Литературный Клуб, Читать: «У каждого свой И.Штраус»

Тонина мама вслух читала письмо от отчима дяди Гриши, которое он прислал с Севера. Месяца два назад он уехал туда к своим родственникам, чтобы узнать, что и как, а потом

вызвать их к себе. Тоня слушала и представляла себе, где это, - где-то сверху, если смотреть на карту, висевшую в классе. Местами мама умолкала, читала просебя, при этом глаза её увлажнялись, и всё лицо наполнялось какой-то потаённой улыбкой. Закончив чи-

тать, она коротко объявила как уже о давно решённом:

- Ну, что. Будем собираться.

Сборы были недолгими, как и проводы. Уехали, как на выходной день в лес за гри-

бамии. Люди ещё не оттаяли после страшных военных лет, ещё приходили похоронки и те, кому уже нечего было ждать, задумались о себе – как жить дальше. Поэтому отъезд Шуры на Север стал для её сестёр и братьев просто ещё одной попыткой устроить свою

жизнь. Вот только с Тонькой ей будет труднее. Никто и не задумался тогда, что опреде-

лялась судьба не одного поколения.

И вот они плывут вниз по течению огромной реки Лены. Яркое солнце, высокое голубое небо и серебристая даль впереди. Они плывут на барже, устроившись между ря-

дами ящиков, бочек, штабелей мешков, прикрытых брезентом. Каким образом матери

удалось попасть сюда, Тоня, конечно, не знала. Но здесь ей было даже уютно, а, главное,

- безопасно. Прошлой ночью они ехали на грузовой машине от железно-дорожной стан-

ции до речного вокзала. Дорога шла по «серпантину» и шофёр, посмотрев, как расселись пассажиры, сказал:

- Здесь разгуливают уголовники, так что, если начнут стрелять, ложитесь на пол

кузова.

Предупреждение было не зряшным. Ночью, среди кромешной тьмы услышали звон разбитых стёкол, беспорядочную стрельбу и мат из хриплых глоток. Все повалились на пол. Машина взревела и понеслась во всю свою возможную мощь. В кузове перемешалось всё, что там было – тюки, люди, сумки. Только бы не сорваться с откоса!.

Не сорвались. Они плывут на барже и река, как будто, говорит: - «У меня хорошо, тихо и спокойно, не то, что на дороге.» Ах, какая обманщица: она бывает разной!

Но сейчас река гостеприимно растилалась перед новыми поселенцами и хвасталась

роскошными берегами. Была середина августа и в проплывающей мимо тайге появились первые золотистые пряди. Это осинки нежно трепетали своими листочками и жаловались

на своих могучих соседей, что те не защитили их от первых заморозков. Но угрюмые тём-

но-зелёные ели были погружены в собственные размышления о вечном, а лиственницы с

мягкими светло-зелёными лапами сами подрагивали от мысли, что вот уже скоро их раз-

денет до нага беспощадная северная стужа. Но грустные ноты леса тут же заглушались

стойкими, жизнеутверждающими. Вот семейство берёз – от мала до велика – танцует на

открывшейся поляне свой праздничный хоровод. Дымящийся костерок, неспешные рыбаки разделяют с ним праздник жизни: выжили, победили. И выскочившая на берег ря-

бинка алыми гроздьями-флажками прокричала всем радостное «Ура!» А кого только нет

в этом бесконечном лесном царстве! Ревнивая Лена-река заглушает шумом воды все зву-ки леса. Их надо слушать там, лёжа на земле, ни о чём не думая, только слушать. Шорох муравьиных кланов, шелест крыльев стрекоз, писк мышей и бурундуков, мягкий стук бро-

шенных белками пустых шишек, а, если повезёт, то далёкий рык хозяина тайги-медведя

или призывный трубный рёв могучего лося.

Баржа причалила к берегу в Нижнем Бестяхе ночью. Шёл дождь Редкие фонари ед-

ва освещали раскисшую грязь и Тоня беспокоилась за свои новые ботинки.

- Шура! – окликнул их подходивший Григорий

Он обнял и поцеловал мать, едва взглянув на стоявшую рядом девочку.

-Ну, пойдём, как доехали? – спросил,

-Да ничего, живы вот, - так же немногословно ответила Шура.

Дверь открыла сестра Григория – Катерина. Александра, её мужа, дома не было. Он

работал грузчиком в Холбосе и сейчас ушёл разгружать ту самую баржу, на которой прие-

хала Тоня со своей матерью.

- Ну, проходите, будьте, как дома,- услышала она первую ласковую интонацию в

голосе за последнее время.

- Как тебя зовут? – обратилась к Тоне тётя Катя,

- Тоня, - ответила хрипловатым, застоявшимся голосом,

- А что у тебя с горлом?

- Да ничего, просто долго не разговаривала.

-А, так значит, приехала, чтобы поговорить!

Все рассмеялись.

Утром пришёл с работы дядя Саша. Это был могучий, чуть выше среднего роста человек, с большими руками и головой, крепко сидящей на мощных плечах. Он заметно сутулился – верная отметина его труда. Лицо добродушное, как у всех сильных людей.

