/По мотивам Fallout/

Старого мира больше нет. Третья мировая война не оставила ничего из того, что я помню. …«23 февраля “Times” 2022 год. Гонка за вооружением достигла апогея. США будет проводит испытание нового оружия в районе мыса Мерчисона.»

«24 февраля “Times” 2022 год. Руководитель эксперимента при неизвестных обстоятельствах погибает при запуске новой ракетной установки, которая должна была упасть в Атлантический океан. Испытания отменяются.»

«26 марта 2022 года - . Уровень радиации и количество газов в атмосфере резко увеличиваются, Антарктида начинает частично оттаивать. Все портовые города затоплены. Уровень океана поднялся на пятьдесят метров. Все горные города и дороги разрушены взрывной волной. Большинство организмов уничтожено. Воздух в 80% районов непригоден для жизни. Почти у всех организмов наблюдается мутационная изменчивость.»

«17 апреля 2022 года Смертность выживших превысила все допустимые пределы. По некоторым предположениям на планете осталось не больше нескольких миллионов»…

Я смотрю на обрывки газет. Первые две как это ни печально– на английском –чертова “Times”, поэтому понимаю фразы я кусками. Вторые – неизвестного автора. Я их подобрала у человека в убежище. Ему они уже все – равно не понадобятся. Еще раз смотрю на бумажки. Опять эта статистика! Мне становится интересно, кто ходил по всем этим «80% районов» и вычислял пригодность воздуха.

Я не знаю, что происходит в соседних городах. Не знаю, что с моими родными и близкими. Моя семья уже несколько лет жила в Канаде. Я археолог по специальности, поэтому все эти несколько лет прокопалась в земле возле Чикаго.

Все эти годы США достраивало подземный бункер под кодовым названием «BC - a». Строительство производилось на территории, которая представляла историческую ценность, поэтому у нашей группы(ведущей частный образ раскопок) постоянно были конфликты с представителями власти.

25 февраля я пришла на работу как обычно в районе 7 утра, но никого не было. Потом я не помню ровным счетом ничего. Я открыла глаза уже в бункере. И мне сказали, что нашего мира больше нет.

Думаю, они знали, что произойдет, но спорить по этому поводу... Всем уже наплевать на то, кто виноват, вся злость давно выплеснута. В бункере собрались люди разных национальностей, говорящие на разных языках, но все друг друга понимали. Это, в принципе, одно из того немногого, что еще радовало.

Группы военных прочесывали местность в поисках живых и раненных – на мертвых уже просто не обращали внимания. Иногда кого – то находили. Но, чем больше времени проходило – тем меньше умирающие походили на людей. И в какой – то момент поиски прекратились.

Остатки человеческой расы, оказавшиеся вне бункера начали объединяться в группировки. Каким – то образом их организм адаптировался к повышенному уровню радиации и прочей дряни, которой был напичкан воздух. В зависимости от местности мутации проходили по разному. И самой опасной стала западная сторона, породившая на свет мутировавшие формы. В тех местах было гораздо больше продовольствия, воды, легче можно было достать медикаменты – горы частично закрыли от разрушительной волны ту территорию. В противовес им было построено несколько бункеров - наш был не единственным. С мутантами воевала бывшая морская пехота и повидавшие виды за эти пару месяцев «новобранцы». Их задачей было справиться с новой угрозой человечества. Нашей – выжить.

Месяц назад, благодаря соседнему бункеру, мы остались без света. Так пришлось сидеть, пока отряды с запада, отступая от натиска мутировавших форм не подошли прямо к «BC - a».

Добровольцев в таких операциях становится все меньше и меньше – редко кто возвращается, многие не в силах сопоставить события и просто сходят с ума, перебегают на сторону мутантов.

Объединяющее бункеры командование взяло себе гордое название «Союз спасения». Какое – то время организация даже контролировала ситуацию. Но эта территория порезана, как пирог, на куски. И каждый из них грызут какие – то ненормальные сектанты, группировки свихнувшихся людей и прочие.

Союз оперировал небольшими отрядами, по одиночке пробиравшихся в тыл и выполняющих какое – то конкретное задание. Разбрасываться особо некем, поэтому каждый человек идет на вес золота.

Это все, что я знаю.

Старого мира больше нет.

I

Я вчера добровольно согласилась пойти на следующее задание. Обсуждаться оно будет с Барнаки, прошу прощения, генералом Барнаки сегодня вечером.

