Литературный Клуб, Читать: «Возвращение кольца»

Книга первая повести

Возвращение КОЛЬЦА

Быть может, вовсе не во сне

Возникнет дверь

В глухой стене,

Приоткрывая мир иной…

Посвящается 111-летию.

ПАЛАНТАР

Король Арагорн был весёлый Король. Не знал он скуки в обычных делах. Он не был гулякой, и праздники все с народом своим проводил. Любого болящего, кто приходил, лечил он руками и травами. Как Господа дар, он детишек ценил, своих же детей не даёт ему Бог за кровь нуменор-скую, за страшный завет: « Тем меньше детей, чем более лет ».

С женою Арвен любили они друг друга, земные труды, свой город, страну и люди свои.

Но однажды Арагорн, король Элессар, Эльфийский Берилл затуманился. Его покой победил Палантир - Ортханский камень. Государь был им не доволен. «Обманывает, - сказал он, - делает Далёкое - Близким». Не пристало так королю обманываться.

Сказал Арагорн, сын Арахорна, прямой потомок Исилдура Великого, Эарендиля Звёздного, Берена и Лучиэнь. И вот, его путь недалёк, невысок, к бездонному озеру Рок, что вместо вулкана Ородруин наполнило рану Мор-дорской земли. Отправился ночью на сером коне, в эльфийском скрываю-щем сером плаще. Где ты, подаривший его Лориэн? И не вернулся ни но-чью, ни днём. Ни утром, ни вечером - до скончанья времён.

Как прошёл Арагорн Пеленор, Андуин, перевал Эфель Пасс, где ветер его чуть с коня не сорвал, где смерч, пролетевший над брегом морским, изломанных чаек на снег набросал, как встретил, впервые, его Горгорот не знает никто, а скажет, соврёт. Известно одно: он прошёл по воде, до кромки обрыва в раскрытой земле. Она страшновата своей глубиной, ей рад Государь и бросает в неё Палантир колдовской. Вдруг видит - от камня круги и солнечный блеск играют с каким-то красивым Кольцом, лежащим пред самым его сапогом.

« Что подумал бы Фродо Торбинс, будь он здесь? Но его здесь нет. Не успел остынуть Торбинса след, а Кольцо уже тут как тут,» - подумал Арагорн, глядя на всё ещё горячие, изломанные берега озера Рок, от которых шёл густой пар, пар назгулами вонял. Король с готовностью взял из воды Кольцо. На берегу он, хлюпая промокшими сапогами, запрыгал с камня на камень к коню. День клонился к вечеру, и хорошо было бы выбраться из этой всё ещё неживой долины. Коню Белосвету, первому отпрыску Свето-зара Гэндальфского пристало до ночи быть дома. Арагорн положил Кольцо в мешочек с курительной трубкой, той самой, подаренной Пином у сло-манных врат Изенгарда, и повесил мешочек на шею. Вскочил на коня и по-торопил его. Конь тронулся по дороге к Минас-Моргулу, Итилиэну, Андуи-ну, Пеленору, Минас-Тириту и Арвен, всадник сначала не обратил на это внимания, но потом опомнился, резко осадил коня и повернул куда-то обратно.

ВАЛИНОР

Тем временем, в Святом Валиноре, время текло своим чередом. Вали-нор нельзя назвать городом. Это не город и не страна, это как-будто другая земля. Эльфы там жили, не зная греха, пока Феанор и его сыновья убийства постыдного не совершили, слишком серьёзно любя Сильмарили. Лишь два человека на Берег Бессмертья вступили – Эарендиль несущий обратно свет Сильмарилей и Девятипалый Фродо в компании Гэндальфа, Галадриэли и Элронда.

Куда же подевался старый Бильбо, плывший с ними? Когда корабль Сэрдана вступил за завесу дождя, спокойный дух Валинора старого Бильбо так усыпил, что тот навечно почил сном безмятежным, едва не дойдя до бессмертия. Земля эльфов - телери – Тол Эрессеа – приняла его небольшое старое-старое тело. Фродо, обиженный смертью родного, утешенный пес-нями телери, овеянный ветром от Манвэ текущим, смотрел на Пелорские горы.

За них опускалась Луна. Туда за Пелорские горы влекло его, только туда, где сквозь Калакирию струился лунный свет, влекло его только туда, где тихая пристань жемчужного города Альквалондэ влекло его только туда, где хрустальная лестница Тириона, на зелёном холме Туна – влекло его только туда, там вход в Валинор.

Уже почти скрылась Луна.

- Слушай Фродо, ты ведь взял с собой табачок? – осведомился Гэндальф. Они стояли на западной оконечности острова Тол - Эрессеа и смот-рели на страшно близкую луну. – Я, видишь ли, никогда здесь не пускал колечек». Фродо посмотрел на Гэндальфа: загадочная улыбочка мага, его седые волосы и борода ярко серебрились и вспыхивали искорками. Ещё бы! Лунный свет здесь был не тот, что в Средиземье, там он всё-таки мёртвен-но-бледноват, а здесь не то, здесь он вовсю серебрился и блестел.

Фродо вытащил кисет и сунул его в руку мага.

- Ну вот, в вас с Бильбо, я всё-таки не ошибся, - грустно пошутил Гэн-дальф, извлёк откуда-то из-под обширного белого балахона курительную трубочку и принялся сосредоточенно её набивать. Балахон был сколот на плече знаменитой Лориэнской брошью.

-Бильбов табачок – шепнул Фродо.

Ну а потом! За десять лет девятипалый Фродо смог осмотреть страну Бессмертия. Он забыл, хоть не совсем, всё то, что было с ним когда-то в Средиземье. И, хоть забвенье не приносит облегченья, однако от моргульского клинка, та рана, что едва, сквозь трепетное сердце не прошла, - не жгла, не холодила и, кажется, совсем зажила.

Но хоббита Стихии не забыли, а может быть, за ним следили, и через десять лет его бессмертной жизни пригласили Девятипалого в Маханаксар. Лишь только Фродо и не знал, что такое Маханаксар, который на вершине Эзеллохар, со стороны, где Валмар Многозвонный к Экайа обращён. Маха-наксар! – Кольцо Судьбы. Круг Тронов, на которых сидят Стихии, когда при-ходится совместно поразмыслить.

Не далеко, два почернелые столба напоминают нам печально: «Страна Бессмертия – не вечная страна».

Вот невысоклик в центр Круга встал и Манвэ трижды дунул на него, а Фродо слышал как бы три безмолвные вопроса, и этим же дыханьем укреп-лён, пытался коротко ответить, и вот, что отвечал: - О да, Владыко! От дел моих я вовсе исцелён, но это было не совсем леченье, скорее вразумленье. Всё, что свершалось в Средиземье, не мелким, а каким-то средним и слиш-ком долгим показалось. Всё страшное, смешное, дорогое там совершают как по принужденью. Здесь каждый миг имеет явное значенье.

О Владыко! Песни наши не такие. Речь Эльфов, гномов, птиц, зверей, воды в ручьях или в дожде, и сучьев треск в костре – речь всех, кому Вы подарили речь, - она наполнена. Не знал я Кем и чем, а здесь увидел – Вами.

Речь хоббитов пустая. Почему же Вы, Стихии, не наполняете речь смертных. Приходится доказывать, орать и много говорить. Слова мои пусты и просят полноты.

О, нет. Владыко! Ты не Государь! Наш Государь он не такой. Как жаль что ни вода, ни ветер, ни зверьё ему ещё не преклонились. Когда всходил на трон Бродяжник Арагорн, казалось, Андуин Великий вспять потечёт. Так мне хотелось. Но ничего не получилось. Быть может на Всевластие надежда сопровождала воцаренье Элессара? Такие вот неясные желанья нас наполняли в день коронованья.

