Зелень была тут и там. Зеленая чудовищность леса резала глаза, и разум старался найти выход из этого зеленого лабиринта. Иногда казалось, что полоска неба над головой тоже становится зеленой. Вместо красно – черной.

Если пройти по тропе и у могучего ветвистого дерева свернуть налево, то можно попасть на поляну. В принципе, можно и не попасть, но этот вариант лучше не рассматривать. На той поляне – чудо. Там есть желтая трава.

Нельзя сказать, что она именно желтая. Такого цвета солома. Сомневаюсь, что еще где-нибудь вы найдете траву цвета соломы. Эту траву можно и не заметить, наступить или еще лучше – плюнуть на нее. Но если заметите – то снова и снова будете ходить на эту поляну. Посмотреть на чудо-траву.

Славу про траву рассказал брат. Как раз перед тем, как брату пришло уведомление из колонии. И только после того, как брат уехал, Слав вспомнил. Вспомнил тот странный разговор…

За окном прочно засела темень. Она пыталась ворваться в дом, но мерцание свечей и реакторов отпугивало темноту, и она сиротливо шаталась по улицам. Слав сидел перед зеркалом и задумчиво кромсал свою челку. Слав ненавидел свои волосы, растущие, как атомный гриб. И цвета такого же. Брат полулежал на кровати, вертя в руках листок.

- Вдохновение нашло? – рассеянно спросил Слав просто для того, что бы что-нибудь спросить.

Брат выдавил свое задумчивое «Ммм…».

- Видел сегодня Иринку. Веселая такая, идет, волосами машет. Меня увидела, руку подняла и как крикнет: «Слав, вы сегодня к нам на урок придете?»

Представляешь? Я ее всего-то два раза видел.

- И конечно ты смутился, - невнятно проговорил брат, зажав карандаш между зубами, - покраснел и сказал: «Уважаемая Ирина…»

- Ничего я не покраснел! - возмутился Слав. – Просто у меня не было тем для урока…

- Но? – лицо брата озарила та улыбка, за которую Слав его не просто любил – нет, любят не за это – а уважал.

- Но она так на меня смотрела, – сетовал Слав, - что я решил придумать что-нибудь. Ведь жалко эту мелочь, их и так грузят в школах…

- Ну и что же придумал наш великий и жалостливый педагог? – Брат сощурил глаза, вырисовывая какую-то важную деталь.

Слав помолчал, крутанулся на стуле, развернувшись к брату, и сказал:

- Я рассказывал им о необъяснимых явлениях.

Брат застыл, держа руку над листом, и перевел взгляд на Слава:

- А что же они?

- А они, - Слав усмехнулся, - они требуют продолжения. Они хотят увидеть это сами.

- Вот как… - Брат отложил лист и карандаш и спустил ноги с кровати. Посидел, смотря на покрывало. – Слав, понимаешь…

- Понимаю. – Резко оборвал его Слав, - я же все прекрасно понимаю. Поверь, я не собираюсь показывать им… - мальчик поднес левую ладонь к глазам и сжал пальцы в кулак, смотря на брата. Покачал головой. - Не собираюсь. Я хочу доказать им, что это все ненастоящее!

- Что ненастоящее? – тихо спросил брат, опустив голову.

- Ну ты же знаешь! Послушай, они отличные ребята. Они могут многое, если захотят…они никому не скажут! Некоторые из них и сами уже начинают догадываться, что это ненастоящее, что есть еще…

- Что ненастоящее? – еще тише повторил брат, поднимая глаза на Слава.

- Ты чего?.. Ты же видел, ты же все время был со мной!

- Слав…Слав, понимаешь…Все это так сложно и запутанно…но правильнее всего - считать, что ничего не было.

- Как это? – глупо спросил Слав, уставившись на брата. Подобного он никак не ожидал. Неодобрения, ворчания, может даже ругательств, но такого – нет.

- Просто. Есть только здесь и сейчас. А все остальное – твоя фантазия. Понимаешь? – голос брата креп и становился все увереннее. Он будто нашел слабое место Слава и теперь знает, как больнее ударить.

- Нет, - прошептал Слав. – Что за чушь ты говоришь?..

- Это не чушь, а действительность. Слав, перестань жить в мире своих фантазий. Пора уже взрослеть. Пора прекратить заниматься этой глупостью…

- Ты врешь! – закричал Слав, срываясь со стула и кидаясь на брата, - ты все врешь!!

Брат соскочил с кровати и Слав просто шлепнулся на нее животом, схватив покрывало и зарываясь в него лицом. Брат видел, как содрогается от плача тело брата, как непослушные волосы прыгают у него на затылке. Брат развернулся и вышел из комнаты. Слав приподнялся на локтях, вытер рукавом слезы. Заметил лежащий рядом с ним листок, который забыл брат. Слав медленно сполз с кровати на пол и сел, прислонившись к ней спиной. И лишь потом повернул лист рисунком к себе.

На листе было изображено мальчишеское лицо с веселыми глазами, растрепанной прической. Несколько веснушек россыпью виднелись на щеках. Чуть вздернутый нос и округлый подбородок говорили о добродушии и задорности. Слав несколько мгновений смотрел на портрет, а потом подтянул коленки к груди, сложил на них руки и уткнулся в руки лбом. Лист, тихо покачиваясь, слетел на пол. Слав сжимал зубы, старался дышать глубже. Но брат, нервно куривший на веранде, услышал рыдание мальчика. По недавно бритым щекам брата катились слезы, и он старался моргать чаще. А иногда просто зажмуривал глаза до того, что в голове начинали плясать разноцветные шарики. В памяти брата все время всплывало лицо Слава, которое он так старательно вырисовывал сегодня. И снова брат затягивался, желая забыться в дыму.