Тоня невольно сравнила его с дядей Гришей. Они сидели на деревянном диванчике за сто-

лом, обмениваясь пока ещё малозначащими фразами о житье-бытье. Дядя Гриша тоже был не из хлюпиков. Рост под два метра, широкие плечи, большие руки. Лицо худое, в ос-

пинах, но глаза живые, сейчас – радостные .

Тем временем тётя Катя накрыла на стол. Тонька обомлела. Многое, что было на

нём, она даже не видела и не знала, как назвать. Постоянная нужда её детства ещё долго

поддерживала в памяти вкус еды военных лет – драников из мёрзлой картошки или распа-

ренных пшеничных зёрен, вылущенных из собранных колосков.

- Ешь, Тонечка, ешь, чего сидишь, на вот шпроты с картошечкой или нашей лен-

ской рыбки поешь. Она у нас знатная – жирная, вкусная. Эта солёная, а как-нибудь пое-

дим свеже-мороженую строганину, тебе понравится.

Вечером снова сидели за столом. Разговор был всеобщий, то весёлый, то грустный,

иногда заменялся песней. Песни были разные, но дядя Гриша начинал всегда одну и ту же;

«Раскинулось море широко

И волны бушуют в дали…»

Тонина мама тоже пела и весь вечер то плакала, то счастливо смеялась – вперемежку.

На другой день Тоня с мамой и дядей Гришей приехали в Жатай-посёлок город-ского типа в 18–км от г. Якутска. Сначала они разместились в маленькой комнатушке де-

ревянного двухэтажного дома, а вскоре переехали в «большую» - целых 22 кв.м. Это бы-

ла одна из комнат 3-хкомнатной квартиры. В каждой комнате отдельная семья. В тони-ной семье кроме двух кроватей, стола и этажерки было две достопримечательности – ради

ола и неизвестно откуда взявшаяся гитара. Обе они были терзаемы два раза в месяц, ког-

да дядя Гриша получал аванс или зарплату. Именно в эти дни его особенно интересовало

международное положение и он настойчиво искал нужную волну или пел свою любимую

песню, в которой «напрасно старушка ждёт сына домой». В этой-то «большой» комнате Тоня и прожила пять лет до окончания средней школы на расстоянии двух метров от родительской кровати.

Нынче в посёлке событие – открытие новой школы. Двухэтажное деревянное здание со спортзалом внутри и большой спортивной площадкой на улице. Учителя и дети постарались: ситцевые шторы и цветы украсили окна классов. На линейке перед школой счастливые лица учеников. Высокое безоблачное небо, яркое солнце – таким запомнится

Тоне на всю жизнь 1 сентября того года. Она, Тоня Переляева, стоит в конце линейки 6»а» кл., на ней короткое коричневое пальто и такого же цвета шляпа с небольшими полями. В тонких косичках атласные коричневые ленты, таких здесь ещё мало, почти нет – они куплены на «материке». Общее приподнятое настроение Тоню как-то не коснулось, но предстоящие пять лет стали для неё порой взросления, первых девичьих грёз от соприкосновения с искусством и, конечно же, от первых знаков внимания со стороны мальчишек.

Сентябрь подходил к концу, но погода стояла дивная – сухая, солнечная. Тоня вполне освоилась в новом классе, как всегда, наполучала разных общественных поручений. Вот и сегодня задержалась: оформляли стенную газету. Возле школы пусто, все давно разбежались по домам.

-Эй, «шляпа»!-неожиданно услышала за спиной.

Убедившись, что поблизости ни кого нет, спросила:

-Ты мне?

-А кому ещё?

-Тогда почему «шляпа»?

-Тебя все так зовут, в школе больше нет шляп.

Это был Толька Ляпунов из её класса. Когда приходится узнавать сразу много людей, они запоминаются сначала чисто по внешним признакам, характеры узнаются позже. Вот и в их классе – красавчик Валерка Чупров, высокий блондин Валя Чупров, всё время краснеющий от смущения спортивный Генка Цареградский, основательная в учёбе Римма Тараторина, Нэля и Люся Калинины, сёстры, замечательно поющие дуэтом. Все одноклассники уже заняли свои места в сознании Тони, одни до окончания школы, другие – на всю жизнь. Откуда бы ей знать тогда, что это был один из тех, что на всю жизнь. А запомнился он один из первых по случаю на уроке. Как-то поднял он руку, спросил: «Можно выйти?» Получив разрешение, вырвал из тетради лист, смял его, засунул в карман и вышел. Разве такое не запомнишь?

Сейчас он подъехал не велосипеде и явно красовался. Было чем, тогда немногие ещё могли похвастаться такой собственностью.

-Ну, и чего тебе?

-Да ничего. Хочешь прокатиться?

-А дашь?

Толька наклонил руль в её сторону. Тоня слегка оторопела. Она сроду не ездила на велосипеде, но и отступать было нельзя, должна же была доказать, что ни какая она не «шляпа». К её собственному удивлению она поехала. Объехала площадку и раз, и другой, но надо было остановиться. А как?

