Когда друзья дают тебе прозвище Колдун, ты осознаешь, что теперь должен творить чудеса и никак не меньше. Именно это и произошло с Морганом. Человеком, который в чудеса не верил и добрые дела бескорыстно не совершал с тех самых лет, когда воровал конфеты из кухонного шкафчика. Сейчас Морган не сильно изменился – он обладал прескверным характером и черствым сердцем. Отчасти это даже сказалось на его профессии – он был самым вредным и придирчивым критиком различных приключенческих и фантастических романов, никогда не быв талантливым писателем оных.

Но тогда почему же его прозвали Колдуном? – спросите вы. И спросите совершенно зря, потому что сия тайна не открылась передо мной на протяжении всего моего долгого знакомства с Морганом. Но на правах старого приятеля, я, пожалуй, набросаю вам здесь портрет этого жестокого человека. Его белесая кожа, тонкие брови и холодно-голубые глаза выдавали в нем самую прескверную из человеческих натур – надменного аристократа. Очерченные губы, жесткий курчавый волос и слегка искривленные пальцы, пожалуй, завершали облик истинного критика и презрительного самолюбца. Таким я увидел Моргана в первый раз, и именно таким он пришел ко мне несколько месяцев назад, самый гордый в мире человек с самой горячей кровью.

Именно тогда, в холодное и совершенно бессердечное утро, Морган вломился в мой кабинет без стука, жалости и сострадания. Вся моя теплота по отношению к этому человеку испарилась, едва я увидел его разрумянившееся лицо, ибо обычно розоватый цвет щек Моргана свидетельствовал о его бескрайнем гневе. Но в этот раз (нет, этого не может быть) Морган был напуган, хотя я один знал его достаточно, чтобы это утверждать. Заставив меня подняться с диванчика, где я мучительно пытался преодолеть сон и творческий кризис, мой драгоценный Колдун упал в кресло. Ноздри его расширялись при каждом вдохе так, будто он хотел вдохнуть весь мир и заодно меня вместе с диваном.

- Марк (да, я совершенно забыл вам представиться, господа – Маркус Ллойд, вот мое имя), я схожу с ума.

Вам это заявление может показаться ужасно банальным, но только не для Моргана. Он не обладает и толикой фантазии, так свойственной нам, писателям. Он скептичен до невозможности и скорее я – сумасшедший, потому что такие циники, как Колдун, прошу прощения за парадокс, никогда не сталкиваются с чем-либо хоть чуточку необычным.

- Марк, я не знаю, стоит ли… Но мне кажется, что только ты поймешь… Дело в том, что я начал Видеть… - четким, хорошо поставленным, но дрожащим в глубине голосом Морган начал свой рассказ.

Должен признаться, вначале я вообще ничего не понял, но затем начал постепенно вникать в сюжет Моргана, оказавшийся прелюбопытнейшим.

- Знаешь, я тоже сначала подумал, что это бред, болезнь, глупость, но теперь даже не знаю, что делать. Если бы единичный случай… А тут…

- Слушай, Морган-Колдун, ты или рассказывай нормально, или иди к врачу со своими бреднями. Я, между прочим, работаю, - тут я, конечно, приврал, даже, прямо говоря, наврал, но мне нужно было слегка разозлить Моргана, иначе бы я так и не добился связного рассказа.

Морган мигом побледнел, как обычно, и уже спокойным, сухим голосом продолжил:

- Прости, ты прав, совершенно непозволительно для мужчины так впадать в истерику, - он даже усмехнулся. Мужество этой улыбки я оценил только много дней спустя. – Знаешь, друг (раньше Колдун никогда не называл меня так), со мной уже неделю творится какая-то чертовщина. Я вижу сны, видения, даже на месте какого-нибудь дурацкого романишки возникает что-то совершенно другое. А стоит лишь задуматься об этом, так тут же проходит.

- Знаешь, друг, - я чуть гнусавил, поэтому Морган не заметил насмешки. – По-моему, ты перетрудился. Тебе уже везде чудятся твои «романишки». Возьми лучше отпуск и скатайся с какой-нибудь девчонкой на море, на солнышко. Клянусь тебе, вернешься – будешь как прежний.

- Да нет же, говорю я тебе, - Морган-Колдун весь вспыхнул. – Нет, Марк, это совсем другое, не то, что это бульварное чтиво. Ей-богу, если бы эту историю написать в роман, он бы продавался безумными тиражами.

- А вот это уже интересно.