- Предатель! – донеслось из дома, - ты самый подлый предатель…Я тебя ненавижу! Лучше бы тебя не было… Лучше бы не было…

Голос сорвался. Несколько секунд стояла тишина (не звенящая, а обычная тишина, в которой все звуки приобретают материальность), а затем послышался звон стекла. Это брат зашвырнул любимую гантель в окно на веранде.

Ночью Слав сквозь сон услышал какое-то движение, и рывком сел на кровати. Было темно, но свет от уличных реакторов освещал комнату достаточно для того, что бы Слав узнал брата.

- Послушай, - брат присел на край кровати. Слав резко отодвинулся. – Ты только послушай. В лесу, если идти по тропинке, ты увидишь огромное дерево, не знаю, что это такое, но оно настолько отличается от Зелени, что ты сразу его заприметишь. Зайди за него и пройди влево через кустарники. Там будет поляна. Как обычно, она зеленая. Но если присмотреться, то ты увидишь, - брат сделал паузу, - ты увидишь желтую траву.

Брат посмотрел на Слава, а затем бесшумно вышел из комнаты. Слав откинулся на подушку, натянул на себя одеяло. Мыслей было много, но самая последняя, пред тем как окончательно провалиться в сон, была мысль о траве.

«Желтая трава. Ну и чушь…»

А утром Слав узнал о том, что брату надо ехать в колонию. На Последний Карьер.

Обычно на Карьеры посылали тех, кто заключил шестилетний договор на службу в колонии. А призывников – в менее опасные места. Говорили, что с Карьер никто не возвращался. Врут, конечно. Откуда тогда разные истории? Но люди верили, что поездка на Карьеры – верная смерть. Поэтому мать упала в обморок, а отец принялся названивать каким – то знакомым, что-то кричать в трубку. А Слав сидел на диване и думал. С одной стороны - была зудящая обида, даже больше чем обида. Брат перестал быть родным, он как - будто записался в отряд врагов. Слав ненавидел его! А с другой… Слав читал письма с Карьер. Отчаянные, полные ужаса…=

Оставалось всего несколько дней, что бы проститься и простить. Но Слав был… нет, не трусом. Просто у него не хватало силы воли, что бы подойти к брату и просто сказать: «Хочешь, я тебе помогу?». Но Слав не мог! Он ходил из комнаты в комнату и не находил в себе сил заговорить с братом. И в ночь перед отъездом в колонию брат просидел на кухне, курил. Слав видел, что тому очень нелегко. В соседней комнате рыдала мать, отец ушел к своим знакомым… Он выяснил, что из всего района лишь брат уезжает на Карьер. Но об этом стало известно уже потом. А ту ночь Слав запомнил надолго…

Утром Слав проснулся, когда брат уже уехал. Он вошел в кухню, где застал родителей, пьющих чай.

- А где Игорь? – зевая, спросил Слав, ногой вытаскивая табуретку из-под стола.

- Он уехал, - бесцветным голосом ответила мать. Со звоном поставила чашку на блюдце, встала, шатаясь, и медленно ушла с кухни.

- Как…уехал? – Слав замер на месте, вскинув глаза на отца. – Как?! Но почему вы меня не разбудили?

- Он сказал, что не надо. И что так будет лучше. Сказал : «Лучше, если меня не будет».

- Кому будет лучше? – прошептал мальчик, оседая на край табуретки.

Родители молчали, Слав бестолково смотрел в одну точку. Только сейчас он понял, что наделал. Только сейчас ему на ум пришло страшное слово «никогда». И только сейчас он с ужасом подумал, что никогда больше не увидит Игоря. Никогда…

Зелень кончилась. На смену ей пришло бордовое небо и белые облака. А впереди зеленела поляна. Слав, осторожно ступая по мокрой траве, огибая прогнившие зеленые пеньки, отмахиваясь от надоедливой мошкары, добрел до поляны. Вот она, вся перед ним – невысокие травинки тихо покачиваются из стороны в сторону, какие-то букашки ползают по стебелькам. А в самом центре – желтая трава.

Слав склонился над ней, сорвал несколько травинок. Настоящие… и желтые! Значит, Игорь не врал…Слав сел на траву (не желтую, а обычную, зеленую), поднял глаза к небу. И закричал. Зелень услышала его, и порыв ветра пронесся по макушкам деревьев, мягким воздушным покрывалом оседая на мальчике.

А где-то далеко, на зеленой поляне стоял Игорь со связанными за спиной руками. Стоял перед шеренгой людей с автоматами и в масках. Игорь посмотрел на небо. Завыл ветер высоко в горах, и парню показалось, что он услышал крик. Игорь подмигнул облакам и заулыбался. Он улыбался и тогда, когда затрещали автоматы.

«Всем призывникам строго запрещается распространяться по поводу Секретных Проявлений. Установленные в каждом доме датчики улавливают любую информацию, предоставленную призывником. В случае обмена информацией с родственниками и (или) со знакомыми, датчики фиксируют это в архиве призыва. Призывники, нарушившее данное указание, подвергаются расстрелу.

Главнокомандующий Верхних Карьер

Сольс Ю.А.»