Возле университета царила обычная для экзаменационной сессии суматоха. В сквере, что, напротив, на одной из скамеек сидели три студента и всем своим видом показывали отношение к происходящему. Все трое успешно сдали сессию и наслаждались тёплым солнышком и той беспечностью, которая свойственна студентам, благополучно перенёсшим экзаменационную лихорадку. Эту идиллию прервал самый молодой и самый нетерпеливый из сидевших.

--Ну, так чё, мужики, делать будем? Вот так и разбежимся до следующей сессии? — взывал он к сознательности и гражданской активности своих друзей. Но те продолжали сибаритствовать, теперь уже дуэтом, и, казалось, были преисполнены апатией к риторическим выпадам нарушителя спокойствия.

--Не надейся, не разбежимся, -- лениво произнёс один из сибаритов, потягиваясь словно кот на завалинке.

--Максик, ты, как прирождённый трибун, выражаешь чаяния народных масс на пять минут раньше их самих, -- сказал второй сибарит, провожая взглядом хорошенькую студентку. Тот, кто был назван Максиком, понял, что надо действовать энергичнее.

--Стас! Серёга! Ну, какого здесь торчать? Всё равно ничего не высидим. Вставайте и пошли,-- как бы оправдывая звание народного вождя, он вскочил со скамейки, подавая массам личный пример. Толи народные массы повелись на популизм вождя, назвавшего их по именам, толи прошли те самые пять минут, но страстный призыв трибуна вызвал всё ж резонанс в обществе.

--Так. Хватит сидеть, -- решительно заявила одна его часть, именуемая Стасом. –Тем более, что под лежачий не течёт ни одна жидкость.

Вторая часть общества, носившая имя Сергей, не испугалась остаться в одиночестве.

--Убедительно, очень убедительно. Хотя народная мудрость упоминает камень лежачий, мы всё-таки сидим,-- Сергей посмотрел на стоявших Максима и Стаса и уселся ещё поудобнее.

--Во-первых, сидишь ты один, во-вторых, какая разница: лежачий камень или сидячий,--принялся Максим агитировать Сергея, ища поддержку у Стаса. Тот включился, что назы- вается, с пол-оборота.

--А в-третьих, кончай выпендриваться. Вставай и пошли. Делать здесь, действительно, нечего, -- сказал Стас тоном, не терпящим возражений.

--Встать и пойти: чего проще, но куда? Где предполагается провести это важное меро- приятие? Возле очередного памятника неизвестному прорабу или в саду, где детские грибочки?—вопрос Сергея был обращён к Стасу, питавшему слабость организовывать возлияния в самых неприспособленных для этого местах. Но для Стаса проблемы «где?» не существовало.

--Если тебя так уж это волнует, то я могу предложить одно уютное местечко. Уверен, оно тебе понравиться.

--Что ж, интересно будет взглянуть, -- решил Сергей традиционный русский вопрос на- насчёт третьего.—Веди же нас, Колумб подворотен.

Одним уютным местечком, которым Стас обещал сразить Сергея, оказалось кафе «У Татьяны». Оно было небольшим и, действительно, очень уютным. Позже Сергей будет часто сюда захаживать, а теперь он не мог скрыть предвкушения от предстоящего прекрасного вечера

--А ты знаешь, тут очень даже ничего, -- сказал он, очевидно, только потому, что следовало что-то сказать. «Что, в зобу дыханье спёрло?» -- подумал Стас, но озвучил свою мысль, несколько её сынтерпретировав.

--А я что говорил? Клёвая подворотня? То-то же!

Друзья заняли один из столиков и вкусили от щедрот местной ресторации. Только разговор почему-то не клеился. Так происходило каждый раз, когда норма принятого на грудь не достигала того предела, при котором разговор возникает сам по себе, что называется, слово за слово. Теперь было нечто, чему Сергей пытался найти объяснение. Но, так и не придумав ничего в оправдание безнадёжному угасанию безнадёжно тлеющего ве- чера, Сергей пришёл к выводу, что на новом месте не только не спится, но и не говорится. Словно подтверждая его мысль, Стас и Максим предпринимали безуспешные попытки придать этому тлению непринуждённый характер застолья. Сергей также поддерживал эти потуги, но без энтузиазма.

