, не принципиально.

- Зовут вас, так - он достал какую-то бумажку и надел очки. - Вот. Григорий Петушков, да-с. А роман называется...

- Да к черту роман! - я готов был вот-вот рассмеяться. Гриша, значит. Петушков. Класс! - Все? Больше ничего не знаешь?

- Нет, прошу простить.

- Ладно, ладно. Не ссы, убивать не стану. - я хлопнул его по плечу. - Думаешь, я сумасшедший?

Он ничего не ответил, только еще сильнее вжался в кресло.

- Все, так уж и быть, оставлю я тебя. - я усмехнулся, и сказал вполголоса. - Так значит, я писатель.

А затем я вышел за дверь кабинета. Как только я сделал это, лощеный хмырь явно осмелел, и я услышал его визгливый крик:

- Какой, к черту, писатель! Быдло! Бы-дло!!

Я рассмеялся и вышел на улицу. Быдло так быдло.

Быдло Гриша Петушков. Звучит, не правда ли?

***

- Илюха! Эй! Куда несешься-то, придурь! Подожди хоть.

Ко мне подбежал маленький толстенький человечек и схватил меня за руку. От него разило потом. И луком.

- Фу ты, отойди, воняешь. Чего надо?

- Поди и сам не розами пахнешь. - человечек усмехнулся, но все-таки отошел. - Илюх, ну ты чего, правда. Будто не узнаешь.

- Какой я тебе Илюха, ушлепок. Гриша я. Петушков.

Человечек уставился на меня так, словно искал какого-то подвоха - боялся, что вот-вот его высмеют и выставят дураком.

- Шутишь все? Не смешно, Илюшка, ни разу. Каких еще петушков? Не, Илюх, завязывай ты пить, а то совсем скоро человеческий облик потеряешь. Уже вот и имя забыл, и меня будто в первый раз видишь. А потом что будет? В пришельцы заделаешься? Или еще в какую дрянь. Завязывай, давно тебе говорил.

Я окончательно растерялся. Этот тип точно меня знал. А я себя -нет. Ну, то есть я помню, что я был когда-то Анатолием Семенякиным. ВРоде как, преуспевающим бизнесменом. А жена моя, Наташа, еще меня Толичкой всегда называла. А потом вдруг - бац! - и я Гриша Петушков. А теперь выясняется, что еще и не Гриша, и вовсе не Петушков, а какой-то Илюха.

Так, наверное, и сходят с ума, потому что никакого разумного объяснения этому всему я найти не мог.

- Так...да, слушай, дружище, и правда перепил вчера наверное. Провал в памяти. Так как тебя, ты говоришь, зовут?

- Не говорил еще. - он смотрел на меня с беспокойством. - Петька я. А ты - Илья. Илья Груздь.

Ну вашу ж мать. Из петушков в грибы. И правда, впору книги писать.

- Ага. И кем ты мне, собственно, приходишься?

Он густо покраснел и смущенно улыбнулся. Меня стало подташнивать.

- Ну мы это...как сказать...живем вместе, понимаешь? Ну...живем. Вместе.

- Я - гей?! - я вытаращил глаза на Петю и даже не знал уже, смеяться или плакать.

Петя еще сильнее покраснел и ничего не ответил.

- Так. Понятно. Значит, вопросы о семье отпадают. А я - писатель?

Человечек весь сразу как-то просиял и заюлил. Видно, кокетничает так.

- Ну, это смотря что иметь в виду. Можно сказать, что и писатель. Да еще какой!

Я брезгливо поморщился.

- Ясно. Ну, и последнее - где я живу-то хоть? Поехать бы, помыться.

- Да я провожу тебя, потом - на работу. А тебе отдохнуть надо, вон ты как умотался, бедняжка.

Он попытался приобнять меня, но я увернулся.

- Ладно, поехали. Только это...без рук, договорились?

- Ладно. - человечек надулся. - Пошли.

***

Мы приехали на место, Петя завел меня в квартиру и тут же побежал на работу. Я наконец-то остался один.