Пока что я могу погеройствовать, иногда это полезно - страшно будет потом! Но, я стараюсь не думать, чем это все закончится. «Главное – не струсить, не побежать обратно в убежище» - эта мысль преследует меня уже несколько часов…

Рядом подсаживается Ститч – по слухам, талантливейший доктор. Он уже пару раз был в таких операциях и завтра должен будет идти со мной(вернее, я с ним, но первый вариант звучит лучше).

- Поздравляю, Level up! – обращается он ко мне.

Я почти никогда не имела с ним дела, как, в общем – то, и с остальными, кто принимал участие в битве против Рейдеров. Неприятно признавать, что они рискуют жизнью, а ты отсиживаешься.

- Смелый шаг! – снова пытается начать разговор мой будущий соратник. Он улыбается, сдувая со лба грязные отросшие волосы. И ему эта улыбка идет.

- Спасибо, - улыбаюсь я в ответ.

- Я сказал это не из солидарности, я так понимаю, до вечера, - он поднимается, ждет, пока я отвечу «ок, еще увидимся», и, подкидывая железный шарик, с которым он никогда не расстается, удаляется куда – то в мед. Часть бункера.

Мой взгляд проходит по комнате и останавливается на полулитровой бутылке производства «Coca-cola corporation». Универсально чистит железное покрытие – это однозначно!

Тяжесть снова пытается прогрызть в сердце дырку. Иногда этот зверек кусается больно! Поэтому его не стоит подпускать слишком близко. Издалека он очень даже симпатичный.

Смотрю на часы – прошел час, а суетящиеся мысли все никак не хотят успокоиться. В комнате я одна – «соседи» ушли с продовольственным отрядом.

В дверях появляется Ститч с бутылкой пива и такой же милой, немного сумасшедшей улыбкой.

Пачка сигарет беспомощно брошена на полу вместе с моими вещами. Он лежит и курит, сбрасывая пепел на железное покрытие.

- Как его звали? - спрашивает вдруг он.

- О чем ты? - искренне удивляюсь я

- Забудь, не важно. Чего тебе хотелось от жизни?

Я удивленно поворачиваю голову в его сторону.

- Не знаю. Когда – то хотелось любви, потом свободы, признания, покоя, чтобы все было так, как раньше. Пока есть общее дело – его удачного завершения.

- Думаю, нас не должны видеть вместе, - Ститч неожиданно поднимается и начинает одеваться.

- Как хочешь, - я тушу бычок об край пепельницы, воспринимая все его поведение, как шутку, и надеваю джинсы. – Тогда до вечера.

-Уже вечер, – нервный у него какой – то голос, с нотками раздражительности.

Я молча пожимаю плечами, натягиваю свитер и первой покидаю помещение, оставив Ститча размышлять над смыслом жизни.

Не знаю, как прошли остальные три часа. Я бездумно шаталась по бункеру с полным отсутствием интереса к чему – либо.

Барнаки уже ждал. Не люблю опаздывать, поэтому мои бесцельные хождения привели к его комнате – кабинету за пятнадцать минут до времени сбора. Конечно, он был не генералом, но это звание вполне заслуживал. Хотя бы с точки зрения того, что как человек он мне нравился. Понятно, что по этому не судят способности к ведению тактики боя, но все же.

Меня встретила как обычно широкая улыбка и пронизывающий взгляд его одного глаза. Через второй наискосок перебросился старый шрам, из – за которого он наполовину ослеп. Я ему всегда сочувствовала. Выглядит это, конечно, круто, но когда я представляю, каково ему… все желание выглядеть круто отпадает.

Мрачновато у него как – то: темноватая комната, освещаемая только светом двух мониторов, тихое жужжание куллеров и что – то из старого рока в колонках. На столе идеальный порядок, в остальном – идеальный бордак: старые стопки пыльных дисков, бутылка из – под незнакомого мне коньяка, крошки от еды, похоже, что вросшие в клавиатуру.

Меня всегда повергала в транс его обстановка. Для довершения комнаты среднестатического подростка не хватает разве что плакатов на стене. А на вид ему было лет тридцать.

Для всех Барнаки – жестокое животное, ведущее бесполезную войну с рейдерами. Не слышала ни одного положительного отзыва о нем, ни от кого. Только вечные жалобы о том, что можно открыть новые пути поставок продовольствия с запада. Безусловно, во всех смертях винили его.

Он был во многом виноват, он совершал множество ошибок, но он мне нравился. Непонятный персонаж, под маску которого я до сих пор не смогла заглянуть.