- Марк, поклянись мне, что никогда не напечатаешь то, что я тебе расскажу.

- Хорошо, хорошо, только рассказывай.

И Морган рассказал мне историю о Белом короле.

Оказывается, где-то есть город, где так темно, что жители даже забыли все цвета. Они сами стали как тени, бледные и серые. Ни света, ни яркого лучика не опускалось на город, но даже среди миллионов оттенков серого и черного царила жизнь. Именно царила, потому что любовь к сладостям жизни была в крови горожан. Вечные Содом и Гоморра. Ничего не нужно было людям, кроме той грязи, в которой они купались. Но было и одно исключение из правил. Дом короля был безупречно бел, а придворные его слуги носили яркие и сочные наряды. Все время там гремела музыка, а окна светились разноцветными огнями, освещающими холодный мрамор. И жители города высмеивали короля, издевались над его величием, но в глубинах душ слепо завидовали этой яркой и сладкой жизни беспечных цветастых бабочек.

Так и шла жизнь в Городе, пока у Белого короля не родился наследник. Минуя описание его взросления, я лучше расскажу, почему короля называли Белым. Дело было в том, что король возводил в идеал белый цвет, считая его единственно цветом порядочности и чистоты. Но не надо думать, что сам король был порядочным и чистым. Порочнее его трудно было сыскать человека, но, возведя в идеал не только белый цвет, но и себя, облаченного в белое, он возвышался надо всеми, как идеал добродетели.

Так вот, когда сын его вырос, было обнаружено, что он совсем не похож на своего отца. Тихий, задумчивый, обладающий ясным взглядом, он резко контрастировал с затуманенными бесконечными балами и различными испарениями придворными. Когда он проходил по коридорам в красном костюме (высший чин) и с белым шарфом (признак королевской крови), кавалеры и дамы шарахались от него, стараясь вжаться в стену и исчезнуть. Да, пожалуй, властность походки и жестов он все-таки унаследовал от королевских предков.

Белый король гордился своим сыном, а Игар (так звали юношу) с показной благостью принимал на себя роль мечтающего о власти принца. Именно Игар стал временным вместилищем разума Моргана в последнюю неделю.

Морган постоянно видел себя то сидящим в кресле и критикующим бумаги, то юным, одетым черт знает во что и разгуливающим по коридорам и галереям. Причем ничего за своего астрального спутника сделать он не мог, мог только наблюдать. Например, если Игар решил куда-либо пойти, то он шел туда вне зависимости от желания Моргана пойти в другую сторону или вернуться в свое тело.

За семь дней Морган уже успел уловить какие-то настроения и желания Игара. Он часто прогуливался с ним по Дому, но порой спускался в подвал, поняв, что Игар пока не желает сообщать о своих походах «вниз» отцу. В подвале грудами валялись старые книги, видимо, бывшие когда-то в употреблении, а теперь заброшенные за ненадобностью. Игар с интересом читал их, сначала, наверное, медленно, но на момент «прибытия» Моргана уже очень быстро и жадно. Юный принц впитывал в себя истории своего народа, истории совершенно незнакомых ему людей как свои собственные переживания. «Мда, это тебе не то, что сейчас кропают эти авторы, жаждущие денег», - вздохнул в этот момент рассказа Морган.

Судя по всему, Игар очень интересовался особенно теми историями, в которых упоминались различные цвета. Как считал Морган, он стремился найти ключ к возвращению цвета в Город. Но, скорее всего, это было лишь его мечтой, тайным замы слом.

- Ну, пока, знаешь ли, Морган-Колдун, на бестселлер это не тянет, но если как следует обработать…

- Ты поклялся, Маркус!

- Да-да, прости, это уже профессиональная привычка.

- И что мне делать?

- Ситуация та еще… Ты еще можешь потерпеть с этими видениями? Как я понимаю, к доктору ты не пойдешь, значит, мне придется проштудировать какие-нибудь книги… Приходи, если случится что-то еще. Я сегодня же займусь поиском схожих случаев.

По крайней мере, я думал, что у меня появилось занятие на несколько дней, пока у Моргана не пройдут эти дурацкие сны. Но как я ошибался.

Морган-Колдун явился ко мне через два дня в красном костюме самого строгого кроя, его жесткая курчавая шевелюра была всклокочена, пальцы дрожали. Первой его фразой, еще до того, как он опустился в кресло, было:

- Этот чертов мальчишка что-то замышляет. И, клянусь богом, ничего хорошего.