--…нет, всё-таки Петрусь — уникум. Каждую сессию россыпи нетленок. Вот и сейчас: «Миклухо-Маклай был в Индонезии дважды—в пятнадцатом и девятнадцатом веках».

--Неплохо. А что Иванова?…Ч-чёрт, пиво тёплое…

--То ли не ожидала, то ли не заметила. Везунчик Петрусь!

--Везунчик-то, везунчик, а всё-таки трояк…Ну что, по мороженому?

--Да, пожалуй…Ему и трояка хватит.

--Что ж, каждому своё…Девушка, будьте добры!

--Да, я вас слушаю.

--Вы знаете, -- взгляд Сергея с игривой настойчивостью порывался проникнуть сквозь неприступные линзы очков официантки. — В вашем рабочем костюме не хватает одной детали.

--Какой же?

--Номера телефона на табличке с именем,--сказал Сергей, не прекращая попыток преодолеть тонированную преграду между своими и её глазами.

--Нам этого не положено,--смутилась девушка. — Будете что-нибудь заказывать?

--Да. Мороженого, пожалуйста. Три по сто пятьдесят.

--…да-а, батенька. Сразу чувствуется опытная рука мастера!

--Сам не знаю, как это получилось. Хотел проверить наличие потрохов в потроховнице. Между нами, мальчиками, даже забывать стал, как это делается.

--Ах, этот местный Казанова! Так мы тебе и поверили. Вогнал, понимаете ли, девушку в краску…

--…а телефончика так и не получил.

--Кстати, что бы ты делал в случае удачи авантюры?

--Я знал, что никакого телефона не получу. Был, правда, весьма дохлый шанс, произойди всё это тет-а-тет.

--А как насчёт варианта схлопотать по мордасам от мужа или друга?

--Или от обоих вместе?

--Вот и мороженое…Я как-то не думал о таком развитии событий. Вероятно, потому, что не было ещё такого случая.

--Я не знаю, о чём ты думал, но результат твоей шалости налицо, точнее, на лице у бедняжки. Того и гляди, обсчитается.

--Будем надеяться, что всё обойдётся. Вы лучше скажите мне, положа руку на партбилет, часто вам встречались девушки, не утратившие способность краснеть?

--Что-то с памятью моей стало…

--Давно ли? А что скажет многоопытный муж?

--По поводу отдельно взятой официантки в отдельно взятом кафе? Лучше, чем Остап Бендер о мадам Грицацуевой, мне не сказать.

--А-а, мечта поэта. Прекрасно! Просто замечательно! А как вам понравится идея провести здесь и сейчас небольшой поэтический турнир во славу Прекрасной Дамы?

--А что, можно попробовать,-- робко высказался Максим. — Именно чего-то такого нам не хватало во всех наших встречах на Эльбе.

--Что ж, я не против изгольнуться на тему о Прекрасной Незнакомке,--решил Стас не отрываться от коллектива,— но было бы неплохо уточнить кое-какие детали.

--А именно?

--А именно, насчёт вознаграждения. Или точнее, насчёт логического завершения этого состязания.

--Стас, мне понятна твоя озабоченность. Я, как зачинщик поединка, вношу такое предложение. Победитель определяется коллегиально. После чего двое проигравших покидают ристалище. Победитель имеет право лично вручить свои ваяния Прекрасной Даме.

--А дальше?

--Дальше остаются победитель и Прекрасная Дама.

--То есть, всё будет зависеть от того, насколько Прекрасная Дама соответствует сво- ему титулу.

--Я этого не говорил, Стас. Ты не уловил важный нюанс. Победитель вправе вручить ваяния Даме. Вправе, а не обязан.

--Что же тогда получается? Турнир для Прекрасной Дамы, но без неё?

