Мой отпуск – это четырнадцать свободных августовских дней в съемной городской квартире, двухкомнатной, с соседом за тонкой стенкой. В обычные дни я его почти не вижу, поскольку работаю в офисе днем, а он чем-то промышляет по ночам. Вероятно, неким преступным занятием, почти с гордостью за свою мнимую храбрость, думаю я иногда. Мне с одной стороны лень, а с другой боязно спрашивать, даже о том, как его зовут, потому, что в последнее время обилие поверхностного общения стало меня сильно напрягать. Недавно заметила, что если после дежурного вопроса «как дела?» начинаются длительные россказни, то буквально через двадцать секунд мой мозг самопроизвольно отключается от этого вязкого потока чужой жизни…

Утром, проснувшись, я обычно долго лежу на кровати, курю и смотрю на паучка, который бегает по потолку, в некоторых местах слегка потрескавшемуся.

Сосед в это время уже стучит по клавишам компьютера, пьет кофе литрами и иногда грязно ругается вполголоса. Мне нравится воображать, что он там пишет весьма славно закрученный криминальный роман, и когда однажды он не вернется со своего наверняка опасного ночного промысла, я подожду пару дней, а потом все - таки удовлетворю любопытство и прочту то, что сосед все это время настукивал….Вполне может быть, что именно так рано или поздно и произойдет, как знать.

Ночами у него негромко играет кубинская музыка - впрочем, может быть и не кубинская, но, во всяком случае, латиноамериканская, а у меня щебечет по телевизору бородатый ведущий с внешностью как у Курта Кобейна, если бы тот дожил до пятидесяти лет и имел нетрадиционную сексуальную ориентацию. Бог эфира в темное время суток рассуждает о вечном, курит трубку и гладит большого симпатичного рыжего кота.

Иногда мне звонит из Америки мой когда-то близкий, а теперь очень далекий друг. Хотя, теперь уже наверное и вообще никто. От когда то огромного всего остался только голос в телефонной трубке, словно без конца повторяющееся эхо. Мы играем с ним в «эмигрантскую грусть».

- Как у вас там?

- Да все так же. Разве что новый президент, а так - то же самое.

- У нас жара - прямо мозг плавится.

- И здесь лето.

- Хочу осенью приехать на недельку.

- Уже третий раз хочешь.

- Все не выходит. Работа, ты же понимаешь.

- Конечно.

- Вот видишь.

- Расскажи, что у тебя нового.

Включаю «громкую связь», достаю из шкафчика припрятанную когда-то давно бутылку красного вина, открываю ее, наливаю рубинового цвета жидкость в два бокала (зачем-то в два) и слушаю. Смысл слов мною не воспринимается, я слушаю голос из телефона как музыку.

Так и проходит мой отпуск, размеренно, лениво и бессобытийно.

Впрочем, бывает, что ближе к середине ночи , когда на улице идет дождь, кто-то стучит в мое окно, всегда четырежды, а потом замолкает.

Я просыпаюсь, включаю настольную лампу и некоторое время всматриваюсь в темноту. Сердце начинает биться более учащенно. Иду на кухню, грею воду, пью чай с молоком и опять ложусь спать.

В последнюю «отпускную» ночь, услышав стук вновь, я думаю сквозь полудрему, что может быть стоит открыть окно, вдруг что-то важное, вдруг случилась революция или переворот, или Ленин вдруг исчез из Мавзолея, просто встал и ушел куда глядят глаза. Но потом вспоминаю, что девятый этаж, что завтра на работу и какой к чертям Ленин, когда сегодня кончается лето…