На скамейке, перед тесовыми воротами, сидит мальчик Алёша и вздёрнув кверху нос

щурится на далёкий, заманчивый горизонт. Его мало интересуют купающиеся в пыли

воробьи, назойливое солнце, серый кот, путающийся в траве под скамейкой. Мысли

заняты ожиданьем дальнейших событий. После долгих уговоров, Ванюшка - друг и

идеал для подражания, пообещал взять его на рыбалку.

Алёше всего шесть лет и поэтому его бабушка - Ванюшкина мама, очень переживает, но, смирившись с необходимостью похода, заставляет взять брезентовый плащ на случай дождя.

Во дворе, за воротами, слышится громкий спор. Взрослых трудно переубедить и поэтому Алёша переживает, что поход может прерваться не начавшись. Но вот: послышались шаги, звякнула щеколда ворот, Ванюшка вышел на улицу увешанный снаряжением, бросил удочки в протянутые Алёшей руки и направился вдоль улицы. Испуганные воробьи резво вспорхнули на обвислые провода, и искоса таращат черными бисеринками глаз на мальчишек.

Торопясь за другом, Алёша случайно наступил на лапу коту, тот раздражённо фыркнул и стремглав взлетел на ворота.

Босыми ногами мальчики резво семенят по тропинке. Концы удилищ шебаршат в пыли, оставляя тройчатый след. Тропинка юлит вниз по косогору, извивается среди зарослей кустарника. Острые листочки норовят резануть по глазам. Алёша одной рукой отмахивается от них, другой цепко держит удилища. Руки устали. Он, то пробует тащить удочки волоком, то кладёт их на плечо, то берет под мышку, но не смеет подать голоса, а только пыхтит и торопливо перебирает ногами. Главное не отстать. Пот катится по лицу, тёмные полоски спускаются по щекам и прячутся за воротом рубашки.

Солнце, меж редких, лёгких облаков, медленно катится на золотых спицах в корявые вершины деревьев на горизонте.

Нужно спешить, чтобы успеть на вечернюю зорьку. Алёша отчаянно пытается успеть за другом. Вдруг, Ванюшка обернулся и крикнул: «Айда быстрее, тютя. Навязался на мою голову«. От неожиданности, Алёша споткнулся о корневище, торчащее из земли, и упал.

Удочки рассыпались. От боли, досады, усталости, от обиды на свою неуклюжесть - слёзы прыснули из глаз. « Э-э, нюня!» - услышал он - « Давай, поднимайся «

Ванюшка подошёл к нему, собрал удочки, осмотрел ссадину на ноге, буркнул: «Заживёт» и пошёл дальше. Алёша заковылял следом.

Идти осталось не очень далеко. Уже хорошо видна одинокая ива на берегу озера.

Мальчики дошли до неё, сложили вещи в углубление меж корнями и начали разбирать снасти. Оказалось, что при падении, зацепился один из крючков и остался где-то на кустах. Две удочки были целы. Ванюшка аккуратно нацепил наживку и ловко забросил их, одну за другой в окно между водорослями. Затем привязал новый крючок к третьей, закрепил грузило и отдал её Алёше. Предстояло надеть наживку на крючок. Холодный, скользкий червяк пытался вырваться, но зажатый меж пальцев, скрутился спиралькой. Алёша сопел от усердия и даже высунул набок язык. Кое-как ему удалось проткнуть червяка крючком,

заодно, наколов собственный палец. Не раздумывая, он сунул его в рот и обслюнявил, а затем

попытался забросить удочку, как это делал Ванюшка. Почему-то крючок цеплялся за всё окружающее: ветки, траву и успокоился, лишь зацепившись за штанину. Ванюшка смотрел со стороны и посмеивался, но всё-таки помог быстро справиться со снастью и отправился по своим делам.

Алёша притащил плащ, сел на него и как в ожидании чуда, начал пристально наблюдать за поплавками.

Мягко шуршит осока.

Лёгкая дымка заволакивает очертания земляной насыпи, на другом берегу. Убаюкивающим шелестом плещется в воде ива. Облачко в синеве, расплылось туманом. Медленно, медленно наплывает дрёма.

Сладкая слюнка стекла на рубашку, оставив капельный след. Ветерок пошевеливает русый чубчик. Ноги, исцарапанные, покрасневшие от крапивы и укусов насекомых, разбросались в разные стороны. Мальчик спит. Счастливая улыбка скользит по грязноватой рожице, словно рассказывая всему миру, что он видит добрый и счастливый сон. Чёрный с сизым отливом и длинными пёстрыми усами жук, добродушно сидит на его плече.

Резкий крик: »Клюёт! Ты, что спишь?». Ванюшка выскочил откуда-то сзади, схватил удочку и потянул её вверх. Алёша тоже схватил одну из них и вдруг почувствовал

передаваемую из глубины озера, тяжесть. Там что-то упружисто шевелилось, дёргалось, сопротивлялось. Он двумя руками дёрнул удилище вверх, через себя. Что-то тёмное пролетело над головой и шлёпнулось в траву. Взвизгнув от радости, Алёша бросился на добычу. Холодное, живое тельце рыбёшки вздрагивало в руках. Радужный глаз блестел, хвостик судорожно изгибался, мерно открывался и закрывался рот. Алёша удивлённо ощущал упругость живого тела, его желание вырваться. Он ещё не понимал желание жизни, только инстинкт требовал не упустить добычу.

Мальчики налили в стеклянную банку воды и отпустили туда рыбёшку. Она шустро начала плавать по кругу, тыкаясь носом в стенки. Её округлённое тело виделось огромным, как в увеличительном стекле, а иногда всплёскивало жёлто-красным в лучах прячущегося за лес солнца.

Нужно было возвращаться домой. Мальчишки подкрепились перед дорогой, затем собрали снасти и прихватив сумки, направились по тропинке. Алёша шёл позади и держал банку, как величайшую драгоценность. Так они и пришли домой.

Серый кот уже поджидал возле ворот. Но в этот раз его ожидания были напрасными. Банку с рыбкой водрузили на этажерку и все, кто был дома, наперебой хвалили маленького рыболова.

Возбуждение, вызванное появлением мальчишек, постепенно улеглось, и все пошли ужинать на кухню.

Вдруг, за стеной что-то загремело, послышался звон разбившегося стекла. Когда Алёша вбежал в комнату, серый кот с хрустом разгрызал упругое тельце рыбёшки. Радужный глаз блестел в свете электрической лампочки, а хвостик судорожно трепыхался, постепенно исчезая в пасти кота.

Алёша вначале словно застыл на месте, потом закричал, замахал руками, захлёбываясь в крике, бился в руках бабушки и никак не мог успокоиться.

Мальчика уложили в постель, и бабушка долго сидела возле него, вытирала ему и себе слёзы, разглаживала чубчик на жаркой голове.

Во сне он вздрагивал, ворочался, взмахивал руками, продолжал всхлипывать. В глазах появлялись слезинки и скатывались, оставляя след на белоснежной подушке. Рыбёшка продолжала с хрустом исчезать в хищной пасти кота и её боль передавалась маленькому, безмятежному до сей поры, сердцу.