- Морган, Морган, успокойся, возможно, этого принца, как там его…короче, вообще нет.

- Ох, пресвятой боже, если бы я был так в этом уверен. Ты нашел что-нибудь? – глаза Моргана сильно изменились. Теперь в них была просьба. Не исключено, что первый раз в жизни.

- Пока нет, друг, но я не теряю надежды, - я достал из ящика стола бутылочку виски и два стакана, разлил и сел на диван. – Теперь выпей, успокойся и рассказывай, что там еще стряслось, в этом твоем чертовом городишке.

- За вчерашний вечер Игар, видимо, сумел накопать что-то интересное. Я…он опять спускался в подвал, но уже не за фолиантами. Он шел конструировать. Какой-то аппарат, совсем не похожий ни на что, но, я думаю, это пока. Он только начинает строить, а работа ему предстоит немаленькая. Я видел мельком его чертежи – там и несколько человек не сразу управятся, так что время еще есть, но…мне страшно, - по щекам Моргана заструились слезы, и я обнял его за плечи, но скорее от неожиданности. Мне всегда казалось, что такие люди, как Морган, вообще не испытывают чувств, но я ошибся в очередной раз.

- Ну что ты, что ты… Все образуется, я уже почти нашел нужную ниточку. Осталось потерпеть еще чуть-чуть. Этот пацан и моргнуть не успеет, как покинет твой разум навсегда.

- Я не знаю, я так устал, может, лучше обратиться все-таки к врачу?

- Нет, Морган-Колдун, он сразу признает тебя психом, а ты не сумасшедший, просто здесь происходит что-то необычное, а ты не при чем.

- Ладно, я готов подождать еще пару дней. Пойду пока к себе, отдохну.

Когда Морган посетил меня в следующий раз, через неделю, он действительно был похож на сумасшедшего. Шарф был уже под цвет его бледнейшего лица, глаза бегали, а за спиной как будто тянулась яркая лента страха. Сказать честно, у меня уже тогда хранились некоторые наброски на бумаге, и я держал их в ящике стола. Когда Морган вошел, я испугался, что он как-то поймет все по моему лицу, но ему было не до того.

Он даже не садился, а с ходу начал рассказывать. За эту неделю у него было всего одно видение, но зато именно такое, которого он так боялся. Принц Игар оказался куда как проворнее, чем мы ожидали. Всего за неделю он сконструировал мощнейший прожектор. Да, у мальчика были явные таланты. Когда Игар вывозил этот прожектор на колесах, Морган сначала подумал, что он хочет просто осветить город, но какой удар был нанесен ему, как только принц оставил прожектор в галерее, отправившись в глубины дворца.

Игар ходил по затемненным покоям, оглушал людей, находившихся в одиночестве, связывал толстыми золотыми шнурами со штор и волок в галерею с прожектором. Его дрожащие руки маньяка (а значит, и руки Моргана) методично наносили удары, вязали, тащили. Без эмоций, только легкие ярость и возбуждение чувствовал Колдун, мечтая единственно покинуть это тело, потому что злоба и разрушение оставляли свои сильные запахи повсюду.

Когда работа была окончена, принц вытер горячий пот с искривленного безумием лица и начал вновь перетаскивать прожектор и начавших шевелиться людей. Теперь все было куда проще. На одном выходе из галереи была сделана широкая платформа со спускающимся вниз желобом. Видно, когда-то, еще во времена процветания города, старые короли спускали по нему золотые монеты или святую воду, так как внизу была чаша для сбора воды. Сейчас же Игар выкатил прожектор на площадку и оставил рядом дам и кавалеров, хорошо пиная тех, кто смел шевелиться.

- Люди, вы должны познать свет! – безумным голосом вскричал принц и повернул рычажок. Питания батарей должно было хватить надолго.

Широкий поток белого света залил весь город. Люди падали и слепли под ударами света. Те же, кто сумел прикрыть глаза, теперь кричали как от невыносимой боли. Все улицы напоминали сплетение нитей паутин, где полуслепых пауков настиг свет фонарика. Бесконечное мельтешение человеческого мяса сбивало с ног и затаптывало всех менее проворных. Игар же смеялся, как только может смеяться счастливый ребенок.

- Идите ко мне, люди! Идите к своему королю! – видимо, принц сконструировал еще и небольшой усилитель голоса, который прятал под воротником, так его голос оглушал и тянул к себе.

