Давным-давно, когда все было по-другому, я прочитал у Валентина Пикуля, историю о том, как будущий канцлер Бисмарк не мог понять значение русского слова «ничего». Я, в отличие от прусского канцлера, очень рано понял, что значит ничего. Наверно, потому, что живу в России. И, как ни странно, с этого-то все и началось.

Это был прекрасный августовский день, такой же, как сегодня, теплый и солнечный. Бывают такие дни, когда душа поет, и все такое необычное, и день такой шумелочный, и все как будто говорит: «вот сейчас, сейчас, что-то произойдет, что-то будет». Но ничего. Ничего не происходило. Я лежал на диване, глядя на ковер на стене, и думал о том, что завтра я пойду на день рождения к Генриху. Правда, по-настоящему его звали Илья. Но все друзья дружно называли его Генрихом, за любовь к английскому королю Генриху VIII, тому самому, которого историк Юм назвал кровавым пятном в истории Англии. Впрочем, это не мешало Генриху любить его. Да и я сам питал к этому королю чувства весьма далекие от ненависти, хотя бы за то, что ему приписывают мелодию «Зеленые рукава», а также потому, что его играл когда-то Чарльз Лоутон. В одном очень старом фильме. В общем, король, как король, не лучше и не хуже других.

Вообще с Генрихом(не королем, а другом) у нас было много общего и помимо любви к Генриху VIII. Дональд Биссет, например. Старая, зачитанная книжица с очаровательным зеленым дракончиком на обложке. Я мельком глянул на полку, где красовался «Забытый день рождения». Так она называется, и я уже об этом говорил, и больше уже не повторю. И у Генриха есть такая.

Тут я задумался, а не подарить ли Генриху книгу. Ну, не Биссета, конечно (кажется, он уже вырос из такого возраста), но что-нибудь стоящее. Хм, это будет замечательный Подарок!

Я стал перебирать все известные мне книги, и думать, что же может подойти Генриху. Но я не смог ничего придумать, и потому, решил слезть-таки с дивана, и отправиться в Дом Книги. Авось, что-нибудь присмотрю. Я уже совсем было собрался так поступить, и уже прикидывал, что бы такое надеть, и сколько денег взять. И вдруг, появился Винни Пух.

Не могу вам сказать, откуда он взялся. Просто появился и все. В первое мгновение я страшно удивился. Я просто остолбенел. Ну вы сами подумайте – не каждый день к вам вот так запросто приходит Винни Пух. Да ладно, если просто приходит, а то вдруг появляется, без единого звука, как будто так и надо. Вот Генрих тоже бы удивился.

– Привет! – сказал Пух, как ни в чем не бывало.

– Привет! – машинально ответил я. «Интересно, что бы все это значило», подумал я.

– Как дела?

– Да ничего…

– Ясно…(я был готов поклясться, что ему ничего не ясно) А что ты делаешь?

– Ничего. Собственно, это была правда.

Пух кивнул головой, словно что-то соображая. Хотя, если подумать, что может соображать медведь с опилками в голове? Ничего.

Пока я об этом думал, Винни Пух исчез. Так же как и появился. По-английски. Не попрощавшись. Ну и ничего. (Интересно, сколько раз сегодня я употребил это слово – Ничего? Ну, вот, опять!)

Я задумался. Ситуация была странная, если не сказать больше – удивительная. Поразмыслив над этим, я подошел к телефону, и набрал номер Генриха.

– Алло? – ответил осторожно голос Генриха.

– Алло, Генрих, это я. Как дела?

– Ничего… (о, Боже!)

– Ты знаешь… Ко мне сегодня приходил…

– Знаю, ко мне тоже.– голос Генриха звучал необычайно серьезно.

– Ну, и что это все может, по-твоему, значить? – спросил я, стараясь, что бы мой голос звучал как можно более беспечно.