Он нашел спокойствие в самой отдаленной жилой части бункера, почти на границе со складами. Не любит человек людей, что поделаешь, хотя и живет сейчас только ради них. Как только я вошла, свет в коридорах погас.

- Опять Андрей, - услышала я уставший, приглушенный голос.

- Новая разработка? - чисто из приличия интересуюсь я. Андрей – один из немногих русских, которые есть в бункере, и хоть я уже давно живу в Канаде, приятно встретить своих.

- Да, электричества меньше жрет, но он по - моему только что- то пожег.

С этими словами свет включился. Вернее, что - то блеклое, похожее на туман. И это сероватое свечение все время мигало.

- Перейдем к делу, присаживайся, - начал он после недолгого раздумья. – Скажи мне честно, зачем тебе туда идти?

-Хочу ощущать, что все еще живу, - отвечаю то, что думаю вместо уже приготовленной фразы. Редко вырывается. Но сейчас я не жалею. Перед ним не стоит скрываться. Ему все равно. И все эти расспросы просто для формирования полноценной боевой группы, которая не перестреляет друг друга за день пути. – После того, как я оказалась здесь, мне все еще кажется, что я не проснулась: блеклый свет коридоров, тяжелая от постоянного сидения за компьютером голова и красные, постоянно слезящиеся глаза. Да, еще какие - то болезненные напоминания о старом и пиво, которое переживет всех нас. Скучно.

- Твое дело. Ты будешь работать со Стичем и Фарсиг. Стич – хороший врач и неплохой мозг, в общем, не новичок, Фарсиг - его жена, снайпер. Фарсиг выполняет свою задачу, Стич - свою, ты следишь за передачей информации. Карты уже скинули тебе. Что конкретно от тебя требуется по технической части, тебе расскажет Андрей, он должен все принять. С Фарсиг и Стичем познакомишься за день до начала операции на инструкции по использованию оборудования и оружия. Хотя, я думаю, тебе его пока не выдадут - это не твоя работа. Это все.

Я не ожидала такого поворота событий. Все – таки это человеческая сущность… Всегда хочется быть особенной.

Встаю с импровизированного стула. Даже не имею предположений, какой шедевр катастрофы послужил для него материалом, и, наверное, слава богу. Желание всматриваться в таинственность этого помещения пропала и я, начиная сердиться на свою злость, поднимаюсь. Еле сдерживаю себя, чтобы не съязвить.

- Спасибо за информацию, - вежливо говорю я, про себя думая, как же тешится сейчас про себя Барнаки.

- Пожалуйста, - отвечает он и я вижу его улыбку. И черт его знает, сарказм это или нет. В таком же разговоре с кем – нибудь другим я бы приняла это за оскорбление, но сейчас меня что – то заставляет улыбнуться в ответ. И уже становится не так важно, кто и как вышел из ситуации.. Я, обведя комнату мимолетным взглядом, прощаюсь и выхожу.

Про Фарсиг он подгадал. Не ожидала, что мрачного вида блондинка окажется женой Стича. Я ее пару раз видела – на вид не очень приятный человек. Или мне хочется так думать.

Как ни странно, меня не особо задело это обстоятельство, разве что по началу. И в удивительно хорошем настроении я возвращаюсь в свою комнату… Невыносимо хочется курить. И куда же я задела эти чертовы сигареты. Уже который раз мысль о вреде курения посещает мой мозг, но пока что, увы, безуспешно. И поэтому, ругаясь и переворачивая всякую ерунду в ящике, я пытаюсь найти злосчастную пачку. Вместо этого я нахожу переносной винт на 80 гигов, который уже не работает лет так 15 – антиквариат. В голову сразу же приходит еще и утюг моего детства… О, а вот и сигареты. Надо будет обязательно убрать в ящике…

Сколько же воспоминаний связано с этой пачкой. Чертово «мальборо». Сколько раз их табак успевал портиться. И каждый раз я думала, почему я не могу купить что – нибудь качественнее. Привычки – злая штука.

Щелкаю зажигалкой и знакомый звук поджигаемой сигареты приятно шелестит в ушах. Откидываюсь на спинку кресла, затягиваюсь. Как же хорошо, черт возьми. Хоть что – то хорошее осталось от старого мира.

Выкуриваю две подряд и кидаю пачку обратно, закрывая ящик ногой – лень подниматься. Естественно, не закрывается. Меня это уже не удивляет. Ощупываю заднюю стенку ящика и натыкаюсь на заколку и старые фотографии.

