В черной полировке шкафа, вплотную придвинутого к кровати, в его боковине отразилось что-то белое, бесформенное, живое. Трепет и испуг шевельнули мое сознание - виденное не было похоже ни на что, что имело бы Имя, - и испуг этот, инстинктивный, пришедший откуда-то из черноты пространства, заставил приблизить лицо, и я прикоснулся лбом к холодной зеркальной поверхности. В комнате было совсем темно. Я только-только проснулся и не мог понять, что это там белеет, в глубине черной полировки и будто бы шевелится. Я лежал на боку; рука была согнута в локте, и локоть упирался в боковину шкафа. Лбом я уперся в черную холодную твердь, сверля ее глубину широко открытыми глазами. Странно было: я не видел своего лица, вернее, его отражения, а только черную глубину, непонятную и завораживающую. И что-то белое, смутное и живое не выходило из кадра. Я перестал дышать. Звуки пропали. Гулкий, давящий на уши шум, вмиг заполнил черепную коробку. Шум нарастал, приближаясь к чистому и высокому тону, и оцепенение вмиг сковало мое тело. Сердце затаилось в груди, и мой мозг, под натиском головной боли, силился что-то понять. Огромное пятно, все еще не приобретшее Имени, приковало мой взгляд. И это был уже не испуг, а ужас, животный, всеохватный, как в детстве. Но все это было только мгновение. Я чертыхнулся, досадуя на себя, в упор посмотрел на отражение в черной полировке шкафа и - переменил позу.