Пушистый половик в прихожей – шагов не слышно, дальше - каменная плитка, и раздаётся чинно-торопливый шаг, как и подобает преподобной матери, спешащей открыть двери. Хм, поздновато, правда… но «стучащихся и бродящих во тьме всегда прими».

Тянуло сыростью после недавнего ливня. Плотнее запахнув тёплую кофту, преподобная мать Алосса открыла дверь в темноту. Судя по болезненно ссутулившейся фигуре гостя, эти плечи держали на себе грехи всего мира. Вопрос:

- Можно? – повис продолжением старых встреч.

- Выглядишь смертельно раненой, - вместе с кивком и приглашением войти.

- Нда? – рассеяно. – Наверное.

Скрипнула старая резная дверь, рассекая пространство на «было» и «будет».

На кухню, на кухню… там уютнее, там мягче свет, там пахнет корицей вчерашнего пирога. Пальто уныло повисло на чугунной вешалке, копируя напряжённую спину хозяйки.

Чайник, вода, огонь, чашки, чай – всё под рукой. Отработанная церемония, перетекающая в медитацию. Нож, блюдца, лимон, куски пирога. Крошки от пирога, как соринки в глазу. Да что их смахивать, что таить? Уголками глаз глядя на упорно молчащее, потерянное в нигде ничто:

- Ну, что нового, рассказывай…

Скукоженный вздох:

- Нового – ничего. Только шелуха и суета. Нарезание по замкнутому кругу.

- И чего злая такая? – преподобная мать ложечкой ткнула в стиснутые пальцы гостьи. Рефлекс гостьи плеснул змеёй, осознал себя, устыдился. С сухим извинением смятая ложечка упала на стол.

- Весь свой ад мы создаём себе сами, - поучительная фраза ещё больше напрягла пространство. Но, взобравшись с ногами на стул и напялив на голову подвернувшуюся пустую кастрюлю, преподобная мать продолжила, разбивая ожидаемое и многократно нарезанное:

- И я в данный момент испытываю поистине адские мучения, понимая, что ничего не могу тебе объяснить. Могу сделать только это. И смиренно принимаю то, что Господь позволил мне сделать.

Чуть приподняв кастрюлю, Алосса хитро улыбнулась:

- А пока Господь отвлёкся, я добавлю, пожалуй, что сила нужна не для того, чтобы бороться с другой силой, а для того, чтобы побеждать собственную слабость. К примеру, плохое настроение или негативное видение мира. Делаем усилие. Не над миром, а над собой! Оп-ля!

Протянув руку над изувеченной ложкой, преподобная мать поцеловала тихо воздух и на глазах и так выбитой из реальности гостьи ложечка выпрямилась стройным стебельком серебра.

* * *

Ветер с Фудзи зашелестел страницами. Листай, подлец, листай, читать всё равно не умеешь…

- Не умею, - соглашается. – Слова носить умею. Дай, Герцогиня…

- Нет у меня слов. Только чувства. Осилишь?

- Не…

- Ну и свисти отсюда. А то Герцог сейчас придёт, у него слов хватит. Всяких. Вдоль и поперёк.

Киской-кисонькой потяну-у-уться сладко, обнимая себя за плечи в шёлке халата, зевнуть.

Ветер бросил на веранду-энгава горсть лепестков, улетая. Один закружился в чашке кофе бледно-розовым хулиганством.

Строгая осанка, врождённая, как бледная нежность кожи. Лицо только что проснувшегося ангела, доверчивого, чуть взъерошенного спросонок. Утро всё длилось, не в силах налюбоваться, как и Герцог…

* * *

Тепло. Только высокому стакану с инкрустацией холодно. В нём – ледяная смесь цвета неба тонко пахнет мятой.

В общем-то, темно. Только зеркальные зайчики скачут везде, по всем плоскостям, стекают каплями с пальцев, лиц; прыгают по обнажённому торсу бармена. Он перехватывает оценивающий взгляд, улыбается искренне. Как сказала Герцогиня – лапа.