Фродо проснулся и не чувствовал себя отдохнувшим. Сны прошли и никакого следа не оставили, кроме глубокого спокойствия. В воздухе растворилась свежая прелость. По левой руке растекалось тёплое приятное покалывание. Фродо привстал. В кресле у окна сидел Гэндальф и не курил, а что-то пил из большой кружки и читал небольшую, но толстую книжечку, не обращая на шевеление Фродо никакого внимания.

-Где мы, Гэндальф? И что вообще случилось? А?

Маг улыбнулся своей доброй, мудрой и хитрой улыбочкой.

- В Лориэне, - произнёс он со свойственным ему спокойствием. Брови Фродо полезли на лоб, а Гэндальф, бросив взгляд на беспомощное лицо хоббита, рассмеялся. Однако он вдруг замолк, прокашлялся, отхлебнул опять из очень большой кружки и совершенно серьёзно, возвращаясь к кни-ге, сказал: « В Валиноре тоже есть Лориэн. Да будет тебе известно».

-Ах, Валинор! И Маханаксар! И Манве трижды дунул на меня, а я ему про что-то отвечал, и что же я наговорил?

-Владык ты, невысоклик, погрузил в недоуменье и даже в размышленье. Так мне почудилось.

-Я ничего не помню. Только вдохновенье.

-Совсем не важно, что сказал. Важнее, что услышали Стихии. Придётся возвращаться в Средиземье.

-Что!?

-Нет. Это лишь предположенье. И пока не приставай. Тем более, - Гэндальф постучал пальцем по кружке, - тут в Лориэне добавляют в пиво ацеа анарион, целему то есть. Это пиво, дружище. Вставай, и можно будет по-смотреть на Лореллин.

И Гэндальф, склонившись над книжечкой, стал читать нараспев:

« Ирмо Младший – господин видений и снов. Его сады в Лориэне, в земле Валаров – прекраснейшем из мест.

Ласковая Эстэ, целительница ран и усталости – подруга Ирмо. Серы её одежды: дар её – отдых. Днём она не ходит, но спит на затенённом острове в озере Лореллин.

Из источников Ирмо и Эстэ все кто живёт в Валиноре, черпают бодрость, и часто сами Валары приходят в Лориэн и находят там отдых и облегчение от бремени Арды».

Маг закрыл книгу, отхлебнул и задумчиво сказал: - Ты помнишь? Это «Валаквента».

БЕГСТВО АРВЕН

Мертвецкие Болота заселили птицы. Они летели с Севера на Юг. И на болотах отдыхали, покрыв болота, словно пухом, птичьей болтовнёй. Туман покрыл Болота, словно пухом и, клубясь, летал, скрывая скорбные Мертвецкие болота, скрывавшие в себе убитых Дагорлада.

В тумане на холме заканчивал ночёвку небольшой отряд: три сильных воина, хоббит и женщина. Их звали: Фарамир, Берегонд, Бергил, Перегрин и Арвен. В тумане их никто бы не узнал, их скрывали лориэнские плащи, и согревали в стылой сырости.

Неподалёку под холмом уже, осёдланы, стояли пять скакунов. Из них один, конечно, Белосвет, сразу видно, и одна дунландская лошадка, имени которой мы не знаем, очень небольшая. Все, и люди и животные, подкреп-лялись в ожидании Солнца. Уже светало. Настала осень, и похолодало. Вдруг птичья болтовня загрохотала, и показалось Солнце.

И Всадники, легонько подсадив Арвен на Белосвета, взлетели в сёд-ла, словно птицы.

И тронулись с холма в редеющий туман, который словно птичий пух пред ними разметался. Тронулись куда? Пока, как видно, в Глухоманье, то есть в Никуда: Арвен – жена Короля, Фарамир – наместник Короля, Берегонд с Бергилом – солдаты Короля, Пин – друг и соратник Короля, Белосвет – конь Короля…

Все эти дни, день за днём, отряд двигался всё медленнее, делая всё больше привалов и всё чаще проводя разведку. Местность была холмистая и бугристая, хорошо поросшая высокой жёсткой травой, кустарником и де-ревьями. Деревьев было много и разных, но леса из них не получалось. Стояла ранняя осень и погода способствовала путешествию: тихая и ясная, и всё более красивая и красочная. Однако по кронам деревьев было видно, что это край ветров, и ближе к зиме они обязательно начнутся. Берегонд и Бергил чаще выезжали вперёд, а Фарамир, и, в особенности Пин были по-стоянно с Арвен, которая обращалась с собой очень бережно. Край же про-стирался впереди совершенно безлюдный, но не безжизненный. Дичь во-дилась изобильно, вода встречалась реже, но не так редко, чтобы серьёзно беспокоиться о запасах. Когда-то Король Арагорн, в то время Бродяжник – Следопыт, исходил Глухоманье. Для всех в отряде оно было впервые.

И вот, недели через две, совсем похолодало. Особенно в тот день, когда отряд наткнулся на жильё. Ветер дул – крепчал, дождь, хоть не ливень, но упорно промокал их лориэнские плащи, и было холодно. Пуще всех Перегрин страдал, да и Бергил, хоть вырос исполином, но слишком молод и необъезжен был для бесконечных скачек по кочкам. Никто не ныл. Всех меньше утомлёнными казались Фарамир, он из железа, и Королева – эльф, они от непогоды не страдают. Но даже у Арвен имелись основания иметь жильё на время холодов. Она была беременна, и время потихоньку при-ближалось. Вот почему возникшее в дожде жильё, с раздвоенною крышей, у всех вниманье привлекло.

-Типичное вастакское жилище, раздвоенная крыша – сказал сквозь ветер Фарамир.

-А ты откуда знаешь? – вырвалось у Пина.

-Типичное вастакское жильё, раздвоенная крыша, я читал о них в Минас–Тирите, – вновь прокричал наместник Короля.

И, вдруг, они увидели собак, таких огромных, что…

- Берегонду и Бергилу, спешиться.

- Пин, лук на изготовку.

Фарамир слетал с коня как птица. Арвен навешивала тетиву на лориэнский лук. Дуландская лошадка, услышав грозный лай, перепугалась, закружила Пина. Псы были очень злые и, оказалось, умные.

Всего их было восемь, разбившись по четыре, используя неровности рельефа, собаки начали охват. Дождь, ветер, кочки, и лошадь крутится – ко-роче, Пин промазал. Арвен попала. Уцелевшая от Пина псина напала на Бергила и зря, кого - другого она бы тяжестью своею задавила, а Бергил её на щит поймал, откинул и, пока она летела, разрубил. А Пин всё останавливал лошадку. Берегонд чуть не упал, когда его толкнул вожак, но вытянул с размаху пса плашмя клинком по брюху. Ох, тот и взвыл, и сразу позабыл кусаться. Арвен опять стреляла и опять попала, правда только в лапу. А дождь всё лил, и ветер дул, а Пин всё останавливал лошадку, и Фарамир одним ударом зарубил тех двух собак, что разом полетели на него.

Арвен вскрикнула. Все к ней. Она лишь показала – ещё собаки.

На первый взгляд, не меньше двадцати, размерами ничуть не меньше прежних, пока благоразумно отступивших, которые смогли, конечно.

- Бежать?

-Скачите Королева! Белосвет Вас спасёт! А наш отряд их отвлечёт!

Но Фарамир для Королевы не указ. Она спокойно натянула тетиву, прищурив свой лучистый глаз.

Вдруг раздался звук рога. Кем-то незримым бой был вовремя остановлен.

БУСС

И вот, под поздний вечер, на ночь глядя, Пин сидит один пред чёрным в ночь окном и зачем-то смотрит в него. За ужином захотелось спать, а теперь не лёг, и расхотелось, но смотрелось и смотрелось в темноту, в чуть слышные порывы ветра. За дверью приглушённо говорили. Пин тосковал о Мерри, которого в отряд взять не успели. А в одиночку хоббит сразу же тоскливый. И как же Бильбо был один? В Мории – один? Пин вспомнил Морию и от окошка отвернулся.