-Помоги, - закричала, - я не умею!

Толька на ходу перехватил руль и как-то бережно поставил Тоню на землю.

Домой она возвращалась в приподнятом настроении. Перебирала в памяти испытанные чувства – и чувство страха упасть с велосипеда, и волнение от сильных рук

обхвативших её при остановке. Не догадывалась только, что это была закваска их буду-

щих отношений.

Первой тониной подругой стала Романкина Тамара – Ромашка. Крепкая и сильная, она очень скоро стала на физкультуре надёжной опорой для лёгкой и гибкой Тони. Сначала они составляли центральные фигуры в классных «пирамидах», с которыми выступали на школьных праздниках, а потом у них получился самостоятельный аккроба-

тический дуэт. Наставником для юных гимнасток служили афишки заезжих концертов и не было того номера, с которым бы они не справились. «Шпагаты», «мостики», «лягушки

различные арабески, большинство в двухэтажном сочетании – всё это под звуки незатейливого вальса встречалось зрителями громкими аплодисментами. Девочки были счастливы и то, ни с чем не сравнимое артистическое волнение осталось у них на долгие годы. Впрочем, они и не знали, что это так называется.

Кинофильм «Большой вальс» обрушился на Тоню, как лавина. Она не спала ночами напролёт. Она пела, танцевала, целовалась – снова и снова проживала жизнь своих героев. Боже, как они красивы! Как красиво всё вокруг! А музыка! В памяти остались только обрывки, но они звучат, они не дают спать. Какой сон?! Звучат вальсы, значит надо выходить на сцену и танцевать, танцевать. Не в майке и трусиках с резиночками, а в роскошном белом кружевном платье, в роскошной белой шляпе, с роскошным партнёром

обязательно с усиками. Но реальность заставляла очнуться. Надо ходить в школу, делать домашние задания, но надо что-то и ещё. Но что? Расхотелось выступать с аккробатиче-ми номерами. Новых не было, да и наряд опротивел: перед глазами «Большой вальс». Но сцена – это болезнь, которую надо лечить, сама она не проходит. Врачами оказались преподаватель математики Антон Викентьевич Вайткявичус и Софья Исааковна Гельфанд – учительница немецкого языка. Вайткявичус с женой и двумя детьми – Альгисом и Расой – были сосланы на Север из Литвы. Раса училась в одном классе с Тоней и вскоре, после переезда Романкиных в Красноярск, стала её второй близкой подругой. Как-то после сбивчивого тониного решения задачи по тригонометрии у классной доски Раса подошла к ней сама и предложила:

-Хочешь, зайдём к нам и позанимаемся по тригонометрии?

-Конечно, спасибо тебе

Их встретила мама - невысокого роста, хрупкая женщина. Карие глаза, такого же цвета волосы гладко зачёсаны в большой узел на затылке низко, почти на шее. В ушах небольшие серёжки. Тёмное платье с белым воротничком, тонкие пальцы придерживают на плечах небольшой тоже белый пуховый платок. Во всём её облике угадывалась давняя привычка к достатку, устоявшемуся порядку, традициям. «Наверное, у Ленина мама была такой же», подумала Тоня .

Семья занимала целиком всю 3-хкомнатную квартиру. Уже одно это впечатлило Тоню. Мебель, ковровые дорожки, абсолютная чистота, всё на своих местах. Но особый аромат семейного благополучия придавал запах свежей выпечки. Он был почти всегда, сколько бы раз потом Тоня не заходила к ним. Но более всего её удивило количество музыкальных инструментов. Здесь было всё, что она знала: пианино, аккордеон, баян, гитара, скрипка, балалайка, мандалина и что-то ещё, чего она не знала, как назвать. На всём играл Антон Викентьевич и почти на всём – дети. Однажды Раса пригласила Тоню на свой День рождения. Оказалось, из гостей она была одна: просто это был семейный праздничный ужин. Но какой же он был другой по сравнению с праздничными ужинами в её семье! Ни гранёных стаканов, ни баночной селёдки… На столе запеченная с яблоками утка, невероятно вкусные салаты, воздушная сдоба и … свечи. Их пламя колышется на лицах сидящих за столом, мерцает в глазах, в хрустальных бокалах, на серебре столовых приборов. Смущённая и притихшая, Тоня едва касалась еды. Ей казалось, что так бывает только в кино, а свечи зажигают, когда пропадает электричество.

После чая с тортом Антон Викентьевич кивнул Альгису в сторону пианино, взял в руки скрипку и Ариадна Павловна, поняв их, встала из-за стола. Зазвучал Гурилёв:

«На заре ты её не буди,

На заре она сладко так спит… «

У неё было мягкое грудное сопрано. Она пела для дочери, и в голосе было столько любви и нежности, сколько может вместить материнское сердце. Когда Тоня собралась уходить домой, Антон Викентьевич неожиданно спросил:

-А ты умеешь на чём-нибудь играть? Голос, я слышал, у тебя неплохой

-Да так, чуть-чуть на гитаре.