И люди пошли. Ведь куда им было теперь идти, в своем новом мире, кроме как на голос единственного спокойного человека. И сколько разочарования ударило по Моргану, и так чуть не бьющемуся в истерике, когда люди подошли ближе к помосту. Когда принц увидел, что цвет их кожи по-прежнему сер, как и волосы, как и одежды. Но даже это разочарование было отчасти предусмотренным. Голос Игара был так же ровен, в нем только слегка подрагивали нотки безумия:

- Вы – мои люди. Мой цвет – красный. Так познайте же и вы его!

Кинжал, скрытый под полой костюма, вскрыл горло тонкой и хрупкой девушке, лежащей наверху кучи придворных, поскуливающих от страха и боли – принц был не особо аккуратен, связывая их, перевязывая рты и бросая на пол. Алая кровь потекла по желобу.

Люди стояли в растерянности, а потом первый из них окунул руки в красное и провел по своему лицу. Игар захохотал и бросил обескровленное тело в толпу, где его тут же порвали. Принц резал одно горло за другим, даря людям тот самый цвет, о котором они тайком мечтали по ночам. Бросал им тела, одетые в самые яркие платья, тела, чьи волосы были разноцветны, а лица вымазаны красками.

Когда Белый король с телохранителями добрались до площадки, больше половины придворных из кучи были отправлены в пищу голодной полуослепшей толпе. И в тот момент, когда король сам вонзил нож под ребра своему любимому сыну, глаза юноши смеялись в полном безумном счастье. Моргана будто вышвырнуло из тела принца, но не из города. Он как бы со стороны уже видел, как начал гаснуть недоработанный прожектор, как в этом полумраке стража короля спустилась вниз и начала методично уничтожать толпу. Но люди не сопротивлялись, в их глазах еще светился тот белый слепящий свет, на их лицах еще не засохли алые подтеки.

Боже, как Морган не хотел все это видеть. Эту бессмысленную резню. Тогда он обратил свой взгляд на Белого короля, прижавшего к себе тело сына и начавшего тащить его с площадки. Сознание Моргана поволокло за ним, по переходам и коридорам до оранжереи. И там он увидел то, что было много хуже происходящего снаружи.

Испачканный кровью сына, уже не белый король бросил тело на пол и побрел между цветами. Выбрав один из них, бледно-сиреневый, король сорвал его и пошел обратно к трупу. Он достал свой уже обагренный кровью нож и вырезал принцу глаза. Взял их в пальцы и вложил в цветок. И когда с внутренней части цветка на Моргана воззрился взгляд, исполненный гневной боли, Колдун лишился чувств и очнулся в своем кабинете. Белый шарф прилипал к его горлу, и он сразу помчался ко мне.

Теперь Морган вцепился в мою руку, но после рассказа все его тело ослабло, он прикрыл глаза и тихо вздохнул.

- Ну все, вот все и закончилось. Спокойно, друг, теперь тебя больше не будут мучить кошмары. Я как раз сегодня прочитал, что главное в таких видениях – дотерпеть до конца. Пережить кризис. Потом человек полностью освобождается от всех этих дурацких… - я оборвал себя на полуслове. Морган спал. Спал глубоким сном, наверное, первый раз за много дней. Ну и слава Богу.

В последний раз Морган зашел ко мне, когда мой роман был уже закончен и ждал печати. Теперь он уже не хранился в ящике стола, и я не волновался.

- Да, Марк, знаешь, ты был прав. Меня наконец не беспокоят все эти сны и видения. Боже, как я счастлив. Действительно, нужно уже возвращаться к нормальной работе и жизни. Спасибо тебе, - Морган резко пожал мне руку, развернулся и вышел, стуча каблуками.

Я медленно встал, подошел к двери и машинально взял в руки белый шарф, застрявший между самой дверью и косяком. Покрутил его в пальцах и подумал, что Морган уже наверняка забыл про мою клятву. А когда роман выйдет, он сам скорее всего и посмеется, и порадуется мой славе…

Роман вышел три дня назад… Он действительно принес мне известность. Но мне плевать – я не могу найти Моргана. Колдун как будто исчез. Боже, как мне хочется, чтобы это была только обида. Зачем я все это напечатал? Не нужны мне ни слава, ни деньги!

С того дня, когда я последний раз видел Колдуна, я ношу его шарф, а вчера… Вчера я купил себе красный костюм. Я же никогда не любил красное! Господи… Игар, Морган… Я так боюсь цветов!