Мы живы не для зла, а для весны...

Какой ещё неосторожный опыт
Пробьёт ей путь; вернёт ей давний смысл?
Какой её глоток ещё не отпит? --
На сумрачные половину, треть
Её движений... Давних снов не помнят.
Но прежде, чем пройти и умереть,
Мы живы – для её пустых дверей.
Мы живы для её бездонных комнат.

Мы живы для её земных даров.
Мы живы для её ночных дворов,
В её углах, развилках, лужах, звёздах...

Её подъездов с краской и извёсткой...

Чем выжил ты опять? Хоть расскажи:
Какими странствиями? Чьей молитвой?
Она светла; её вода разлита.
Дымятся в тёмных алых кнопках лифтов
Сгорающие тьма и этажи.

В какие снова брёл ты льды и тернии?
В какие тупики? – аж сам не рад...
Она бледна; её венец – из тени.
Холодное, дождливое цветение
Её пустынных веток и оград.

Ещё вся жизнь. Ещё хоть что-то будет.
И давнюю ошибку повтори.
Она жива... Её сквозняк – к простуде.
К стихам, где пальцы задевают прутья
Уже когда-то узнанных перил.

(Всё узнавалось: сдержанность, поступок,
Прохлада жеста, прглушённый смех,
Сырая тяжесть телефонных трубок,
Листы и строчки с сыростью на дне.

Тот резкий след её погасшей лампы.
И к тёмным окнам – привыкать глазам...
Тот одинокий шаг во тьму. Тот самый,
Усталый сон, – как долгий год назад.

Те выступы разросшихся деревьев.
Тот стук дождя...) И плакать – не пойдёт.
И лгать – не то.
А праздновать – не время...

Она опять – и в первый раз, и в третий,
( Как в тысячный... ) не стерпит повторений.

У всех прошло, и у тебя – пройдёт.