Сразу столько воспоминаний… на одной из фотографий мне 10 лет. Я стою, сжав изо всех сил серого котенка, волосы до пояса, радостная улыбка и кофта с долматинцами. Эти глаза тогда всему радовались и не знали ничего плохого. Там, где мне 14, уже не то. Да и на остальных фотографиях я как – то натянуто улыбаюсь, аж самой неприятно. Снова возвращаюсь к первой, с тоской смотрю на обои в цветочек, коричневый диван, древний уже на тот момент, мамины фиалки в банках от майонеза, которые я вечно пыталась всем раздать – не люблю эти шершавые листья. Ставлю эту фотографию на стол, несколько раз поднимаю, потому что она падает, и после четвертой попытки эта вся затея воплощается в реальность. Остальные снимки кидаю в мусор,не знаю, как это все выжило.

Непонятное что – то на душе: то ли легкое волнение, то ли грусть. Когда – то в детстве я очень любила фильмы про апокалипсис и фантастику. Никто из нас тогда не думал, что это может стать реальностью.

Неприятно запахло одиночеством. В бункере было не особо много людей, а становилось все меньше и меньше. Новорожденных почти не было, а из тех, что были, почти все приобрели мутационные формы. Постоянно уходили все новые и новые отряды, многие не возвращались. Вот она, эволюция, на которую так молился мой школьный преподаватель биологии. На секунду я представила себе, что скоро мы будем опущены до одной ступени с динозаврами. И, как на зло, мой взгляд набрел на макет костяка руки какой – то мелкой твари периода динозавров. Я мысленно пожала ей лапу и пошла делать себе кофе в нашу «отсековую» кухню.

Уже поздно. Ну, по крайней мере, по местным часам пол второго ночи. Уже все спят. А я все никак не могу привыкнуть ложиться в это время. Захожу на кухню – все так же мрачно, как и везде. Кухня отличалась только яркими наклейками симпсонов на холодильнике и, в общем, самим холодильником, который меньше всего на тот походил: какие – то провода, природу которых даже мое 2е высшее инженерное образование не позволяло понять.

Что пьют курящие люди? Правильно, кофе! Курят у нас почти все, поэтому кофе нету. Я обнаруживаю это и думаю: « И что, я зря шла 50 метров?» Стою минуту в дверях и смотрю по сторонам: никого и ничего… Видимо, зря.

Хоть бы что – то уже случилось! Так нет, все тихо и скучно – это сводит с ума…

…Утро. Холодно, тошнит - не выспалась. Кофе закончилось, сигареты тоже. Стою возле выхода вместе с продовольственным отрядом. Инструктаж, прочитанный полусонным незаинтересованным голосом уморил еще больше. Непонятно чего ждем… Чем – то это напоминает вокзал, когда далекие родственники прощаются и уезжают к себе домой, обещая не скоро снова навестить. Вот только тут никто не провожает. И никто не радуется тем, кто возвращается. Ты живешь для себя, ты делаешь то, что нужно только тебе и никто не скажет тебе «спасибо» за то, что ты спас свою шкуру. Человечество вымирает, наше время закончилось, когда мы были на пике своей славы.

«Что – то запахло гнилым пафосом»,- мелькнула подходящая моменту мысль…

Видимо, мелькнула вовремя, потому что мы наконец дождались невидимо чего и одна из огромных железных дверей со скрипом начала подниматься.

Сразу потянуло холодом. Мерзко и совершенно не обнадеживает. «Может, вернуться?» -довольно здраво, но от этого не менее предательски шепнуло сознание.

… Мы идем уже трое суток. Двоих убили. Я первый раз видела, как убили человека… Я сошла с ума. И никого нет рядом. Туман. Господи, какого хрена тут этот туман? Боль, пустота. Стич всунул мне в руки какое – то оружие. Зачем? Я же не смогу ни в кого выстрелить. Я хотела почувствовать, что живу? Я разве еще живу? Выстрелы… Боль, дикая боль. Фарсиг что –то кричит, снова выстрелы. Я ничего не слышу. Ко мне подбегает Стич. Я разве лежу? И откуда здесь снег? Холодно, ужасно холодно.

«Прости» - слышу я голос Стича – он исчезает в тумане. Выстрелы продолжаются, затихают, снова. Меня оставили? Как они могли меня оставить? Я же не могу так глупо умереть!

Выстрел…