-Вот и хорошо, гитара как раз подойдёт, приходи к нам в школьный оркестр.

Домой Тоня шла медленно перебирая в памяти детали вечера. Угощение, живая музыка, теплота пусть чужой семьи заполнили всю её душу, она была почти счастлива, но слёзы почему-то непрерывно текли по её лицу.

Много лет спустя Тоня, уже Антонина Николаевна, услышала по радио: «…испол-

няет государственный симфонический оркестр Литвы, дирижёр Альгис Вайткявичус.» Неужели он? - Вполне возможно.

Художественная самодеятельность прочно и надолго вошла в жизнь Тони

Переляевой. Игра в оркестре народных инструментов, сначала на гитаре, а потом на пиа-нино, художественное чтение, иногда в сопровождении игры Ант.Вик. на скрипке Шубер-та или Шопена. Получался душевный, лирический номер, волнующий саму Тоню и пуб-лику в зале, Но ещё больше волнений и радости приносили занятия и выступления в сос-

таве драматического кружка. Его руководитель – Софья Исааковна - однажды после репе-

тиции сказала:

-Ляпунов, Переляева и Чупров – останьтесь.

Когда все ушли, она достала небольшой томик А.Чехова, раскрыла его на странице с воде-

вилем «Предложение» и посвятила всех троих в свои планы:

-К республиканской олимпиаде мы должны поставить этот спектакль.

Надо сказать, что Софья Исааковна не отличалась особой мягкостью характера: должны

поставить, значит, поставим. Да и возражать никто не собирался – это же Чехов, а не какой-то детский спектакль! Тоня по пьесе невеста на выданье, Толя – её отец, помещик,

Валя Ч. – её жених, тоже помещик. Сам сюжет водевиля волновал всех троих, репетиций

ждали с нетерпением. Если случалось, что С.И. задерживалась, ребята с удовольствием

импровизировали. Тоня, конечно же, была задержанной партизанкой Зоей, мальчишки –

немецкими офицерами – один злой, другой – подобрее. Не обходилось и без курьёзов. Как же Зоя могла не плюнуть в лицо ненавистному врагу, когда тот фривольно потрепал

её за щеку? И плюнула, и попала прямо в рот, и проглотил – и настала немая сцена, потом

искренние извинения, а потом все всё забыли, потому что понимали, что не со зла.

После каждого занятия в кружке С.И. напоминала мальчишкам о том, что Тоню надо проводить до дома. Обычно это был Толя Ляпунов. К 9-му кл. он стал заметно акку-

ратней, хотя и вечно с взлохмаченными волосами. Драмкружок сблизил их. Тоня стала за-

мечать в нём много хорошего и, в первую очередь, то, что много читает. По дороге домой

он часто читал стихи – много из «Евгения Онегина», Блока, Есенина, а о « Советском паспорте» Маяковского отлично читал со сцены. Он даже походил на него: высокий рост, характерная поза, громовой голос. Тоня долгие годы не слышала лучшего чтения Маяковского. А однажды – это было накануне 8 марта последнего выпускного 10-го кл.

он, заметно волнуясь, сказал:

- Слушай, Переляева, я написал стихотворение, а Лёвка,мой брательник, сочинил

музыку. Так вот я хочу сделать тебе подарок. И, не обращая внимания на оторопевшую Тоню, он запел:

Растели мне к вечеру дорожки

Добрая помощница Луна,

Чтоб с пути не сбились наши ножки –

Я приду сегодня не одна.

Не закройся тученькой стыдливо,

Не смущайся радостью моей,

Посвети подруга молчаливо,

Но смотри Серёжу не отбей!

Подскажи, что делать мне с любовью,

Той, что не даёт спокойно спать,

Как мне дальше жить с такою болью,

Как её по-прежнему скрывать?

Долго шли молча. Тоню ошеломило это признание. »Но почему же он не поцелу-

ет её? Идёт, сопит, и ни каких попыток даже поцеловать?» Да,да! Она ещё ни с кем не

целовалась! Это так прекрасно, так заманчиво, столько об этом читала! Может он…Но

нет. Дойдя до подъезда, он отдал ей портфель и, бросив «Пока», быстро зашагал домой.

х х х

Первый поцелуй случился уж вовсе неожиданным образом да и назвать его тони-

ным поцелуем совсем нельзя. Но всё же. Настало пасхальное воскресенье, солнечное, праздничное. Тоня валялась в постели, мечтала, Бог весть о чём. Не прошло ещё и двух месяцев с того вечера и, конечно, она помнила всё до мелочей. Но в школе Ляпунов повёл себя совсем неожиданно, вроде бы совсем её не замечал. Хуже того. Однажды, когда после звонка на урок все уже были в классе, он повернулся к ней и спросил:

- Что это ты грустная сидишь?

- А то ты не знаешь,- молча ответила Тоня

-Небось, Витьку Меркурьева вспомнила, так он уже в Новосибирске учится,далеко -А что это я его буду вспоминать?

-А то ты не знаешь, к кому это он заходил в наш класс каждую перемену, - продолжал ёрничать Ляпунов. В классе дружно рассмеялись.