Когда проснулся Пин, Бергил ещё послушно спал. Казалось, он отовсюду свешивается с кровати и занимает две трети комнаты, в которой разместился на постой вместе с Пином.

Как хорошо, что молодые не храпят, такой как захрапит, - подумал Пин словно старик. Старею что ли, и чего в такую рань проснулся. Едва светает. А сколько лет Арвен, никто не знает.

Противно всё же, если утром не светло, подумал и припомнил почему-то утреннюю тьму на Пеленоре – столько лет прошло. Всего лишь десять лет. Это много или мало?

И вот хоббит выходит из дверей, и через комнату, в которой допоздна болтали гости и хозяин, и от камина шло ещё тепло, и было в комнате темно, он вышел на крыльцо.

На крыльце кто-то сидел и смотрел в темноту, а в темноте бродили тени. Бусс, это был он, не оборачиваясь, сказал: - Хоббиты рано ложатся и рано встают, значит, они мудры.

Недовольный Перегрин ответил учтиво: - Как Вы узнали, у Вас что, глаза на затылке, и видят в темноте?

-Я по народу – вастак, а по породе, как собака, - и, помолчав, Бусс доба-вил: – Но вставать я стараюсь не раньше Солнца… Псы разбудили. Я их когда-то спас от войны, а сейчас, у нас умирает вожак по имени Хват. Господин Берегонд, Хвата почему-то пожалел и не убил, но сильно ударил по животу. Сначала вроде бы ничего, потом пошло внутреннее кровоизлеяние в брюшную полость. Хват сильно страдает, но не воет, терпит. Раньше бы терпел, и не кидался на кого не надо.

Бусс кивнул головой в светлеющую мглу:

- Псы приходили советоваться. Я сказал: копайте яму, вините во всём самих себя и Хвата, а не могущественных и миролюбивых гостей.

Судя по голосу, каким Бусс всё это говорил, он был сердит на всех.

-Может мы и впрямь немного виноваты? Надо было ваших пастушеских собак не рубить, а шугнуть, их чуток.

-Шугнуть? Боевых псов Мордора? Вы тут не при чём. Тем более даже не знали, куда прёте. - Бусс говорил как бы сам с собой, но всё на том же картавом всеобщем языке.

-А то, что я говорю нервно, то, как бы вы говорили, умирай ваш старый слуга и друг…. К тому же, я не уверен, будут ли без Хвата псы меня слушать, или решат скушать.

- С чего бы это ваши псы вас кушать будут?

-Могут и скушать. Боевые псы всё-таки. Правда, благодаря мне, в бой они не попали, но человечиной их прикармливали. А Хвата Лютари даже эльфийским мясом пичкали, натаскивали для охоты на эльфов.

-Эльфийским мясом !? Да Берегонд сглупил, что Вашего дружка сто сорок раз подряд не изрубил ! – Пин хлопнул дверью.

Он оказался в ещё большей темноте. Тепла камина тут не оказалось, и начались ступени вниз, а раньше не было.

Пин заблудился. Где комнаты, в которых спят друзья? Спят, как котя-та. Собаки Бусса их съедят. Что за Мория? Такая тьма! О, что это?! Звук в темноте! Вокруг всё глухо загудело. Пин сразу чуть не заорал со страху.

Гул и вправду был леденящим. Как будто исполинская пчела, сожравши кучу леденцов, подумывала, не подойдёт ли ей хоббит, и так заду-мавшись, утробно загудела. Пин был Стражем Цитадели, смотрел в мерт-вящие глаза Назгула. И это Пин сразил Чешуйчатого Тролля. Но там была тяжёлая и долгая война, а нынче бегство из Минас – Тирита, от неизвест-ного врага.

Пин постепенно отступил. Он побежал назад по коридору, натыкался на стены, в которых были маленькие двери, как тюрьма. И вот, ступени, а сзади накатила гулом тьма, и Пин взлетел и вылетел во двери, а на дворе уже несмелая заря, ещё зелёная трава, и Берегонд сказал:

- Ну вот, ты дом осматриваешь, а мы тебя потеряли. Давно пора на утренний совет.

Испуг был незаметен Берегонду спросонья, и «старый хоббит» решил, вида пока не подавать, а рассказать на утреннем совете: про тьму, подземную тюрьму и страшный звук.

Пришла зима. Об этом говорило всё, кроме снега. Нависли тучи, а на земле всё стало тихо.

Арвен не пришла. «Быть может, подойдет?» - тихо уточнил Берегонд, присев у входа.

-Устала она совсем. - Смущённо пробасил Бергил.

Фарамир нахмурился:

-Тогда, пока Великой Королевы нет, давайте прямо всё обсудим. Никто из нас не знает точный срок. Но всё равно он близок. А значит, нам необходимо тёплое приготовленное жилище, до вешних дней, по крайней мере. То жильё, в котором мы сейчас сидим, мне кажется, подходит. Да и выбирать не из чего.

Но не успели ничего обговорить. Явился Бусс:

-Я извиняюсь. Буду я не бородат, когда увижу красоту превысшую, чем та, что с Вами прискакала. Но как её я удержу, когда она отправилась к почти умершему, но всё ещё убийственному псу?

Все вскочили. Берегонд с Бергилом в двери проскользнули, Пин с Фарамиром следом. Бусс – за ними, продолжая:

-И как она узнала? Спросила, где сарай, в котором Хват лежит, и прямиком туда. Я – отговаривать, она не слушала, и я за вами побежал.

Как снегом пахнет, и как низко тучи!

Арвен сидела к ним спиной и гладила у Хвата брюхо. Чтобы не мешали, руку подняла и тихо ею помахала. И воздух загустел. Зарычал пёс, вокруг псы заскулили. Потом всё стихло. Потом пёс дёрнулся раз и другой. Вокруг псы снова заскулили, но Хват молчал. Арвен привстала, положила руку на серую шерстистую голову, подержала немного и отошла. А Хват остался недвижим.

-Усоп. – Бусс, голову повесил, пробормотал молитву и хотел уйти. Но подошла Арвен и, обращаясь к Буссу, спросила:

-Хозяин, вот такую траву знаете?

Хозяин обернулся и взглянул сначала в глаза, а потом на руку, в ней была целема.

– Да, это ацелас. С древнейших нам времён известен. Здесь его полно.

- Да, здесь его полно. Я утром собирала. Собаке давайте пить отвар, и скоро выздоровеет.

-Которой?

-Этой.

- Эта умерла.

- Нет. Она уснула и не умрёт пока. Не скоро.

-Не может быть!

Тут Пин не выдержал и чуть не закричал:

- Ты что не веришь? Это Королева!

-Пин! – рявкнули три глотки разом, за разглашенье тайны. Все вздрог-нули. А мёртвый пёс поворчал, повернулся на бок и снова задремал. Бусс зашептал:

- Он жив! Ой, я не пойду к нему. Пусть спит. Я заварю ему траву. Но бу-дет ли он пить? Лечиться Хват не любит.

-Я сама его долечивать буду.

-Ах, Королева. Я знал, я так и знал, что если Вы не с неба, то откуда-то оттуда. – Он махнул рукой наверх. – Но задержитесь с нами. – Он обвёл ру-кой собак. – Куда вам ехать. Я не понимаю. Вещей у вас немного, впереди зима, она здесь лютая. Куда вы едете не надо знать мне, но не уходите в это время, - и, обращаясь к воинам, сурово упрекнул: - Куда Её везёте?

На что все четверо сурово усмехнулись. Арвен сказала:

- Мы бежим от неизвестности. Хотим покинуть мы пределы Средиземья.

Бусс онемел:

-Пределы Средиземья?.. Но тогда не торопитесь. Вы ищете то, чего нет. За море Рун собрались?

-Быть, может.

-Ну! Тогда не торопитесь. Чего вам торопиться?!

-Неизвестность самый быстрый и коварный Враг. Боимся, не застал бы нас врасплох, - добавил Фарамир печально. И Королева молча согласилась.