--А что тебя здесь смущает?

--Вообще-то ничего, но…как-то уж всё формально, для галочки.

--Позвольте и мне слово молвить,-- подал голос Максим. — Не для галочки, но для Галочки.

Он произнёс последнее слово по слогам, одарив при этом многозначительным взглядом недоумевающих Стаса и Сергея.

--Объяснитесь, молодой человек!

--Ты хочешь сказать, что…

--Имя Прекрасной Дамы—Галина.

--Вот оно что. Ну и ладно. Галина — так Галина. Я надеюсь, что это обстоятельство не помешает нам провести турнир. У кого есть ещё дополнения, предложения?

--Какой регламент?— в один голос спросили Стас и Максим.

--Такой. На всё про всё полчаса. Затем показываем, что есть. По часовой стрелке от меня: Максим, Стас и я. Вопросы к регламенту есть? Нет? Тогда поехали.

Сказать по правде, поехал один Стас. Он то и дело брал одну за другой салфетки, что-то быстро писал, комкал их и заново расправлял. Его взгляд то блуждал, то устремлялся в одну точку, Губы беззвучно шевелились. Украдкой он посматривал на часы, и его движения становились ещё хаотичнее и даже нервознее. Мелкие бисеринки пота покрыли лоб. Один раз, очевидно, увлёкшись, Стас промакнул его исписанной салфеткой. Чертыхнувшись, он немедленно схватил свежую и стал по памяти восстанавливать написанное. Сергей и Максим упорно сопротивлялись воздействию психофизического состояния Стаса. Они поглощали мороженое с олимпийским спокойствием. Их взгляды, случайно встречаясь, друг с другом, неизменно били рикошетом по Стасу, неся обратно заряды удивления. Но нарочито отрешённые лица Сергея и Максима говорили о трудно скрываемом ими распалённом любопытстве и о бессилии вместе и поодиночке ускорить истечение отведённого срока. Стас был далёк от подобных терзаний: гора исписанных салфеток перед ним стремительно росла, и он всё чаще стал поглядывать на соседние столики.

--Всё. Time is over,-- намекнул Сергей на то, пора подводить итоги.

--Нихт ферштейн,--отреагировал Стас, не отрываясь от салфетки.

--Для непонятливых поясняю, что настало время собирать камни, брошенные в Галкин огород. Итак, салфетки в сторону, шашки, то есть ручки, в ножны. Ваше слово, товарищ Маузер системы Максим.

--У меня, собственно, немного…чем богаты, так сказать…

--Да чего там, давай, не тяни,-- подбодрил Стас Максима. Тот обречённо вздохнул и, глядя куда-то в пустоту, произнёс: «Галина, Галина, ягодка-малина». Сказав это, Максим за- молчал. Затянувшуюся паузу прервал Стас.

--Всё, что ли? М-да, не густо.

--Вот так всегда—на самом интересном месте,--высказался Сергей.

--Я предупреждал…

--А теперь Стас. Мы с нетерпением ждём твою поэму на салфетках. Просим же, просим!

--А поэмы-то никакой нет. Так, наброски…Даже не наброски…Рифмы Так что, читать нечего.

--Нет, батенька, регламент есть регламент. Читать всё, что есть,-- сказал Максим, томимый желанием узнать содержимое салфеток.

--Хорошо. Только я не буду. Нате, читайте, если хотите,-- Стас сдвинул на центр стола

«черновики», которые были немедленно разобраны «членами жюри».

--Если нет возражений, начну я, -- предложил Сергей. Возражений не было, и он, тщательно расправив свою долю литературного наследия Стаса, принялся читать.

--Галина, ягодка-малина…Где-то я уже это слышал… причина, мужчина…что-то зачёркнуто, трудно разобрать…а-а, вагина… Узнаю, узнаю брата Колю!… Невинна, перина, мужчина…как, ещё один? Стас, это же групповуха!…кончина…Так-с, ясная картина. Что у тебя, Максим?

