Звуки казались тусклыми, незначительными, и голос как будто боялся их. Когда Ольга пробовала прошептать его имя, изо рта выплывало только маленькое облачко пара и через секунду пропадало в густом тумане. Она брела по летному полю, завязая в снегу. Ее тонкие сапоги давно уже были полны кашицы изо льда и воды, платок сбился на затылок, а пальто набрякло от влаги и давило тяжестью на плечи. Ольга давно перестала видеть огоньки взлетной полосы, туман сгущался и становился нереально белым. Как если бы кто-то взял небесную кисть и белила, и стал густыми уверенными мазками закрашивать воздух вокруг нее, чтобы сбить с пути, сбить с толку, запутать окончательно в этом снежном поле и в собственных надеждах. Ольга все дальше уходила от взлетной полосы и от людей. Почему она каждый вечер ходила встречать самолеты? На летное поле, полное летного снега…

Пилот напряженно всматривался в туман, охвативший со всех сторон его маленький и такой беззащитный самолет. Он шептал ее имя, но оно оседало капельками на запотевших стеклах кабины: звуки казались тусклыми, незначительными, и голос как будто боялся их. Тогда он написал его на боковом стекле, вернее, написал то, что было ее именем. Пилот заходил на посадку по приборам, не видя полосы. Кончалось горючее и слипались глаза, но ее имя билось сердцем в груди и согревало дыханием закоченевшие на штурвале руки. Ему порою казалось, что снег не растает никогда, туман не сойдет, а посадка вслепую и невыносимое напряжение сил будут вечными.

Ольга услышала шум моторов над головой, и побежала навстречу приближающемуся самолету.

- Antoine … - она с удивлением услышала свой, ставший вдруг вновь послушным, голос.

«Ольга…» - проступили на запотевшем стекле неизвестные для пилота символы, сложившиеся в самое милое имя…

Они всегда любили друг друга, не зная о том, что жили в разных веках на разных полушариях.