-Иди ты, дурак,- только и могла парировать Тоня.

Вошедший учитель спас положение. «Конечно, дурак, причём здесь Меркурьев…?»

И сейчас, лёжа в постели, она перебирала всё это в мыслях. Предчувствие любви, радость,

горечь, весна, солнце – всё будоражило, переполняло.

Стук в дверь прервал её размышления. Не дожидаясь ответа, вошёл сосед Юрий Фофанов. Он со своей женой Людмилой жил на одной площадке в отдельной однокомнат-ной квартире. Сам москвич, был направлен по распределению после окончания института,

здесь и женился. Юра частенько заходил к ним. Это он научил Тоню некоторым основным

аккордам на гитаре. Чаще всего это случалось в воскресенье, когда Тоня ещё наслажда-лась выходным, брал гитару и садился на край её кровати. Запомнилось:

« Что, друзья, случилося со мною,

Обломал я всю черёмуху весною…»

Это он, Юра Фофанов подарил ей томик Сергея Есенина в те годы, когда его ещё не изда-вали большими тиражами. Всё было замечательно, вот только Тоня не знала, как его назы-

вать: Юра – он ей не ровня, дядя Юра – слишком молодой. Старалась не обращаться напрямую. А ещё ей нравились его усики, ну, совсем, как у того…из «Большого вальса» и,

кажется, она его чуть-чуть любила.

- С праздником, Тонечка! Я принёс тебе подарок, вот послушай,- Юрий включил радиолу и поставил пластинку.

Боже мой! Это был И.Штраус! Вальс «На прекрасном голубом Дунае» совершенно орга-нично слился с тониным настроением. Перехватило дыхание.

- А как ты узнал…,- хотела спросить она Юрия

Не успела. Он быстро подошёл к ней, наклонился и крепко поцеловал в губы. Проведя руками вдоль её тела поверх покрывала, он также быстро вышел из комнаты. Всё произо-

шло в считанные секунды. Тоня не стала бы утверждать, что этот первый мужской поцелуй принёс ей такое же ощущение счастья, как об этом пишут. Более того, обилие его слюны, которую пришлось проглотить, вызывало некоторую брезгливость. И только

его маленькие усики своим прикосновением оставили приятное, щекочущее волнение.

Летом того же года Фофановы уехали в Москву. Говорят, последнее время они час-

то ругались.

х х х

Закончились школьные годы, отшумел выпускной бал. Для Тони он был скорее

грустным, чем радостным. Ляпунов оставался непонятно равнодушным, да что тут непо-

нятного – последнее время он уходил из школы с Риммой Т., наверное , ей тоже читал стихи. Тоне расхотелось придумывать ему ласковые имена – Толечка, Толик – которыми она его мысленно раньше называла. Всё закончилось.

Для дальнейшей учёбы был выбран Иркутск. Да какой там выбор: просто, что по-

ближе, меньше расходов на дорогу. К тому же, там была знакомая мамы, которая могла

встретить Тоню и хоть как-то помочь на первых порах. Тоня поступила в университет на

биолого-почвенный факультет. На этом факультете была кафедра микробиологии, куда

входила и генетика, привлекавшая Тоню. Мечты о театре как-то вместе с Ляпуновым ото-

двинулись в сторону, реальная жизнь внесла свои поправки. Но никуда не пропала худо-

жественная самодеятельность! Очень скоро Тоня записалась в вокальный ансамбль – ака-

пеллу. Это была новая, удивительная сфера искусства . Многоголосие, чистое чёткое зву-

чание голосов, единое для всех вдохновение, единая для всех радость от успешного выступления . Она снова оказалась в своей стихии! Всё было замечательно - новый город,

новая жизнь, новые подруги. Место в общежитии Тоня получит только на 3 курсе, а пока

живёт на квартире, вдвоём с девочкой в комнате. Хозяйка Тамара Александровна, врач по

образованию, особо их не притесняет, да этого и не требовалось.

Новая встреча поджидала Тоню, встреча случайная, хотя ей можно дать и другое

название – молодость.

В кинотеатре «Ударник» к ней подошёл военный, старший лейтенант:

-Можно, я провожу Вас после сеанса?

Тоня смутилась. Девчонки примолкли, тактично отошли.

-Ну, не знаю

-Отлично, зато я знаю,- засмеялся

После кино он поджидал их у выхода. Девчонки многозначительно переглянувшись раз-

бежались , оставив Тоню со Светой К. и новоиспечённым кавалером. Познакомились. Его

звали Владимиром. Он всю дорогу о чём-то рассказывал, ему казалось это смешным и он

непрестанно смеялся. Если учесть, что Тоня никогда не была пустосмешкой, а её ближай-

шая подруга на курсе Света К. ещё более сдержанной в своих чувствах, то их случайный

попутчик показался им обеим чуть - ли не шутом гороховым.

-А Вы всегда так смеётесь?- спросила Тоня, явно с иронией

-Как?

-Ну. вот так беспричинно

-Но у меня есть сегодня причина : я провожаю красивых девушек, у меня просто

замечательное настроение. А у вас нет?