--Честно говоря, я ожидал большего. Вот, думал, снизошло вдохновение, даже стало немного завидно.

--Чего трындеть-то? Читай уже, если взялся.

--Правильно, Стас. Первым делом сочиненья, обсуждения потом.

--Уступаю воле народной…Дубина, скотина, личина, судьбина… Какой переход, а! Какой контраст!

--Да, это не Стас, а какой-то кающийся Магдалин.

--А у тебя что? — перешёл в наступление Стас.— Похвались, продай талант! Пока только одни шпильки.

--Самое интересное то, что у меня есть, чем ответить на твои филиппики. Как говорится,

у Билла Клинтона есть, чем закрыть рот Моники Левински. Уважаемая публика, прошу внимания!

Но, не дожидаясь внимания публики, Сергей начал читать с победоносным видом.

Я за столиком желанным

В ресторане «У Татьяны»

Взгляд печальный и туманный

Прячу даже от себя.

Извела меня кручина,

У которой та причина,

Что на сердце у Галины

Нету места для меня.

--Я так думаю,-- неуверенно произнёс Максим,--что обсуждения не будет.

--Отчего же, я готов к прениям.

--Я согласен с Максимом,-- сказал Стас.—Обсуждения не будет. Ты победил, и мы оставляем тебя радоваться победе в одиночку.

--Да подождите же. Я могу и не развивать успех. Ставим на этом точку и гудим дальше, а?

--В принципе, я не против погудеть, но у меня через полчаса деловая встреча.

--На нет и суда нет. А ты, Стас, остаёшься?

--Ты понимаешь, сегодня день рождения матушки. Я обещал быть дома не поздно и не

совсем готовым. Да и гудеть я предпочитаю дома, чтобы в случае чего упасть мордой в подушку.

--Или в салат,--дополнил Сергей.

--Или в салат, но дома. Согласись, что дома это выглядит более естественнее и непринуждённее, чем здесь.

--Пожалуй…Что ж, день рождения матери—святое. Мои поздравления Валентине Ивановне.

Стас и Максим расплатились и ушли. Сергей хотел, было, догнать их, но его остановила мысль, что он только на какой- то миг убегает от себя. «Куда? Зачем? Каждый выбрал свою дорогу. Максим умчался пресмыкаться перед Инной, Стас — испытывать печень на циррозоустойчивость. Когда ещё будет такая возможность остаться наедине с самим собой? Ну хорошо, а о чём бы я хотел с собой поговорить? Да хотя бы о сегодняшней шалости. Победитель! Да кому нужна эта твоя победа? Только тебе. Для…ну, для чего,а? Самоутверждение? Довольно опасный способ самоутвердиться. Не боишься, что скоро не будет на чьём фоне самоутверждаться, а вернее, самоукрашаться? То-то же. Или ты в самом деле решил приударить за официанткой? Могу только разочаровать. Полнейшая безнадёга. Из-за нехватки финансов на это предприятие мне придётся уповать лишь на богатство своего духовного мира. Ради того, чтобы обманывать её и себя? Нет, лучше уж как Стас: мордой в салат. Так, по крайней мере, честнее. В чём же тогда смысл этого турнира? Поднять рыцарский дух? Ну да, в кабаке самое место. Да и что это за извращённое представление о рыцарском духе? Воспевание Прекрасной Дамы! Гомерическое лицемерие! Преклоняться перед Прекрасной Дамой и оттягиваться с простолюдинками, красиво страдать от любви к жене ближнего своего, отводя при этом собственной скромную участь матери наследника. Интересно, хоть один рыцарь догадался соединить в одной женщине три ипостаси: Прекрасной Дамы, Мадонны и Жрицы Любви? Скорее всего, нет. А уж всё это увидеть в своей жене—никогда. Ещё бы! Кому была охота идти на костёр во имя Богини-матери, Богини-Дочери и Святой Души? ...Ну, ты и налимонился, однако. Всё, пора двигать до хаты. А то, если доберусь до эмансипации, ночь проведу в обезьяннике».