– Ничего. – голос Генриха в трубке стал прямо-таки загробным. У меня мурашки по коже пробежали.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я… я не знаю – Генрих был явно в замешательстве. Ведь и в самом деле, такое случается нечасто. Я и сам был несколько ошарашен.

Говорить, собственно больше было не о чем. Обычно, мы с Генрихом по телефону говорим о всякой ерунде. О сургуче и башмаках, капусте, королях, и почему как суп в котле кипит вода в морях. И так далее, и тому подобное – короче о всякой всячине. Но говорить об этом сегодня как-то не хотелось. Настроение было не то.

Иногда (очень редко) мы говорили о Серьезных Вещах. Но сегодня я чувствовал, что просто не смогу говорить о них. Мне вдруг сильно захотелось прочитать Винни Пуха. Или еще что-нибудь этакое. Детское, одним словом. Так что говорить и впрямь было не о чем.

Поэтому, я попрощался с Генрихом, и повесил трубку.

Подошел к полке, где у меня стоят самые любимые детские книги: «Забытый день рождения», «Плывет, плывет кораблик», «Алиса в Зазеркалье» и еще одна, тоже сборник. Туда входят Винни Пух, Три повести о Малыше и Карлсоне и Маугли. А названия у нее нет. И правда, какое тут еще может быть название?

Я колебался минуту-другую, затем решительно взял книжку Без Названия в зеленой обложке и открыл последнюю сказку. «Винни Пух и все-все-все». «Ну, вот перед вами Винни Пух. Как видите, он спускается по лестнице…» и так далее. Я читал довольно долго, и уже прочел, как Пух и Пятачок ловили слонопотама, как Пух открыл Северный полюс, как укрощали Тигру, и даже, как упал дом Совы, и Пятачок совершил Подвиг. И в конце концов, я дошел уже до последней главы, и вот-вот готовился оставить Пуха и Кристофера Робина в Зачарованном Месте, когда снова появился Винни Пух.

Я уже не удивился. Сказать по правде, я ожидал чего-то такого.

Он стоял пару минут молча глядя на меня. Затем, почесал в затылке, и сказал:

– Что ты делаешь? Это возможно, было глупо, но я все же ответил:

– Читаю.

– А-а! А я-то думал, ты опять делаешь это самое…Ну, любимое дело Кристофера Робина.

Ну конечно! Вот откуда это загадочное «ничего»!

«— Это все я тоже люблю, — сказал Кристофер Робин, — но что больше всего я люблю делать — это...

— Ну, ну?

— Ничего.

— А как ты это делаешь? — спросил Пух после очень продолжительного размышления.

— Ну вот, спросят, например, тебя, как раз когда ты собираешься это делать: «Что ты собираешься делать, Кристофер Робин?», а ты говоришь: «Да, ничего», а потом идешь и делаешь.

— А-а, понятно, — сказал Пух.

— Вот, например, сейчас мы тоже делаем такое ничегошное дело.

— А-а, понятно, — повторил Пух.

— Например, когда просто гуляешь, слушаешь то, чего никто не слышит, и ни о чем не заботишься».

– Да-а… - протянул я. По правде говоря, я не знал, что и сказать.

Тут Пух посмотрел на часы. Нет, конечно, у Пуха часов не было, зато они были у меня на полке, рядом с книгами. Время было как раз такое, когда завтрак давно уже кончился, а обед еще и не думал начинаться.

– А нет ли у тебя чего-нибудь… тут Пух покосился в сторону кухни, мучительно соображая, как бы потактичнее, повежливее напроситься на обед. К счастью, несколько часов чтения не прошли для меня даром, и я пошел на кухню в поисках чего-нибудь. Пух увязался за мной.

Примерно через четверть часа, мы вылезли из-за стола, и тут раздался звонок в дверь.

–Подожди здесь! – крикнул я Пуху, без особой, впрочем, на то надежды.

Я выбежал в прихожую и открыл дверь. В дверях стояла мама.