я абсолютно не умею разговаривать по телефону. веду себя как в режиме радиомолчания. людей это, наверное, раздражает. я вообще общаться не очень умею. как-то я пил в какой-то компании, и меня заставили что-нибудь рассказать. я рассказал про смерть Джима Моррисона, потом про смерть Джими Хендрикса и про смерть Жако Пасториуса, а закончил свое выступление тем, что спросил, знает ли кто-нибудь что-то более подробное про смерть Брайана Джонса. в ту компанию меня больше не приглашали, потому что им было стыдно признать, что они даже не знают, кто такой Брайан Джонс. и вот сейчас по телефону мой сумасшедший художник рассказывает про жизнь в общаге и что-то о кино, о вине, о машинах и метро, а я только киваю в ответ. или говорю: *мгм*. потом настает моя очередь рассказывать. я лаконично описываю обстановку, что изменилось в моей жизни за пару дней, а она переспрашивает что-то и удивляется каким-то вещам. я так не умею. когда я удивляюсь чему-то, я стараюсь это скрыть. это, наверное, защитный механизм. от чего-нибудь. то есть, от чего-то же должен защищать этот защитный механизм. не так важно, от чего. и я чувствую себя очень защищенным, стоя с телефоном на своем балконе. вокруг меня тонны кирпича, целое море кирпича, в котором я плыву где-то глубоко. в режиме радиомолчания. *в этот день в 1911 году была запатентована неоновая лампа* - *97 лет*. никогда не понимал, за что меня можно любить.