При следующих встречах Тоня узнала, что Владимир служил в Забайкальском

военном округе, в Особом отделе. Положение особиста позволяло ему приезжать в Ир-

кутск каждый раз в форме различных родов войск. То он являлся в лётной форме, то ка-

кой-то другой. Неизвестно, чем это было вызвано – то ли служебной необходимостью,

то ли желанием произвести впечатление. Как бы там не было, но ему это удавалось. Да и

не только форма. Он был хорош: смуглое лицо, карие глаза и совершенно голливудская улыбка на все 32 великолепных зуба. С его удостоверением не было закрытых дверей ни

на один концерт, ни в ресторан, никуда. Именно с ним Тоня в первый раз посетила ресто-ран – это заманчивое и как бы запретное пока для неё место. Девчонки были в восторге

от него самого, от подаренных цветов, коробок шоколадных конфет, мягких игрушек и пр.

Девчонки, но не сама Тоня. Всё ей нравилось, ей льстили все знаки внимания, но не щемило её сердце ни когда он приезжал, ни когда уезжал. Но всё же это случилось: чаша

весов качнулась в его сторону. И виноват в этом И.Штраус.

Голубой мечтой всех иркутских девчонок было попасть на танцы в Дом офицеров.

Но для этого нужен военный кавалер! И вот Тоня в Доме офицеров. Сверкающие хрустальные люстры, паркет, нарядная публика. В буфете запах кофе и шоколада. Тоня,

как во сне. Володя необычно молчалив, взволнован и даже галантен. Послышались пер-

вые звуки с балкона, где располагался оркестр, а вскоре – о чудо! – по залу разлилась волшебная музыка И.Штрауса. «Сказки Венского леса» - любимый Тонин вальс, самый

любимый. Сердце захолонуло, в носу и глазах защемило. Увидев её состояние, Володя подал руку для танца. Нет, это был не танец, это была сказка.

Домой пришли заполночь. Тоня уже жила в общежитии. Была суббота, и все по

до-

конники были заняты парочками. Вот и она сегодня была влюблена, влюблена во всех и вся, но больше всех – в этого, как казалось, несерьёзного балагура. Найдя, наконец, укромный уголок, Тоня доверчиво и с радостью подставила ему свои губы. Они давно уже

целовались. Но то было как бы необходимым ритуалом. Сегодня что-то случилось. Щеми-ло в локтях, в спине, внизу живота. Володя был неузнаваем, да и себя Тоня не узнавала. Её

не смущало собственное откровение, и то, что позволила ему трогать себя больше, чем всегда. И только твёрдая, настойчивая мужская плоть сквозь все ткани достучалась до Тониного сознания, смутила и заставила перевести дыхание.

Наутро Тоня встала ко второй паре занятий. Наскоро умывшись, подошла к зерка-лу причесаться. О Боже! На обеих губах было по синяку! «Ну, Вовочка, удружил!»

Вечером Володя искренне извинялся, поглаживал языком её пострадавшие губы и

опять весь напрягался:

- Нет, я так больше не могу, каждый раз эта пытка. Пойдём завтра в ЗАГС.

В ЗАГС они не сходили – ни завтра, ни через год, ни на последнем курсе, когда

Тоня уже была близка к этому решению. Володя пропал. Позже, при случайной встрече,

избегая Тониного взгляда, объяснял:

- Мне пришлось жениться по приказу. Знаешь, как у нас бывает : пришла к зампо-

литу женщина, заявила, что беременна от меня и всё, никто и разбираться не стал, так это или не так. Прости, но я ведь столько раз предлагал тебе выйти за меня замуж.

«Так это, или не так » - навсегда осталось для Тони загадкой.

х х х

Студенческие годы пролетели так же быстро, как и школьные. В последнее время

Тоня всё чаще и чаще перечитывала письма от Толи Ляпунова. Он служил в Армии, где-

то под Карагандой. Откуда у него взялся её адрес, неизвестно, и письмо, пришедшее на первом курсе, было для неё, как гром средь ясного неба. Одно, другое о мелочах службы. И вот то, что запомнила наизусть

«…О многом написал, а главного нет и нет. Ладно. Думай обо мне, что хочешь, а я

ЛЮБЛЮ тебя! Считай меня легкомысленным дураком, а я ЛЮБЛЮ тебя! Презирай меня и даже не люби, а я ЛЮБЛЮ тебя! …я не буду рвать или переписывать этого письма. Пусть разные чернила, некрасивый почерк, но в нём я решился, наконец, на «быть или не быть!» И в конце: «Целую. Твой Толька. Желаю успехов в учёбе и радости в жизни, Тонечка!» Впечатлительная Тоня была ошарашена. Что это –« люблю», «целую»,» Тонечка», с чего это? Ещё свежи в памяти последние месяцы в школе, ещё не улеглась обида за безрадост-ный выпускной бал и вдруг - такое письмо?! Но оно застряло, осело в мозгу и долго потом будет вмешиваться в её личную жизнь.