-Ну, это ли не безумие? Если вы поедете зимой, замёрзните в пути, ну как могу вас отпустить?

-А как ты можешь не пустить? - Бергил сурово пробасил.

-И что за странный гул, и что за подземелье, и что за двери в подземелье!? - вдруг выпалил Болтливый Перегрин. И все застыли в неприятном подозреньи, а Бусс нахмурился:

-Подземный гул?.. А! Это пчёлы! Я – Пасечник. Я пчёлок развожу. Конечно, они непростые, - он замялся, - они большие, огромные. Я расскажу и покажу. Они опасны, опаснее собак, но слушают меня беспрекословно, не то, что псы. Сейчас они уже зимуют в подземелье.

-Ну ладно, – согласился Фарамир,- я вижу, есть, что обсудить. Пойдёмте из сарая, мы выздоравливать мешаем. И жизни дважды одного лишаем. Нам ведь действительно нужно надёжное зимовье, хозяин.

Все вышли из сарая, где резко пахло псиной, а двор успел покрыться снежною периной, снег падал ровно, хлопьями красиво и немного строго. Не саваном, но, свежими пелёнками покрылось Средиземье, приблизилось Рождение.

КОЛЬЦО МОРГОТА

Того душа чиста, кто не боится чёрного окна! Ведь если свет в окошке тьма, то какова же тьма? – так думает хоббит, когда не спит, хоть время за-полночь. Сегодня юбилей. Десять лет прошло с тех пор, как был услышан шепелявый разговор о Торбинсе. На эту ночь Сэм сильно постарел. Как шутят в Хоббитании: нахлынули воспоминания. Сэм вяло шепчет перед про-горающим углём: " Мне не хорошо. Мне снится этот сон. Вонючий переход. Душа лишилась радости. Я мёртв. Без радости – не жизнь", - и, дрожащая рука Сэма тянется к груди. Но полно! Сэм глянул на окно, на жуткий глянец ночи и вздрогнул. «Ну вот, я стал бояться не зашторенных чернил. Тоже мне, отец семейства».

Сэм как, мог решительнее, встал, и пошёл было зашторить окно, но едва не закричал:

-Старик, из тьмы к стеклу прилип!

Здесь бродит, говорят, заглядывая в окна, призрак Сарумана. Бесстраст-ный, бледно-серый лик. Старик глядит – глядит, и тишина висит. Вдруг призрак руку поднял, сжал ладонь в кулак, и тусклый свет свечи собрался злобным блеском на золотом Кольце, рука качнулась в направлении двери, и голова качнулась: " Открывай, мол, Сэм, свои." И страх у Сэма весь про-пал, он бросился к засовам открывать, ведь это ж Арагорн Пропащий!

В прихожей Арагорн повесил плащ с капюшоном и меч на видное место. Прошёл с напряжённым лицом, потирая ладони, присел к тлеюще-му едва-едва очагу. Замёрз. Ведь холодные ночи. А Сэм был обрадован очень. Он бросил смущённо сопеть и бросился к печке, и скоро голодному королю приготовил царский ужин. Пока хозяин стол накрывал, Арагорн свет зажигал, и камин заново растапливал. Присаживаясь к столу, король молитв не читал, смущённо заметил: "Богата плодами страна Хоббитания."

" Благодаря дару Галадриэли" – уже не так напряжённо ответил Сэм. Арагорн помрачнел, промолчал, потом: " Ну ладно Сэм, привет, я поем", и надолго замолчал.

Ел жадно, как Бродяжник. Сэм чувствовал себя всё более неважно, пока смотрел, потом опомнился и сел ужинать. Сегодня он почти не ел, болел.

Когда Король, насытившись, откинулся на спинку кресла, Сэм с аппетитом всё ещё ел, порозовел, вспотел. Приятно посмотреть. И Арагорн, взял табачок, закурил, принялся разглядывать тёмное вино на свет камина. Когда же Скромби подложил себе ещё, тогда Арагорн, Эльфийский Берилл, Король Элессар почувствовал себя как дома.

После ужина, уже поздней ночью, два старых друга стали укладываться спать.

Сэм проснулся рано. Хондра смертельная прошла. Он побежал отдёрнуть штору и впустить побольше света, воздуха и тепла. Стояла золотая осень. Но за шторой и стеклом шёл дождь. С ветром проносились низкие тучи и клочья жуткого тумана. Было очень холодно. Сэм стоял и зачарованно смотрел на подлую измену непогоды. Косой и агрессивный дождь пробирал Хоббитанию, жуткими иглами серых струй.

К окончательному неудовольствию Сэма из ветра и тумана, и дождя вырисовались три серые тени, и, потоптавшись у калитки, её открыли и поплыли, продуваемые ветром к Торбе. Кого ещё несёт?

Чтобы не разбудили стуком Арагорна, Сэм тихонько подбежал к двери и приоткрыл её, как раз когда незванный мокрый гость занёс от холода синеющую руку, чтоб осторожно, с уваженьем постучать и вызвать Сэма Скромби. А он уж тут как тут. Выглядывает из прихожей, не приглашая в гости. Очень странно и нехорошо.

-Доброе утро, господа, что надо? Я, извините, только встал и не могу принять.

-Достопочтенный мистер Скромби, мы из лесной охраны Хоббитона. Этой ночью, в окрестностях Норгорда был замечен огромный бродяга вес-ма подозрительного вида.

-И что же? Обратитесь к господину Брендизайку.

-Как? – удивился молодой начальник лесного патруля. – Ведь он, узнав об исчезновеньи Короля, уехал сразу же в Минас-Тирит. Ведь вы же…

-Ах, да! – съёживаясь на сквозняке, припомнил, раздражаясь, Сэм. - Но, я причём? Ведь я не Голова?

Сэм от неудобства и стыда более страдал, чем от сырости и холода. Он должен был бы пригласить их в дом, чаем с мёдом напоить, а не держать замёрзших под дождём. И Сэм взмолился: - Господа. Я очень-очень занят. Простите за неучтивость, что не приглашаю. Но…

-Но, мистер Скромби, следы огромного Бродяги ведут вдоль вашего забора. Вы никого не видели?

-Конечно, нет. Я спал и только что проснулся.

-Но, мистер Скромби, нас предупредили очевидцы, что Он зашёл к Вам в дом. И мы боимся…

-Что?!

-Быть может Вы в опасности?

-Я в доме не один? Не Ваше дело – это раз! И я один – и это два. Ступайте греться и сушиться, а меня оставте, ради Бога.

-Но! – тут сержант осёкся, заглянув случайно в прихожую. На вешалке висел огромный серый плащ и меч невиданных размеров. Сэм захлопнул двери.

А в комнате, убрав постель, Король сидел на том же месте, что вчера, закрыв глаза. Сидел, не развалившись, даже строго. И губы были плотно сомкнуты, даже жёстко. В камине разгорались с ровным гулом смолистые сосновые дрова. И тишина предчувствия была. Всё затопила. А из окна, в созвучии с камином, гул ветра и нелепый дробный стук дождя, казалось, залетали в комнату, где тишина висела слишком откровенно. Да, глухоте счастливой жизни подведена черта. Жаль, но надо будет души продирать, для хоть немного не пустого разговора.

Сэм растерянно смотрел, как ветки болтались из стороны в сторону. Казалось, этот ветер дует отовсюду. Сэм, наконец, задёрнул штору, и при-соседился к молчанию Элессара.

А Арагорн был словно не в себе. Сэм даже испугался его. Он был явно в какой-то ужасной беде, и не мог рассказать никому. Сэм не знал, как помочь, и тут вспомнил, что есть у него вспомогательный жемчуг, оставленный Фродо.

Сэм этот жемчуг иногда надевал, но потом позабыл почемуто? Дела, наверное, или тоска, но такая, когда утешенья не ищешь, а сидишь и си-дишь, как пришибленный шишь, вместо того, чтоб выкрикнуть: " Айя Эарендиль Эленион Анкалима". В чёрной тоске спасенья не ищешь, и Сэм не брал жемчужину из шкафа. Но теперь, вложив её в ладошку Арагорна, он с удив-лением подумал: " Айя Эарендиль Эленион Анкалима". И Арагорну помог-ло, он рассмотрел жемчужину и побледнел, как смерть:

" Вечерняя Звезда – моя жена".