Совсем не тихо. Нескончаемая музыка, наркотиком давящая на двигательный центр, не мешает разговорам. Слова шелестят фоном.

Стоя спиной к залу, Ё внимательно слушала только один голос, его интонации. Герцогиня оставалась за столиком с Левайетом и подсевшим к ним молоденьким штурманом с космолайнера. Если что – Левайет среагирует верно, он достаточно опасен, когда забывает, что он – гей. Штурман пыжился, бравировал своими нашивками и старался выглядеть этаким прожжённым волком. На взгляд Ё - получалось нелепо. Герцогиня же развлекалась в своём излюбленном ключе: с откровенным восторгом наивной дурочки выслушивала кретинские байки, придумываемые юнцом на лету. В самый критический момент истории она задавала убийственный вопрос с настолько милым видом, что пустомеля запутывался и начинал врать невпопад. Левайет из последних сил старался удержать холодно-заинтересованное выражение лица, но Герцогиня была беспощадна и он уже несколько раз ронял свой платок на пол, наклонялся и корчился под столом от смеха, пока его не видели.

Из-за недавних ран левая рука ныла нехорошо, но Ё улыбнулась воспоминаниям: Герцогиня в тот раз осталась цела, и это было важнее.

Левайет утомился и, встав из-за столика, подошёл к Ё.

- Я снова был у экселенца, - он давно знал манеру Ё не поддерживать разговор лишними словами. – Просил у его татхагатности сменить мне работу. А он только усмехнулся и ответил: «Карма». Что это за карма такая – быть геем?

- Ищи и обрящешь, - но, почувствовав состояние потерянности Левайета, Ё добавила. – Вот это у будды и спросил бы. А я – не знаю. Я и до бодхисаттвы еле дотягиваю.

- Еле она дотягивает, - передразнил грустно Левайет. Ему было очень больно. Вера его дёргалась на тонкой нитке, как на нерве – вот оборвётся… Ё мягко взяла пальцами Левайета за подбородок и поцеловала в щёку, долго и аккуратно задержав губы на побледневшей скуле.

- Пока ангел занят, - кивнула она в сторону Герцогини. – Приходится выполнять её обязанности. Объяснять тут – бесполезно, солнце. Сам, только сам. Как там дела со штурманом?

По инерции Левайет заворожено шепнул: «Я ещё жив?», но состояние его изменилось, потеплело.

- Герцогиня как всегда права, - это уже говорил прежний, известный всем Левайет-душка. – Мальчишка кем-то обработан и закодирован. Пока не угробил лайнер, надо с ним работать. Чем Герцогиня сейчас явно и займётся.

Ё никак не могла разобраться, почему ей так нравятся эти моменты, когда Герцогиня сжимала в своей узкой руке ладонь клиента и бросала в лицо несколько жёстких слов. Интуитивно нащупанных, нужных слов.

Штурман обмяк ватной куклой в кресле, закатив глаза…

Левайет и Ё отвернулись к стойке, разом заинтересовавшись почти обнажённым барменом. Лёд дотаял на дне стакана с инкрустацией.

- Ё, а почему ты не занимаешься снятием кодов? – Левайета напрягало молчание. Ё пожала плечом, не собираясь отвечать, но ответ прозвучал:

- Ё так раскодирует, что у парня будет шанс только в следующем перерождении.

Оставалось лишь усмехнуться: Герцогиня снова прочла её мысли.

- Ах, закажите бедной женщине ещё стаканчик дьёборна, - обвив руками плечи Левайета, Герцогиня грустно склонила голову. – А то я себя рабочей лошадью чувствовать начинаю, а не женщиной. Плюнь экселенцу на лысину, Лёва, я желаю тебя ангажировать на остаток сегодня. И пусть всё идёт к чёрту!