По окончании университета Тоня получила распределение в Киренскую семилет-нюю школу в аэропорту. Надо сказать, что сам г.Киренск располагался на острове, а аэро-

порт – на коренном берегу р.Лена. Аэропортовский посёлок жил несколько обособленно от города, все друг друга знали и не только внешне. Молоденькая новая учительница, вы-

сокая и стройная, не могла быть незамеченной. Ещё было время, когда учителям не зазор-

но было ходить в клуб на танцы, принимать участие в художественной самодеятельности,

ну, а куда же без неё Тоне? Появились подружки, появились поклонники. Тоня снова пи-шет письмо маме, просит совета насчёт ухаживающего за ней лётчика. И снова то же пре-дупреждение: «Смотри, Тоня, лётчики так же, как и военные, народ ненадёжный, у них в

каждом городе женщины.»

Теперь уже неважно, что сыграло решающую роль – мамины ли предостережения

или нарисованный в голове образ Толи Ляпунова. Конечно, он талантлив, конечно, он

остроумен, он прекрасно поёт, он сильный, наконец. А ещё – он свой, он надёжен!

Романтика победила. Отработав в Киренске один учебный год, Тоня уехала об-

ратно в Жатай, навстречу судьбе.

Свадьбу сыграли в ноябрьские праздники. Ну, кто-нибудь бы сказал : «Тоня, ос-

тановись!»

- Ты ездила к его матери?

- Да

- Зачем?

- Спросила, правда ли что Анатолий пьёт?

- Чудачка, нашла у кого спрашивать. Ну и, что она тебе сказала?

- Да выпивает…

- А что говорят одноклассники?

-Что уже тогда , в школе ребята часто собирались у Калининых и пили бражку до

пьяну, до драк.

- И ты не знала? На какой планете ты жила?

- Ну, а в письмах не писал ли он о том, как «керосинили» с Генкой Ц.? Даже теперь

он приходит к тебе почти всегда выпивший, «для храбрости»

Да, всё так. Но у Тони один аргумент – он меня любит, он исправится.

Первые слёзы были на второй день свадьбы. Молодой муж за весь день так и не

протрезвел. Не могло быть и речи пойти в гости, куда их пригласили.

С наступлением буден надо было перевезти тонины вещи. Анатолий взял у родни

лошадь с санями, перетаскал в них чемоданы с железными уголками, узел с постелью и

предложил молодой жене устраиваться сверху по-удобнее. Сам впереди, с возжами в ру-

ках, а она должна была сесть спиной к нему и смотреть на дорогу, чтоб ничего не потерять

В руках гитара – её же не положишь, упадёт.

Родители и вся многочисленная родня Анатолия Тоню полюбили. Но супружеские

обязанности для неё стали пыткой. За тонкой дощатой переборкой спала его мама, а их

пружинная кровать нещадно скрипела. Мужа это нисколько не смущало, как и то, что же-на, окаменев от стыда боялась сделать лишнее движение. В общем, каким образом она

через некоторое время забеременела, кажется, было удивительным.

Трудно сказать, чего больше было в их семилетней совместной жизни – хорошего

или плохого. Но был и Король Вальсов - И.Штраус.

В тот год Антонина Николаевна, директор учебного комбината, могла себе позво-

лить такую дорогостоящую покупку, как моторную лодку «Прогресс». По существу это

был небольшой катерок, к тому же с мощным мотором. С нетерпением ждали лета, чтобы

обновить покупку. Наконец, собрались. Поехали двумя лодками вместе с Литовскими –

сестрой Людмилой и её мужем. Незабываемые часы на берегу Лены с рыбалкой, костром и ухой, незабываемые ночи в катере под убаюкивающий плеск воды, но … надо возвра-щаться . Здесь их и поджидал сюрприз. Мотор не завёлся. Диагноз установили быстро,

причину – тоже. Перед поездкой подвыпивший Анатолий поручил заправку двигателя то-же далеко не трезвому знакомому. Тот вместо нужного горючего влил чистый бензин. Мо-

тор был загублен. Возвращались на буксире. Это потом, годы спустя Антонина Николаев-на жалела о потраченных деньгах: ни много – ни мало, а единственная поездка стоила око-

ло 200 руб, по тем временам приличная сумма. Но тогда…всё было прекрасно. Река ода-ривала своими красотами по берегам и золотистым отмелям, рядом был любимый человек

душа пела. И они пели. У них был хороший дуэт, они легко переходили из унисона в тер-

цию, а, главное, были переполнены одними чувствами. Пели всё подряд со словами и без

и уж, конечно, вальсы Штрауса:

О Весна! О Весна!

Вся душа тобой полна,

Без конца, без конца

Льёшь ты жизнь и любовь нам в сердца.

Жизнь светла, хороша,

И ликует всё кругом,

Ветром майским дыша,

Целый день мы в лесу проведём.

Ля-ля, ля-ля, ля-ля …

Домой вернулись чуть охрипшие, но счастливые. Они были молоды и ещё полны надежд!