-Поговорите же со мною, Государь! Я, может, тоже понимаю, почему Вы ушли от трона. Я, может, тоже, ещё вчера хотел…

-Чего хотел? Уйти из дома? – Король надменно удивился.

Но Сэм ничуть не обиделся, он разошёлся. Точнее, словно, разошёлся лёд, и хлынула холодная вода признаний:

-Вчера была такая глухота и немота, и я боялся сна. Уж целый год мне снится тот вонючий переход. Как будто я один, совсем один бегу-бегу, а сзади Она – Суставчатая Тьма. Потом паутина, которую я разрубить не могу. А знаешь, Государь, как стыдно, тошнотворно вспоминать среди простой и мирной жизни, свои до крови иступлённые метанья от Логова Шелоб, до никуда: туда, сюда, обратно. Коротеньким мечишком глупые маханья, и одуряющее действие надетого Кольца.

У Арагорна в глазах мелькнула жалость, а не состраданье.

Сэм, кажется, опомнился, сконфузился. Сел, уронил голову в ладони, но удержаться от эмоций не сумел: не смог, и с упоением шептал:

-А Вы! Смотрели в Палантир и поседели за ночь. Пин глянул, говорят, и всё ещё нет-нет, но раз в год пьёт вино и пьёт и не поёт…

-Но он хоть не орёт?

Сэм вскинуться хотел, но не сумел и, поводя туда-сюда заблудшими глазами, опять с каким-то самоистязаньем зашептал:

-Нет! А Мерри вот орёт! На всех орёт, и не по разу в год. А раз в году он правою рукой поднять не может кружку с пивом.

-И не пьёт?

-Пьёт. Но не пьянеет. И смотрит так, как будто…- Сэм замолчал.

-Как будто бой тот продолжает?

-Да. Вот видите, мы все, не только Вы, мы все страдаем, только чем – не знаем, - и хоббит, наконец, устало замолчал.

-Ты знаешь, Сэм, мне очень надо, чтоб я не зря пришёл. И поверь, ты скоро будешь думать о другом. Послушай, - Арагорн даже наклонился впе-рёд, вглядываясь в глаза Сэма, как-будто тот не соглашался.

- Послушай, Сэм. Послушай.

И Торбу затопила тишина.

-И вспомни Квэнту Сильмарилион.

Сэм покраснел. Он только " Валаквэнту" прочитал, и то с трудом…

-То место…. Нет. Слишком далеко. Ты просто, Сэм, скажи, ты никогда не удивлялся чрезмерной силе Чёрного Врага?

Сэм растерялся. Сразу было видно, что никогда.

-Я что-то всё издалека. Послушай Сэм. Послушай.

А Сэм не знал, что слушать.

-Кольцо Врага, не слишком ли большою силой обладало? Подумай. Пока война, я сам не обращал внимания. Теперь есть повод. И вот что, Сэм: Ведь Гэндальф, Саруман и Заурон должны быть силой равны. Хоть пример-но. Понимаешь?

- Нет, – помотал Сэм головой.

-Да. В Квэнте Сильмарилион об этом ты не прочитаешь. Но есть другие рукописи о Магах и о Кольцах. Разъяснения, которые оставили Галадриэль, Элронд и Гэндальф. И я читал, и всё мне ясно было там пока…. Пока не стало всё слишком ясно. Послушай, Сэм. Откуда такая сила Заурона? Если б он её вложил в Кольцо, то вот с Кольцом она б и возвратилась, вот и всё. Не больше на пол силы. Но он же обладал неимоверной силой, словно был Стихия. Но он же не Стихия. Он был слугой Ауле, прежде чем пере-метнулся в стан Моргота и там стал правою рукой.

Никто бы Сэма Скромби простаком не назвал, тем более разговор про Кольцо его волновал, но Сэм сидел и ничего не понимал.

-Вы думаете, Сударь, что это было не Кольцо Врага?

-Я не решаюсь Сэм сказать. Я не уверен.

-В чём?

-В тебе, Сэм. Не обижайся. Я не уверен, но скажу. Помнишь, в «Гарцую-щем пони» ты мне открыто не доверял, хотя вам нужна была поддержка. Теперь наоборот.

-Но чем я могу помочь тебе?

-Мне нужен спутник-поводырь до Серебристой гавани, и чтобы жил со мной пока Корабль не приплывёт

-Ты отплываешь в Море?

-Нет. Не я.

-Но ведь не я? Не я?!

-Нет- нет, не ты. Ты скажи. Кольцо ведь Прелесть? А?

Сэм вздрогнул. Вспомнил он чердак зловещей красноглазой башни. Ко-гда с трудом отдал Кольцо, и как потом от Фродо пострадал.

-Да. Прелесть.

-Вот-вот. Теперь скажи. А Чёрный Властелин достоин сожаленья?

-Нет. Нет, конечно. Любой злодей достоин сожаленья. Но, Этот же - ис-точник зла.

-Послушай, - и снова тишина. – В давние времена… Не смейся. Ты слы-шал про Моргота? Он умён. Я знаю, чем прельстился Заурон. Умом. Я б за себя не поручился. У них с Морготом заключён союз. Был заключён союз. Послушай, Сэм. Зачем Морготу Заурон? Ведь создал он себе немало Барло-гов, Драконов. Но, именно, Заурона сделал управляющим. Когда-то Зауро-на звали Гортхаур. Его создал Валлар Ауле. Добром был создан, а не злом. И не с руки, казалось бы, Морготу довериться тому, кто изначально был не чужд добру. Зачем Морготу соблазнять детей добра, когда он может созда-вать исчадий зла? Мне кажется, я понял. Вот послушай: и в это время в комнату проникла тишина, и за окном, как будто бы бесилась пустота. И Сэм не мог понять, зачем нужны все эти сложные вопросы?

-Он знал: один против Восьми не выстоит, не отстоит свободу. Он нико-гда не будет предоставлен сам себе. Ведь Ороме пригласил перворождён-ных посетить Заморский Валинор, и многие из эльфов там поселились. Бессмертные в стране бессмертья. Вот так, Перворождённые собой связали две земли. И эти узы дружбы и вражды невыносимо оплели Моргота. И Враг пытался всячески поссорить эльфов Валинора с народами своей зем-ли, которой он считал всё наше Средиземье. Он дал себя поймать, в плену испортил душу Феанора и выкрал Сильмарили, чтоб родить войну! Всё это хорошо известно.

Послушай, Сэм. Однако, Моргот предчувствовал прорыв Эарендиля, что тот вернёт вниманье Восьмерых к делам, идущим в Средиземье. И вот Моргот припас на крайний случай Заурона.

Тут Арагорн сумел остановиться. Нужен был отдых, но приходилось потерпеть.

-Скажи Сэм, что если Государь или Хозяин поделит власть с тобой, то, как он назовётся? – Другом?

-Другом? Да, наверно, - Сэм отвечал почему-то шёпотом.

-А если, Хозяин всю власть и всё имущество отдаст кому-то, то этот кто-то, как он назовётся?

Моргот и Заурон! Я думаю, у них был уговор, что если Восемь одолеют Одного, то Заурон создаст Кольцо…

Сэм вздрогнул. Казалось бы, далёкие сказанья резко вошли в его ре-альную жизнь. Кажется, распахнулось окно. Он даже глянул на него. Ара-горн заметил движение хоббита, и в Торбу вновь проникла пустота не раз-гоняемая порывами ветра за плотно закрытым, зашторенным окном.

-А причём здесь Кольцо? - спросил, наконец, Сэм.