* * *

Мысли были очень умными, с цитатами и примерами из серьёзных первоисточников. Пыль веков осыпалась вокруг, и согласно покашливали цитируемые мудрецы. И неясно было, почему наваливается тяжесть, ведь слова все правильные, и о вере, и милосердии, и метании души. И рай земной вставал перед глазами, и чудилось, что сейчас-сейчас и найдётся ответ на вечный вопрос. Слова сплетались, кричали, требовали, а сердцу становилось глухо и душно. Всё замкнулось, как в замороченном круге, сдавило. Мыслеформы, гордые собой и своей значительностью растеклись туманом. Заморока пустая…

Герцогиня вдруг вскинула глаза и замахнулась на самозабвенно болтающую женщину, добившись испуганной тишины. Ё дёрнулась, выпав из ведьмовской мороки, буркнула:

- Умно.

- И скучно, - кинула Герцогиня. Они переглянулись, игнорируя третью и прозудели:

- Зану-удство.

- Полчаса у нас украла…

- Её надо очень пожалеть, Ё, - под мягким тоном вновь скрывалась жестокая правда. – Она когда-то лишилась сердца и, похоже, согласилась с этим ужасом. Бедняжка…

* * *

Воротник надорван, грязь на тёмной ткани – только выбросить осталось. Холодный воздух с моря лезет обниматься, но Ё равнодушна.

Сырость тянется от мокрых валунов в рост человека, от белого песка пляжа, пробирается под одежду.

Сразу две худющие девчонки толкаются под наброшенной курткой Ё, подобрав острые коленки, утонув тонкостью рук в рукавах. Шаль Герцогини скукожилась настороженно, совёнком сидит, посверкивая злыми, затравленными глазёнками. Сказку слушает. Сказку Герцогиня рассказывает, пытаясь заворожить, успокоить детей. Нельзя было допустить слёз. Когда придёт транспорт, не должно быть страха. Тогда, не останется сомнений и боязни перед новым, что ожидает малышек.

Самое вредное существо из сегодняшней группки, наконец, утихомирилось, вцепившись в Ё и тихо сопя ей в подмышку. Всю дорогу пришлось нести на спине этот перепачканный ноющий комок на тонких ножках. Где только Сёстры инь разыскали эту писклю?

Ё просительно посмотрела на Герцогиню, но та отрицательно покачала головой, шепнув:

- Дома.

Не здесь, не в этих прибрежных камнях под холодным морским ветром… Детские пальцы сами разожмутся Дома, на Станции, в тепле, среди надёжных людей.

Скоро опустятся сумерки, скоро придёт транспорт… Забившись среди влажных валунов ждать. Оставшаяся с ними Сестра инь тихо ушла осмотреться вокруг. В этот раз девчонок выкрали из-под надзора так стремительно, что вряд ли кто сможет последовать за ними. Все ужасы и напряжение были уже позади, и надо было лишь ждать, дыша солёным воздухом. Герцогиня тихо бесилась, видя, сколько уже пережитого страха плещется в этих девчоночьих глазах. Стылыми кусками грязного льда в полынье… Её передёрнуло от внутреннего холода, она сжала плечи в рыхлом свитере, потерянно глядя. Потом чуть улыбнулась, и отлегло, соскользнув шершавой ладонью с сердца.

- Мышки-норушки, а кто мне расскажет сказку? Какую кто знает?

- Про храброго мыша знаю, - пискнуло из-под куртки. – Про зайца!.. Ёкру-Мокру поядучую и мальчика-солдатика, который её пожёг…

- Не-е, а я лучше знаю, где три солдата с ведьмами бились, а те их заколдовали, а они всё равно победили совсем!

Шаль Герцогини возмущённо подпрыгнула:

- Не тли солдата, а два атамана!.. Я лутсе фильм ласскажу, там один с больссым мечом…

- Этот фильм я уже смотрела, - твёрдо остановила миникатастрофу Герцогиня. – А сказку о девочке знает кто?