х х х

Не многим надеждам суждено было сбыться. Анатолий стал пить всё чаще и больше. 4-5-дневные попойки сменялись многодневными отсыпаниями без намёка на

собственную вину и даже с недовольным и обиженным видом. Забота о детях, все дела

по дому – а это дрова из сарая, вода от колонки на второй этаж – всё это ложилось на

плечи Антонины Николаевны: у мужа забастовка. В оправдание себе он стал невозмож-

но ревнивым. Частые командировки Тони в центральные города он воспринимал только

как возможность изменять ему. «Да я знаю, -говорил ,- ещё побежишь искать» белого хле-

ба « Какой «белый хлеб»?! Тоня на протяжении всей их совместной жизни даже перед

ним стеснялась раздеться до нага. Это потом ТВ научит, как «заниматься любовью», а

тогда в её сознании эти два слова просто не сочетались, как это – «заниматься»?

Но больше всего её оскорбляли его маты. Ну, не могла слышать их, противно,

обидно. А дети подрастут, как они это воспримут, какая у них мать, если послушать отца?

Не дожидаясь этого, перед школой старшего сына Тоня подала на развод. Долго прихо-

дила к этому решению – сомневалась, убеждалась, снова сомневалась, наконец решилась.

Суд состоялся в апреле, Вроде бы по её инициативе, вроде бы была к этому готова, но что

-то оборвалось. Образовалась пустота. Жила по инерции, по необходимости. И так до но-

ябрьских праздников. Очнулась на корпоративной вечеринке. Невероятно, но факт: вер-нул к жизни её И.Штраус. Один из приглашённых мужей в молодости занимался бальны-

ми танцами. Это Бог надоумил его пригласить Тоню на танец. И, как ТОГДА – хрусталь-ные люстры, паркет, удивительный партнёр и этот волшебник – И.Штраус. Оказывается,

как же мало надо было Тоне, чтобы осознать, что жизнь продолжается, и что не всё поте-ряно.

Перемены в настроении не заставили себя долго ждать. Вскоре её увидел Виктор – водитель автофургона того самого Стройремтреста, где располагался временно учебный комбинат. Увидел и сказал себе:- «Она будет моей!». Так и случится. А почему бы и нет?

Высокий, красивый, с карими глазами, тёмными волнистыми волосами и такой настойчи-

вый! Каждый вечер после рабочего дня у выхода ждала Тоню «Автолавка» - не «Волга»,

не «Мерседес», зато какой водитель! Он ни разу не напрашивался ни на чай, ни на кофе,

но однажды сказал просто и решительно: - «Я сегодня к тебе приду.» Ни малейшей во-

просительной интонации не было в голосе. И пришёл, и началось. Началось время позна-

ния Тоней самоё себя. Вот, оказывается, о каком «белом хлебе» говорил Анатолий! Жен-

ская сущность проснулась. Виктор не умел петь, не читал стихов, но он умел любить

нежно и страстно, он долго целовал «до» и не спал сразу «после», он не называл её Дуль-

синеей или сударыней, но подхватывал на руки и нёс обратно в постель, когда она бежа-

ла на кухню, боясь «залететь». При этом он умолял: -«Роди мне ребёночка!».

Тоня решила познакомить Виктора с мамой. В этот вечер дети были у неё, в Жатае

и как раз их надо было привезти домой в Якутск. Ехали на своей «Автолавке». За городом

снежные поля голубели от лунного света. Снега мало – начало зимы, но в душе у Тони

снова Весна!

Ля-ля, ля-ля, ля-ля…ля-я-ля-я

И тут Виктор, её любимый Витёк, съехал с трассы на поле и стал выписывать колёсами

круги в такт её пению:

Здесь трава на шёлк похожа,

К танцу манит и зовёт,

Ах, нет оркестра, ну, так что же,

Птичий хор для нас споёт.

Мы дадим друг другу руки,

Ты в глаза мне посмотри,

И пусть весенних песен звуки

Нам не смолкнут до зари!

Ля-ля, ля-ля, ля-ля….

О Весна! О Весна!

Тоне шёл 32 год, Виктору столько же. Они были счастливы и как ещё молоды!

Ну, а что дальше?. А дальше Тоня прошляпила своё женское счастье, точно в соот-

ветствии со своим школьным прозвищем. Рассуждала так: вот они с женой прожили 13 лет, у них не было детей. Она ухаживала за ним, как за ребёнком. А смогу ли я так ухажи-

вать без ущерба своим детям? Да как он будет относиться к ним ( как будто не видела, как все были рады, когда возились на диване)? и т.д. В общем, если своего ума нет, то у других не займёшь. Горькая гримаса судьбы ждала её впереди: оба сына, став взрослыми, не были уверены в её любви к ним. А тогда - во имя чего вся её жизнь?

Недавно Антонина Николаевна купила диск «150 любимых композиций». Диск

контрофактный. В каждом альбоме вместо десятка перечисленных мелодий были запи-

саны 2-3. И только один альбом был записан полностью – «Волшебная Вена». Похоже,

это последний подарок от Иоганна Штрауса.

---------------------------------

10.04.08 , г.Нерюнгри.

Т.Капустина