Извозчик Матвей не так давно разменял четвёртый десяток. После юбилея он впал в очередной запой и в это утро ехал, ощущая сильное похмелье. Его лохматая голова, бессильно державшаяся на тонкой шее, раскачивалась из стороны в сторону в такт скрипучей телеге.

Старая беззубая кляча пригнула голову к земле и медленно плелась по дороге. Толстая краснолицая продавщица Галка хмуро сидела рядом с Матвеем и безостановочно лузгала семечки.

Позади них в телеге подпрыгивали лотки с теплым хлебом (каждое утро извозчик развозил по деревням хлеб из пекарни). У Матвея сейчас было два желания: хорошенько похмелиться и обнять фигуристую Галку. Но, надавливая указательным пальцем на ещё побаливающий синяк на скуле, он вспоминал тяжелую руку продавщицы и, потому, только грустно вздыхал и краешком глаза поглядывал на пышные Галкины формы.

- Э-эх, рыба-камбала, - печально протянул извозчик и, не зная, как разговорить каменную соседку, стал скручивать «козью ножку».

- Хоть словечком бы обмолвилась, а то сидим, как не свои.

- Это когда ж ты мне своим успел стать?

- Своим не своим, а вроде и не чужие, - поглаживая пожелтевший синяк, ответил Матвей, - чем я тебе плох?

- Да не об чем с тобой разговаривать-то.

- Как это не об чем? Со мной, рыба-камбала, об чем хошь можно разговаривать. Вот ты, например, Галка, в честные намеренья веришь?

- Что ж это ты, никак, в женихи набиваешься?

- А что, у тебя детишки без папки растут, а ежели ты намекаешь, что пью, так это я могу и не пить.

- Ой, уморил. Ты, Матвеюшка, вспомни, когда трезвым-то ходил?

- Да как же, вот тут намедни… Или когда там. Рыба-камбала. А! Третьего дня почти не пил.

- Ага, потому, что не угостил никто. По избам-то ходил.

- Так это я от скуки. Знаешь, какая тоска меня, Галка, взяла. А вот коли я детишек бы твоих нянькал, так и не пошёл бы никуда.

- Так уж и не пошёл бы!? - засмущалась Галка.

Матвей, почувствовав, что взял верный курс, решил его держаться.

- А как же, конечно не пошёл бы. Дети, они ведь… Рыба-камбала. Как лошади. Заботу любят. Что ж я не понимаю. Как с детства их приучишь, так и в люди выйдут.

Галка перестала грызть семечки и, открыв рот, глянула на Матвея.

- Да, - занервничал Матвей, заметив угрозу в глазах спутницы, - Корми их, пои вовремя, тогда, глядишь, и людьми вырастут. Вот, как у лошадей, корм не задал, она тебя и не примет , а задал, рыба-камбала, так и всё для тебя сделает. А лошадь, она ведь не глупее детей-то. Вот посмотри на мою Принцеску, - тут кляча дёрнула ушами и встрепенулась, услышав своё имя, - гляди, гляди, знает про кого говорю. Ну вот, взять её хотя бы, ей бы сдохнуть уж давно пора, а она живёт и живет, а почему? Потому, как я уход ей даю хороший. И дети также. Плохо им без папки.

- Да ты что ж это, ребятишек моих со своей старой клячей сравниваешь, дубина.

- Так я ж это, - запутался Матвей, - не сравниваю, лошадь, она животное, а человек - дело другое. Рыба-камбала. Ну ты сама понимаешь. Я вот что говорю, батька ребятишкам твоим нужен.

- Да-а, нужен, - грустно согласилась Галка и словно спелый подсолнух склонила голову.

- Ну вот, а я о чём, - радостно затараторил Матвей, выбравшись на ровную почву, - а детишки у тебя хорошие. Добрые детишки. Только без папки всё равно пропадут.

Разомлевшая продавщица придвинулась поближе к Матвею, а тот, неверно её поняв, полез целоваться. Галка отреагировала моментально. Удар пришелся прямо по старому синяку под глазом.

- Рыба-камбала, - взвизгнул Матвей, падая с телеги.

- Ишь что удумал, паразит. Да я тебя, поганца, так отхожу, что родная лошадь не узнает. Жмётся он ко мне. Что ж я тебе, девка подзаборная какая?

Лошадь встала, как вкопанная.

- Так я ж, рыба-камбала, с честными намереньями, - отряхиваясь, оправдывался извозчик, - люба ты мне.

Галке покраснела еще сильнее:

- Так бы и сказал, а то лезет сразу.

- Вообще, теперь ничего не скажу.

Матвей забрался на телегу и с гордым видом дернул вожжи.

- Матвеюшка, больно тебе?

Матвей не ответил.

- Матвеюшка, ну, прости, не поняла я тебя.

Матвей многозначительно промолчал.

- Матвеюшка, может зайдешь вечерком, - осторожно испробовала последнее средство Галка, - я тебе полечу, где болит.

Матвей растерялся.

«Рыба-камбала, - подумал он, - что ж я, дурак, молчу-то…» И от безысходности у него навернулась скупая мужская слеза.

- Ну, не хочешь, как хочешь, - отвернулась Галка.

- Рыба-камбала! – громко вырвалось у Матвея, - как не хочу, конечно же зайду!

И он смело обнял толстую продавщицу. Галка склонила голову к его костлявому плечу, и теперь у Матвея оставалось только одно желание – хорошенько похмелиться.