Кровь всколыхнулась жарким пламем,
И в нем заполыхал костер,
Так дух преобратился в камень,
Явился голод в тусклый взор.
Горячий влажный след остался
На тыльной стороне руки,
Когда он соком упивался,
Что тек по лезвию щеки.
Глаза его, немного щурясь,
Привыкли бить или ласкать,
Усмешка пьяная, красуясь,
Не уставала соблазнять.
Он был закат в стране далекой,
Он был метель среди ночей,
Он был как отраженье в стеклах
Мильонов пламенных свечей.
Он рассуждал сейчас лукаво,
Но, страстной жаждою томим,
Смешал себе питье кровавым,
Добавив злость, огонь и дым.
И говорил: «О, милый Боже,
Ты так невинен и смешон,
Неужто сластвовать негоже
Тем, кто для власти был рожден?
А вы, людей смердоподобье,
Грязей порочные ханжи,
Вы называете любовью,
Себе самим клянясь во лжи.»
А перед ним на смертном ложе
Девица стонет и клянет,
Зиял прорез на белой коже,
И кровь сочилася, как мед.
И, насмехаяся над нами,
С безумной славой палача,
Он пил себе коктейль кровавый,
В изгибе дико хохоча.