Но Арагорн молчал…

-До Кольца мы ещё не добрались, хотя уже близко твой вопрос. Я ду-мал, Сэм, что никогда не расскажу всё это. Ты скажи, Сэм, если можешь, что такое Прелесть, как она действует?

- Да не знаю я! Я ведь мало, очень мало, носил Кольцо. И "Прелесть" говорил-то Смеагорл, а Фродо не говорил… Прелесть это, наверно, такое чувство, что жизнь не жизнь и всё, а с прелестью даже смерть не смерть. Если я понятно говорю.

-Сэм, никакое другое кольцо не вызывало этого грязного чувства, так действовало только Кольцо Всевластья созданное Зауроном. И чтобы знать почему, послушай меня. Я это знаю! Врагу, на случай пораженья, был ну-жен верный друг. Вокруг одни злодеи, кому он мог доверить власть свою? Он выбрал Гортхаура. Он мог бы выбрать человека, но сам он не был чело-век и мало знал людей, к тому же в них загадка смерти. Разумней было взять в друзья Майара. Так появился Заурон в его ближайшем окруженьи и наделён весьма большой свободой власти. И время их связало жаждой ве-ры, необходимостью поставить друг на друга всё самое сокровенное своё. В одном - бескрайняя свобода власти, добытая в борьбе с добром, в другом - бескрайнее желанье той свободы власти, что видел он в хозяине своём. И Хозяин обещал отдать ему её, за то, что тот вернёт её обратно, когда Мор-гота удалят из мира безвозвратно. Вот этот уговор и закреплён в Кольце. Моргот вложил в Кольцо свободу власти, в нём власть Моргота, а Заурон вложил свою жизнь, всю свою жизнь. И обе жертвы сплавились в одно …. Теперь ты понял, Сэм? В Кольце не сила Заурона, а жизнь его, которую он пожертвовал Морготу. Так заключён союз: Кольцом владеть совместно…. Какое-то дурное обрученье. Эх, если бы ты знал, Сэм, какие слёзные воз-вышенные чувства, какой-то сладостной болезненной любви испытывал наш Чёрный Властелин, когда, разжегши свой Ородруин, он вковывал всю жизнь свою в Кольцо. Так появилась Прелесть.

- Как хорошо! Что это всё мы утопили в Ородруине! – устав от тяж-ких чувств воскликнул с облегченьем Сэм.

-В Ородруине? – тихо переспросил Арагорн, и посмотрел на Сэма, - Сэм, ты друг мне. В Кольце вся власть Моргота. Стихии не сильней Стихий, и никакая из сил Арды не может истребить Кольцо. В огне Ородруина, в ог-не ваших сердец, распался их союз, и Заурон лишился жизни, но из Кольца его жизнь не ушла, она досталась его другу. Сильнее жизни власть над жиз-нью…. Смотри! Вот Кольцо! На пальце! Я нашёл его в Роковом озере. Я по-ехал топить Палантир и нашёл Его. Нашёл предел своей жизни. Мне нужно уничтожить то, что уничтожить невозможно. Оно уже не прелесть, не смот-ри так. Это оно. Возьми, подержи его. На нём осталась надпись, правда, по-чему-то часть её:

" И объединить навек в их земной юдоли "

Но я не сказал главного, его не обязательно надевать, достаточно было взять. Кольцо и есть Моргот, хоть сам он болтается в пустоте за пределами мира. Через кольцо он здесь со всеми нами. На, поноси. Когда оденешь, не спеши и всё поймёшь. А я пойду и покурю на крылечке, проветрюсь. Впер-вые за год я почувствовал надежду, Сэм. Мне чуть получше стало. Ты про-сти. И Арагорн, разжегши трубку, вышел.

Остался в комнате один. Сэм взял Кольцо. Небрежно повертел. На нём вилась курчавая и мизерная надпись. Оно не тяжело. Надень его на безы-мянный палец, как раньше, помнишь?

Надев его, Сэм не почувствовал сначала ничего, через минуту тоже ни-чего, и через три почти что ничего, но как стекло, как будто он глядит в ок-но своё к себе из тёмной-тёмной ночи… Сэм снял Кольцо. А что тут дейст-вует? О чём не знал я? Ведь он сказал, что я замечу то, чего до этих пор не замечал, а действует оно, мол, всё равно. Но что же я заметил? И Сэм надел Кольцо, и не почувствовал сначала ничего, через минуту тоже ничего, а че-рез две - почти что ничего, но как стекло, как будто он глядит в окно своё к себе из тёмной-тёмной ночи. Сэм быстро снял Кольцо. Но и опять не понял ничего. Помедлил, в третий раз надел его…

Сначала, как и прежде, ничего, вдруг, как стекло, как будто Он глядит в окно из тёмной-тёмной ночи. Сэм скорчился, но снял Кольцо.

Сэм, опомнись, ты глядишь в окно, отдёрнув штору. За окошком ничего, сырые ветви ходят ходуном.

И Сэм надел Кольцо. Как будто бы стекло. Как будто он глядит в окно, а за спиною тьма чернее ночи. Но как противостоять ему? Кому? Ум спутал-ся, и, отложив на стол Кольцо, Сэм вспомнил про еду. Нам было где-то там по пирогу, и ветчину, и сыр, пиво, жареный картофель съели вроде. Сварю лапшу, тогда и покурю. Сэм вышел, а Кольцо осталось наяву.

ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

Святой блаженный Валинор. Я был неосторожен там. Его я знал, мёд, пиво пил, и по усам текло, и в рот попало и немало.

Чертоги Мандоса, не видеть вам Тиннувиэль!

Печали в Валиноре нет, но есть простое умиленье, когда слеза в слезу текут-текут, и нет забвенья. Нет ничему забвенья в Лориэне. Озёра и ручьи там берегут всё, что случилось в Средиземье, и тихо шепчут и рекут.

И если пиво наварить из вод от Ирмо и от Эстэ, в один из многих праздников сдуть пену с третьей кружки, то, заглянув в неё, увидишь, слов-но в Палантире, то, что происходит в Средиземьи. Так и случилось с Фро-до.

Однажды в праздник встречи Солнца и Луны Митрандир, принёс домой цветы от Ирмо и от Эстэ, и хоббита застал как раз над третьей кружкой. Тот словно Ветробой навис грозой над белой пеной.

-Ну, ты даёшь! Ни разу в Лориэне не пили пиво ухом.

Но Фродо Мага попросил молчать. Так вот, нелепо, узнали два Хранителя Кольца, что их Кольцо сохранилось. Ими был подслушан разговор Сэма Скромби с Арагорном, в Торбе.

-Ложь может просочиться в Лориэн? – спросил сурово Фродо.

-Нет, Фродо, нет. Исключено. Воды Лориэна особенно любимы Ульмо. Он - Стихия Вод, и омывает Средиземье и несёт все новости сюда к Источникам. И ещё, я думаю, не случайно попалась тебе в кружке эта новость. Здесь слу-чайности почти не водятся. К тому же, уже из твоих слов в Маханаксаре, сле-довало, что нам придётся возвращаться. Теперь всё ясно: надо с боем забирать Кольцо у Арагорна, везти его обратно, сюда в Валинор, и выбрасывать в тем-ноту, чтоб оно пропало, за пределы Мира, к Мелькёру в гости. Пусть сам со-бой владеет с помощью Кольца.

-Латспелл, тебя я нареку!

-Ты не похож на Гнилоуста! Ты лишь слегка позеленел от страха. А может это отсветы тишайших листьев на свету.

-Я не боюсь! Сам знаешь, каким я страшным быть могу. Но я боюсь, вернувшись не вернуться.

-Ты философ! Я поговорю с Владыкой Манвэ. Я был когда-то Олорином, и он нам разрешит смотаться туда обратно. Думаю, Арагорн отдаст Кольцо, ведь ты подслушал, что оно уже не Прелесть. Я быстро!

-Я с тобой?

-Нет. Собирайся и помой посуду за собой! Я мигом.