Стриженное в скобку создание лет десяти с угловатыми движениями постоянной виноватости мерным голосом нарушило молчание:

- Когда Творец сделал мальчика и девочку, они были одинаковыми. У обоих было их достоинство. Мальчик слушался Творца, а девочка лезла везде, где не надо… Забралась однажды в дом Творца, разбила кувшин. А из того кувшина вылетела Смерть. Творец сильно разозлился и сказал: «Я хотел создать ещё много прекрасных вещей для этого мира, но ты выпустила Смерть, и всё стало бесполезно. Значит, за все беды этого мира будешь отвечать ты». И он забрал у девочки достоинство и назначил мальчика своим любимцем. А Смерть подарила девочке свои чёрные дары.

Из-под шали Герцогини послышался судорожный скулёж, а кто-то из девочек едва слышно шепнул побелевшими губами:

- Это не сказка, это Святое Писание…

- В этом-то и весь кошмар, - кивнула Герцогиня, глянув на Ё.

* * *

Шеф Отдела вылез бы из видеоэкрана всей лысой головой, если б мог, настолько его разбирало желание выяснить, что же творится на самом деле. Хотя голос его, как и обычно оставался шелестяще-неэмоциональным:

- Преподобная мать, вы ведь приложили к этому руку.

- Какую, экселенц: правую или левую? – мать Алоссо с вежливой предупредительностью посмотрела на видеособеседника.

- Вот, вы даже не отказываетесь от соучастия, - усмешка забежала на сухость губ шефа, изогнув вечный минус.

- Даже не догадываюсь, о чём идёт речь.

- Речь о вашей родной планете, мать Алоссо. О планете, с которой когда-то вывез вас мой старший брат, чёрт его дери.

- Да будет благословенна его душа, - споро произнесла преподобная мать, широко крестясь.

- Бросьте, тела так и не нашли, - вяло отмахнулся шеф. – Как не могут найти и двух партий девчонок-ведьм. Их предназначили для жертвоприношений и мои сотрудники должны были увезти детей. Однако в Отдел они не попали. Что я должен думать по этому поводу, мать Алоссо?

- Бедные детки, благослови их Бог, - покачала головой преподобная. – Но уж если вы меня спрашиваете, то я позволю себе высказать личную мысль по этому поводу. Какая девочкам, в сущности, разница: быть жертвой предрассудков тёмного общества или стать жертвой экспериментов высоконаучного сообщества?

Шеф проглотил трудный комок, успокаиваясь, и заметил с досадой:

- Алосса, вы понимаете, что позволили рассеяться по Конгломерату двум десяткам потенциально опасных существ, обладающих неконтролируемыми способностями в экстрасенсорных параметрах.

Преподобная мать мелко засмеялась:

- Бог с вами, Виктор, что за детские страхи? Какие существа? Приезжайте к нам в приход как-нибудь. Посидим, я угощу вас пирогом с малиной. Отдохнёте хоть немного от своей суеты.

- Да чувствую, что придётся, - веснушчатая лысина экселенца склонилась на экране, пока тот раскуривал трубку. – Значит, ваш ответ: нет?

- В этом мире абсолютен только Бог. Всего вам хорошего, господин шеф. Я помолюсь за вас.

Видеоэкран погас, и преподобная мать опустила глаза. Она ждала долго, вслушиваясь всем сердцем, молясь беззвучно на крохотный огонёк предчувствия, пока со стороны двора вдруг не раздался шум и в двери несмело заглянули, позвав:

- Матушка!

Тогда мать Алоссо поднялась и улыбнулась грустно, глядя, как в коридор набиваются притихшие дети и трое взрослых.

- Очень много поломанных ложек, - пробурчала, наконец, Ё, хоть как-то объяснившись.

А Герцог с Герцогиней переглянулись легко и только спросили:

- Что дальше?