Квартирка маленькая, уютная. Это, наверное, Петиными стараниями.

В холодильнике борщ.

В ванной - лишь один бритвенный станок.

В уборной туалетная бумага с запахом клубники.

Хорошенькая квартирка.

А я - гей.

Хорошая, нормальная, размеренная жизнь.

Тут в окно постучали. Удивительно, с учетом того, что квартирка находится на шестом этаже.

Я подошел к окну и чуть в очередной раз за день не грохнулся в обморок.

За окном летала девочка.

Ну как, девочка. Девушка лет шестнадцати, с зелеными хитрыми глазками и огненно-рыжими волосами, с красиво очерченными губами и вздернутым аккуратным носиком. Симпатичная такая, хрупкая, забавная, но в общем - ничем не примечательная летающая девушка. Правда, ничего же особенного. Особенно для меня, ныне гея Ильи Груздя, в прошлом - писателя Гриши Петушкова и в ну совсем далеком прошлом - бизнесмена Анатолия Семенякина. Чего такого - летающая девушка, то ли еще будет!

Я открыл окно.

- Привет.

Девушка подлетела ко мне и, чмокнув в щеку, рассмеялась.

- Ты чего такой злой сегодня?

- Я? А я не злой. Просто не каждый день девушки залетают, особенно если ты - гей.

Она нахмурилась.

- Что с тобой? Опять грибов переел?

- Меня сегодня уже достали этим вопросом. Все. То перепил, то переел, то вообще не за того себя выдаю. Какого черта происходит-то, а?

Она обвила руками мою шею и нежно поцеловала меня за ухом.

- Тихо-тихо, это все - ерунда, ты же знаешь. Мы же договорились с тобой, что, когда мы вместе, мы забываем про все проблемы. Это все - напускное, для отвода глаз, чтобы никто ничего не заподозрил. С ними ты такой. Но с мной - ты летаешь. Со мной ты в другом мире, не здесь. Не забыл? Знал бы ты, как я хочу всегда быть рядом...

Она шептала и шептала, ее слова приятным теплом растекались по всему телу. Я ей верил. Я забывал про все проблемы.

- Я хочу летать.

Она звонко рассмеялась и взяла меня за руку.

- Так лети, ты же умеешь!

И мы полетели - летели над мрачным осенним городом, над черепичными крышами, над маленькими, иллюзорными людьми. Летели куда-то далеко-далеко, за горы, где таинственный лес примет нас в свои объятия, где эльфы будут играть нам на своих маленьких флейтах, а нимфы будут петь тихими, чистыми, как журчание ручья, голосами...

Мы летим туда.

И это - счастье.

***

Чувствую запах кофе. Первая мысль - откуда кофе в лесу?

И откуда простыни, и кровать, и женщина с материнской улыбкой и белокурыми длинными волосами...

Черт, где я опять?

Женщина села рядом со мной на кровать.

- Ну что, соня, пора вставать. Завтрак готов.

Я смотрел на нее некоторое время с недоумением, а потом начал вспоминать.

- Наташа?

- Да я это, я. Глубоко же ты заснул.

- О, ты даже не представляешь, насколько.- я крепко обнял ее, и она рассмеялась. - Наташка, как же я рад тебя видеть! Слушай, меня же Анатолием звать? Семенякиным?

- Конечно, Толичка. Говорила я тебе не заниматься столько всякой ерундой. Кстати, у меня для тебя сюрприз есть. Книгу твою издали.

- Какую еще книгу?

- Встанешь - посмотри на столе. А я пока - на кухню.

Она вышла из комнаты, и я тут же подбежал к столу. На нем лежала книга - свеженькая, чистенькая, в красивом переплете.

Название ее гласило

"Метаморфозы"

автор:Гриша Петушков.

Я завалился обратно на кровать, от души рассмеялся и сказал зачем-то вслух:

- Так значит, все-таки, писатель!

Но знакомый голос откуда-то из подсознания визгливо закричал мне в ответ:

"Какой, к черту, писатель! Быдло ты, Толичка, быд-ло!"