Не успел Фродо помыть посуду, и вернулся Гэндальф. Он вскричал:

-Представь, Фродо! Я уже вернулся! С хорошей новостью, вот только не пойму какой.

-Ты всё такой же. Ты совсем не изменился.

-Владыки вновь сидят в Маханаксаре! И вот, что я успел услышать! Ульмо против перемещения Кольца из Средиземья через Валинор в Зами-рье. Ульмо молодец! Был против перевезенья эльфов, но ему не повезло, их всё равно перевезли. Он стал настаивать, Ауле, словно материк встал поперёк потока вод. Я и ему сочувствую. Ведь Кольцо создал его давниш-ний подмастерье, и не без знаний самого Ауле. Тогда он на борьбу с Коль-цом послал красавца Курунира. Тот Саруманом стал. Вот леший! Ауле хо-чется отмыться и выбросить Проклятое Кольцо за ночь. Вода, однако, ка-мень точит, и Ульмо вроде пропилил Ауле. Тогда решили обратиться к Манвэ. И вот, с горы своей Таниквэтиль хозяин мой прокаркал словно во-рон: " В стране Бессмертия Всевластью не бывать." Теперь все думают: что это значит?

-Но это значит, что Кольцу здесь не бывать. Как же иначе?

-Иначе так! «В стране бессмертия бессмысленно что-либо запрещать».

-Ого! Как глубоко и выгодно ты мыслишь, Гэндальф!

-Я же – Маг!

Фродо замолчал. За окном живая зелень ласкалась к нежным солнечным лучам.

-Я полюбил здесь всё, Гэндальф. На что смотретю, то и люблю. Тут очень нужно жить. Понимаешь? А в Средиземье жить нельзя и страшно. Там мужество иметь напрасно.

- Я мог бы и один слетать. Быть может, даже лучше одному?

-А когда поедем?

-Я был уже в Порту. Из Альквалондэ Сэрдан уходит через три часа. В последний раз. Туда, обратно и больше никогда.

-Как? Три часа? Но мы же не успеем?

-Уж полчаса нас ждут два царственных орла. Я с ними по пути договорился.

-Уже летим!?

-Нет. Сидим и задаём уже ненужные вопросы.

-Я готов!

- Скорее в двери!

Так Фродо, сын Дрого, из Хоббитании, покинул Валинор навечно.

Мир закружился!

- Мэнэльтарма! – кричит вперёд смотрящий.

В двух милях по левому борту, проплывала одинокая суровая скала.

-Здесь был затоплен Нуменор!

-Я знаю, Гэндальф, я читал. Красивое сказанье.

-Что ты знаешь, Фродо?! Я здесь бывал! Потом здесь появился пленный Заурон. А вон, смотри: на вершине, как бы очертания стены, огромные, раньше белые, а ныне тёмно-серые камни. Это храм Иллюватара. Фродо, обещай, хоть Мэнэльтарма и вулкан, но вот отвезём Кольцо и как-нибудь наведаемся на Мэнэльтарму. Она давно погасла.

-Сначала нужно взять Кольцо.

Гэндальф рассмеялся:

-Наверняка, оно нас ждёт и не одно. Поразмысли, куда ему деваться?

-Кому?

-Кольцу и Арагорну, и, рискну сказать, и Сэму.

-Сэму?

-А кому же?

-Ну и ну. Ты думаешь найти на берегу отряд Хранителей? И Мерри с Пином?

-Очень может быть.

-И Леголаса с Гимли?

-Не знаю. Я Леголаса в Валиноре не встречал. А Гимли, думаю, работает в пещерах Агларонда.

Мэнэльтарма вдруг исчезла.

Переход! – воскликнул Фродо. – Мы в Средиземьи!

Закружил снег, попутный ветер стал крепче. Корабль Сэрдана нетерпеливо прибавил ход, почуял Серебристую Гавань, родной дом.

БЕГСТВО СЭМА

Стоял густой туман, когда Сэм и Арагорн выскользнули из Торбы и, через огород и заднюю калитку спустились вниз по мокрому травяному склону, двинулись к лесу. Но пошли они не на Восток, как когда-то четыре хоббита, а на Запад. К тому же тогда был вечер, а сейчас раннее утро. Ветер, издёргав северо-запад Средиземья, улёгся куда-то, и его не было. Стало теплей, наплыл непроглядный серый туман.

Сэм и Арагорн, надели походную одежду и лориэнские плащи. Плащи совсем скрывали путников от пристального взгляда. Дорожные припасы и пожитки, заботливо уложенные встревоженным Сэмом, вёз Ста-рина Билл, который хоть не радостно, но охотно спешил вслед хозяину. Пони за эти годы сильно сдал и стал совсем старик.

Они шли осторожно, предпочли дороге бездорожье. Западным трактом Арагорн не желал идти. Слишком оживлённым стал этот недавно заброшенный путь. Ну а просёлок, идущий вдоль тракта: во-первых, пет-лял, а во-вторых, раскис и стал скользким от грязи.

Погони не было, но Сэму казалось, будто есть. Он шёл впереди. Ара-горн безмолвно замыкал Отряд. Уже порядком отойдя от Норгорда, они по-пали в засаду.

Туман всё не рассеивался, видимо он распростёрся по всему Ширу, Хоббитону, а может и по всему Северу. И это был не речной туман, а мор-ской, ползущие прямо по земле тяжелые тучи. Если бы не плащи два ут-ренних призрака давно бы промокли.

Просто чудо, как в таком тумане их смогли обнаружить. Тем не менее, сипло и громко прозвучал хоббитский голосок в тумане:

-Стоять! Громадина, ни с места! Двинешься - стреляем! Мистер Скромби, просим, двадцать шагов вперёд. Все под прицелом! Выполнять!

Сэм по голосу узнал одного из многочисленных сродников: Джолли Кроттона. Он был капитаном Лесной Охраны.

-Как же, под прицелом! В таком тумане я бы трубку не взялся раскурить.

-Мистер Скромби, выполняйте приказ. Мы же на службе. Ещё секунда, и мы стреляем в вашего спутника.

-Вот новости. Тем более, никуда не двинусь.

Упорство Сэма явно обескуражило Лесных Стрелков Хоббитона, кстати, очень хороших и очень боевых стрелков. Их отряд вёл своё происхождение от знаменитого сражения у Приречья в 1419 году. На сопротивление Сэма они почему-то не рассчитывали.

-Нам нужны ваши документы. Есть ли у вашего спутника разрешение на посещение Хоббитании?

-Разрешение на посещение? Для этого надо делать засаду, держать под прицелом, да ещё с утра пораньше? Нельзя в Норгорде было, что ли прове-рить?

Опять тишина. Видимо, где-то за мокрой пеленой тумана, шло совеща-ние. Наконец, взмолился голос помоложе. Сэм узнал вчерашнего озябшего сержанта, которого он не пустил в дом.

-Но, мистер Скромби, мы же вчера хотели, а вы не дали.

Теперь растерялся Сэм. Ему стало жаль молодого паренька, который уже двое суток шнырял по промозглым лесам.

-А если разрешения нет?

-Ступайте за нами, и будем разбираться. – Снова очень сдержанно заговорил Джолли. – Что, трудно было получить? Простая формальность, мис-тер Сэм. Разрешение дают всем.

-Тогда зачем давать, если всем? – Сэм тянул время.

-Сэм! Да ну тебя! – в тумане слева очертился силуэт рослого хоббита в маскировочном капюшоне. Но близко он, Джолли, подходить не стал. – Сэм! Извини, какого хрена ты, не пойму! Этот указ все знают. Его же Мерри сразу после войны придумал. Все громадины, - Джолли обращался, заодно, и к немому бродяге, – могут посещать Хоббитанию лишь с разрешения на-шего Головы. Мерри же ездил к Государю Арагорну и добыл такой указ. Если у него – Джолли мотнул капюшоном в сторону Арагорна, - нет доку-ментов, пусть идёт и получит. Скажет, кто такой и гостит, сколько влезет. Если только он не захватил тебя силой. А Сэм? Докажи, что всё в порядке, и пойдём отсюда, не май месяц.

