Цветы, много цветов, живые, пахнущие августовским ветром ромашки. Они стоят гордо, печально как бы напоминая о чём-то будущем, о ком-то кого ещё нет в этой жизни. О ней. Но это будет позже, а сейчас небо, чистое, тихое как слово - вечернее небо. Оно говорит, шепчет, поёт своей дымкой, утешая и рассказывая какую-то древнюю, быть, может, ещё древнее, чем сама сущность, сказку. Кто-то понимает. Понимают березы, склонившие у горизонта свои усталые ветви, понимают кружащиеся в бесконечном танце, разделённые на множество группок в разных частях сада, мошки. Эти крохотные существа ничтожные и ограниченные на первый взгляд, сейчас, кажется, составляют, складывают частицы одного общего цельного разума. 8, 0, 8, 0, бесконечность …, ей дышит весь этот затерянный где-то в закоулках времени вечер.

Темнеет, я вижу себя стоящим на крыльце нашего старого деревянного дома. Словно огромный великан держит он меня на своей ладони. Дом большой, очень большой, совсем как в детстве. Нет, это и есть детство.

- Мама, смотри ёжик – слышу я свой голос. Короткий миг, улыбка и вот он - забавное рыжее создание весело бегущее ко мне по тропинке. Он бежит, и я чувствую его приближение. Краски тускнеют, мир вокруг теряет реальность, и вот уже серая, поражающая своим безразличием пелена образов обступает меня. Я узнаю их: лица людей, предметы, события. Они все когда-то имели место – эти образы. Каждый из них что-то значил, каждый из них являлся частью чего-то большого. Чего-то, что сейчас уже почти не существует. Я смотрю вниз, почему? Трудно сказать, возможно, мне хочется просто отречься, вырвать себя, спасти то, что ещё осталось. Трава смята, на ней, подняв ко мне свою вытянутую, совсем игрушечную мордочку, всё ещё сидит ёжик. Конец. Образы исчезают, исчезают и летний вечер и старый дом и ромашки, остаются только глаза, его глаза. Они говорят, они хотят сказать … .

Я просыпаюсь. Первое, что я чувствую – прохлада. Свежий ветер из открытого ещё ночью окна ласкает кожу. Медленно с трудом открываю глаза.

«Утро, неужели опять утро» - скользит обычная мысль. Взгляд упирается в белый, как и всё в этой комнате, безликий больничный потолок. Но нет, это утро другое, оно отличается, чем-то неуловимо, и от этого ещё более кардинально отличается. Пытаюсь вспомнить, ну тут же бросаю это занятие. Дело не в памяти, её нет, она не важна, уже не важна. Тогда что? Я спокоен. Со спокойствием, воскресая и поднимаясь, как будто из самых глубин существа приходит ответ. Я знаю его. Каждая моя клетка, каждый миг прожитой жизни знает. Смерть. Как много раз, особенно за последние годы, да и прежде, думал я об этом дне. Думал, пытаясь представить, что именно буду чувствовать, как поведёт себя моё сознание в эти последние минуты. Но вот они пришли, и все мои догадки все эти бесполезные мысли, молитвы и даже страх оказались на втором плане, вернее просто перестали существовать. Я лежу, всё ещё ощущая холодный утренний ветер. Странное чувство восторга всё больше охватывает меня, это похоже на радость чистого летнего неба, когда солнце ещё не поднявшееся и не приступившее к своей обычной дневной работе только просыпается, пробуждая своим появлением весь дремавший до этого мир. Небо. Да я представляю, я вижу его. Вспоминаются обрывки виденного совсем недавно сна. Он уже такой далёкий этот сон, или нет? Вопрос. Там был вопрос.

- Ты понял?- импульс приходит всегда в конце, сразу после прочтения.

Я парил в голубоватом сиянии замершей в последний миг своей гибели вселенной. Она уже мертва, её цикл закончен. Осталось лишь одно, самое важное. Анализ не дает результата.

- Нет. - Отвечаю я.

Никто не знает, откуда приходит импульс. Впрочем, мы и не должны этого знать. Нас здесь двое - две сущности, два разума. Физическая оболочка не имеет значения. Перед нами, все еще сохраняя свою привычную планетарную форму, переливается серебристым цветом матрица - информационное поле уже давно не существующего мира. Это лишь один из многих таких же источников. Все вместе они составляли единую программу поиска.

Я вновь приближаюсь к матрице. Моя задача – читать вновь и вновь, проживая иногда, одни и те же жизни. Я должен понять его, найти тот самый ответ, когда-то создавший саму мысль. Ответ на единственный существующий для вселенной вопрос:

«Зачем?»