- Мы не можем пойти, Джолли. Мы уходим. Я сам ухожу, понял? Он мой друг. И поверь, указ Государя мы не нарушаем.

- Как не нарушаете? Здесь Хоббитания, у него нет документов. Ты хочешь наплевать на Государя? Что с тобой, Сэм? Пусть Государь пропал, тем более надо его слушаться. И куда ты от семьи? Розочка разве знает? Она собралась вернуться в Торбу, а ты, видать, надолго. Не война ведь, Сэм?

- Не война? А лук и стрелы, и засада? Война не война, а я, Джолли, иду, а ты стреляй. Пока!

Сэм пошёл, и старина Билл тоже, и Арагорн двинулся следом, безмолвной тенью. И отошли немного, когда из тумана не стрела свистнула, а голос Джолли:

-Ну и дурак! Мне придётся Мерри доложить! И Розочке я скажу, Сэм!

Непроглядный назойливый туман почти поглотил голос родича. Два Хранителя продолжали путь в Серебристую Гавань.

КУЛАКОМ ПО СТОЛУ

Чтобы плыть, нужен корабль, а кораблю нужна пристань. Вот и пойми, - думал Фродо, перегнувшись животом через борт, болтая ногой, и даже, хоть это не красиво, сплёвывая иногда в пену под форштевнем. На баке было никого. Приближалось Средиземье. Вон оно. За горизонтом, в облач-ной выси парили пики Эред-Литуи. Залив Люн, Серебристая Гавань, а там, за горами, Хоббитания.

Позади неслышно приблизился Гэндальф:

-Мифлонд прямо по курсу!

-Представляешь, Гэндальф, я вспоминаю и словно бы вижу себя со стороны! Как будто есть окошко или книжка, и я смотрю-читаю.

-Ты поэт! Эх, Фродо, а я нет! Вот море, берег! Слушай, подадимся в моряки!

Пока они говорили, Мифлонд приблизился.

С борта заметили в стороне от пирса, высокого кого-то и другого, не-большого ростом, рядом с ним.

Гном Гимли и Эльф Леголас – два друга! Леголас уплывает из Средиземья навсегда, Гимли печально кивает, а Леголасу тревожно.

Туман разорвался, вышла из туч луна, и с Запада блеснула на шапке Сэрдана звезда, а с Востока услышали фырканье Старого Билла: " Нельзя по ночам гонять старика, пусть даже поклажа на сей раз легка, но годы назло нам умеют слагаться в года, а эта поклажа всегда нелегка".

Так встретились, в раз, как в гавани три корабля: Фродо и Гэндальф, Арагорн и Сэм, Гимли-гном и Эльф – Леголас. Шестеро из Девяти! Один погиб – Боромир, Пин – уехал на службу в Минас-Тирит, Мерри – на службу в Эдорас к Эомеру Ристанийскому. Радости не было конца.

В доме Сэрдана собрался Совет: как быть, и как – нет.

Сказал Арагорн:

-Ну что же, друзья, начну я, хоть начал не я, а оно. – И вытащил он из кармана Кольцо и бросил на стол. Леголас и Гимли переглянулись и огля-дели всех. Гимли сказал:

-Это что?

-Кольцо Всевластья. Тебе, Фродо, как оно?

-Пока никак, Гэндальф. Вроде бы оно действительно не Прелесть.

-Когда вы с ним отправитесь? – Арагорн спросил сдержанно.

Все посмотрели на Сэрдана.

-Погрузка не займёт и дня. Плыть некому. Так что, хоть сейчас назад, и навсегда. – Сказал Сэрдан и с грустью осмотрел свою древнюю резную гос-тиную. Гэндальф встал.

-Тогда не будем медлить. Фродо забирай. Пора.

-Но, отдаёт ли его Арагорн? – Фродо тоже встал.

-Отдаю ли я!? – Арагорн вскочил.

«Не тронь!» – хотел прикрикнуть Гэндальф, но Арагорн уже схватил злосчастное Кольцо и, выхватив Андрил, в каком-то исступлении с яро-стью отрубил себе кулак с кольцом и клинком послал обрубок Фродо. Стол залила кровь, но Арагорн, не обращал внимания на неё:

-Забери, Фродо! И беги, неси его, родной! Спаси! А то я вырву себе глаза, и пошлю их вслед за тобой.

Гэндальф подскочил и завернул в тряпицу Кулак с Кольцом. Лего-лас с Сэрданом подхватили Арагорна. Тут Бродяжник шёпотом сказал:

-Из-за него я Бомбадила…

Все замерли, и Сэм шепнул:

-Убил!?

Но Арагорн, казалось, плакал, эльфы повели его в покои, чтобы остановить кровь, подлечить и успокоить.

-Почти убил, - заговорил король ослабшим голосом, его лицо посветлело от потери крови. – Я убил, но он не убился. И Арагорн улыбнулся:

-Целый год я бродил. Бродил пока не превратился в Брагу. Наверно, - он посмотрел на окровавленную руку, - вся кровь во мне – вино… Фу, как я устал…. Весь год я упивался сам собой. Кольцо для сердца и ума - Закваска. Берегись её Хранитель!

-Как?!

-Не знаю. Сэм, может, знает?

Сэм помотал обросшей головой.

-Но дальше что?

-Ты, Леголас, впервые слышишь? Да, Кольцо Всевластья не ушло. А дальше?.. Я решил идти сюда, в Мифлонд ждать помощи. По пути был Ве-ковечный Лес, и я зашёл с надеждой к Тому. Нет, Сэм, я Бомбадила не убил, хотел убить, вот этой не отрубленной рукой, но он мой грозный меч превратил в … пучок редиски. Смешно. И, слава, Богу! А я тогда всё понял про Кольцо: оно хотело уничтожить Бомбадила.

Боль в руке, обёрнутой целемой, нарастала.

– Зато теперь я знаю, кто такой Бомбадил, он рассказал мне, как собрату по несчастью. И на прощанье из пучка редиски возродил мой Возрождён-ный Меч.

-Арагорн, ты знаешь, кто Бомбадил? – глаза у Гэндальфа удивлённо рас-крылись. – Ты расскажешь?

-Я знаю и скажу. Я Вас не задержу?

-Мы увезём, Кольцо, не бойся.

-Я знаю.

-Так говори же. Кто Бомбадил?

-Человек.

«Есть смертный, есть бессмертный человек. До Стихий был Бомбадил. Его Иллюватар первым сотворил, а потом уже Мелькёра и других Стихий. А Бомбадил был Первочеловек, и был такой гостеприимный, что выдумал себе людей и хоббитов, лишь только для того, чтоб землю им, как стол, накрыть и в гости пригласить. И чтоб Стихии пели на Земном пиру, и зада-вали сердцу умную игру. Но кое-кто из Хора пел безрадостные песни».

Арагорн уснул. Гэндальф расправил королю волосы и поцеловал в лоб.

- Прощай Царь, поднявший меч на Человека. Я тороплюсь. Нам с Фродо пора. Пусть он проснётся - и нет Кольца.

- Но что же дальше про Бомбадила?

- Боюсь, о Гимли, сын Глоина, этого никто не знает. Да, Арагорн уснул на самом интересном месте, но я спешу. Нас времени волна уносит, кто ос-таётся, пусть расспросит.

Так и получилось, что на борт корабля вступили: Сэрдан, Гэндальф, Фродо, Леголас. Сэм постоял и тоже взбежал по сходням. Остался Гимли, весь в слезах, один на лунно-звёздном пирсе. Он вдруг вскрикнул:

- Ну, голова! Я же не сказал! Арвен ушла! Никто не знает куда.

- Как ты ему скажешь?

- Не знаю!

- Прощай. Нам пора.

- Попутного ветра.

Postscriptum:

размещаю произведение автора(с его согласия разумеется) не имеющего доступа к интернету.